Тирант Белый - Жуанот Мартурель

О я несчастный! О жестокая фортуна! За что ты так наказала меня, за что послала мне столько горя? Лучше бы ты позволила мне умереть, прежде чем стать свидетелем столь омерзительного греха, что все, кто будет жить на свете после меня, заткнут себе уши, дабы не слышать о неслыханной низости: ее высочество отдалась мавру, врагу святой нашей веры. О, лучше бы Милосердный Господь лишил меня зрения, нежели дал мне увидеть после этого ту, кого любил я больше всего на свете, желая служить ей одной! Ослепнув или умерев, не испытывал бы я такой боли в душе! О проклятая Вдова, врагиня моего счастья! Лучше бы мне не знать тебя совсем, ведь именно ты стала причиной моего унижения и смерти!

Слуга Императора хорошо слышал, как говорил и причитал Тирант, но как следует не мог разобрать слов, ибо дверь была закрыта. И чтобы исполнить приказ своего господина, он сказал из-за двери:

Сеньор Маршал! Нельзя отчаиваться, ведь не подобает рыцарю жаловаться на то, что творится по воле Господа нашего: за плохими временами наступят хорошие. А если нынче пора для вас трудная, вы своими же стараниями сможете все поправить. Разве не известно вам, что вслед за хмурым и холодным утром наступает прекрасный солнечный день? Вижу я, что вы, пребывая во гневе, ищете смерти, а не разумного совета, и сами станете причиной своей кончины.

Тирант прекратил стенать и спросил:

Кто ты, что хочешь помочь моему горю?

Слуга ответил:

Я — спальничий Его Величества Императора, который послал меня к вам сказать, что он приказывает вам и просит вас соблаговолить немедленно явиться к нему.

Тирант, у которого на глазах еще не высохли слезы, открыл дверь и сказал:

Друг мой, прошу тебя, не бери в голову мои горести и не говори о них никому. Передай Его Величеству, что я сей же час у него буду.

Вернувшись к Императору, спальничий с печалью сказал ему:

Сеньор, ваш Маршал уже знает о случившемся в лагере несчастье, это видно по его заплаканным глазам, к тому же я слышал, как он горестно причитал.

Ибо слуга подумал, что Тирант страдает из-за дурного известия, которое поступило из лагеря.

Тирант облачился в плащ из толстого черного сукна и в штаны того же цвета, взял с собой меч, один прошел через садовую калитку и стал подниматься в парадную залу к Императору. Он увидел, что все во дворце плачут и стенают что есть силы и никто не в силах сказать ему ни слова.

В удручении вошел Маршал в одну из комнат и обнаружил там Принцессу, лежавшую неподвижно на полу в окружении всех придворных лекарей, которые пытались привести ее в чувство. Тирант подошел к ней поближе и, увидев ее в таком состоянии, не смог удержаться, чтобы не сказать:

Почему вы безжалостно даете умереть этой сеньоре? Ведь негоже ей принять смерть, не получив прощения за свою вину, ибо без этого не вернется к ней высочайшее благополучие. Я же не хотел бы, чтобы сие произошло, а иначе беспрестанно буду я бояться за ее жизнь. А я молю Господа, дабы сеньора эта прожила дольше меня. Ах я несчастный! На что мне теперь моя жизнь, если я боюсь сказать о том, что не выходит у меня из головы!

Лекари не поняли ничего из его слов, но подумали, что говорит он так из-за ужасного известия. А Тирант полагал, что все оплакивают несчастную Принцессу. Он обернулся и увидел Императрицу, которая в горе изорвала все покровы на голове, шнуровку на юбке и даже рубашку, так что грудь ее оголилась, и высочайшая сеньора в отчаянии впивалась в нее ногтями и в лицо свое, громко стеная вместе с остальными придворными дамами следующим образом:

Нынче все мы отправимся в рабство, и свяжут нас крепкими цепями. Кто смилостивится отныне над нами?

В другой стороне увидел Тирант Императора, сидящего прямо на полу, неподвижно, словно каменная статуя. Он хотел оплакать ужасное несчастье свое, но не мог. В руках у него были письма, полученные из лагеря, и он знаком подозвал к себе Тиранта и передал их ему. Прочитав письма, Тирант сказал:

Случилась беда еще большая, чем я предполагал.

Тогда принялся он утешать Императора, говоря следующее:

Сеньор, не стоит вам удивляться тому, что случилось подобное. Ведь в обычаях войны, когда сегодня побеждаешь ты, а завтра — побеждают тебя, или убивают, или же берут в плен. Не нужно вам, славному рыцарю, сокрушаться о таких неприятностях. Лучше принять их со смирением, потому как в другой раз, с помощью Господа нашего, обрушатся они на турок.

В это мгновение Принцесса пришла в себя и открыла глаза.

Она попросила Тиранта подойти к ней. Тот же испросил разрешения у Императора. Когда Тирант приблизился к Принцессе, она усадила его подле себя и жалостным голосом сказала следующее.

Глава 289

О ты, последняя моя надежда! Коли в моей власти с помощью слов изменить решение, которое ты принял в душе, значит, и в самом деле ты любишь меня так, как о том говоришь. Так пусть же не уйдем ни ты, ни я из этой жизни, покуда не вызволят у турок всех герцогов, графов и маркизов, которых заключили они в тяжкий плен, а также не вернут нам тела всех погибших христиан. Не далее, как полчаса тому назад, почувствовала я, что душа моя готова отлететь, и она несомненно покинула бы сей мир, если бы не ощутила я, что нахожусь в объятиях того, кого люблю больше всех на земле.

В то время, как она так говорила, вошли двое воинов, бежавших с поля боя, и Принцесса не могла ничего больше сказать, а Тирант ей ответить. Прибывшие подробно рассказали о поражении христиан и об ужасной ссоре между герцогом Македонским и герцогом де Пера, сообщив также, что среди убитых и пленных христиан было пять тысяч рыцарей с золотыми шпорами, не считая тех, кто пропал без вести.

У слышав столь страшные известия, все принялись стенать и рыдать сильнее прежнего. Император, заливаясь слезами, хриплым голосом принялся причитать следующим образом, хотя язык его почти онемел от горя.

Глава 290

Глубочайшую боль испытываю я, но не столько по причине самой гибели сих рыцарей, ведь смерти не избежать никому. Еще больнее мне слышать, каким отвратительным и злополучным образом настигла она их. Пусть сгинет от меня стыд, ибо из-за него я, потупя взор и пряча смущение на лице, брожу среди прочих неприкаянных душ. О несчастные полководцы! Как страдаю я от бед, случившихся по вашей вине, и корил бы я себя еще сильнее, коли бы не упреждал вас обо всем. Но вы, более своевольные, чем разумные, пренебрегли моими советами, уступив своим прихотям. Печальную жизнь уготовили вы мне — и за это жестоко наказаны. Дурная молва о вас запала в умы людей. Фортуна сохранила вам жизнь, но теперь приготовьтесь к суровому заточению и не надейтесь более увидеть меня, вашего Императора, ибо поступили вы безрассудно. Умерьте же ваши тревоги и страдания, ибо вам их не избежать, и коли не способны вы сжалиться над собою, то раскайтесь же в ужасном заблуждении вашем и повинитесь нынче в известном от века преступлении. Ведь недаром вдвойне страдают из-за вас рыцари, ни в чем не повинные, я же страдаю еще и из-за того, что нарушили вы данную мне клятву и преступили законы.

С этими словами Император встал с пола, заливаясь слезами и в горе обхватив руками голову, а затем вышел вон с громкими причитаниями. Когда Принцесса увидела его в таком отчаянии, душа ее вновь чуть было не покинула тело, и она, лишившись чувств, снова упала на пол. Самый ученый из всех лекарей сказал:

Я думаю, что сия сеньора рассталась с жизнью, ибо она трижды кряду лишалась чувств, и теперь я не нахожу у нее пульса. Полагаю, что она уже на том свете.

Тирант, услышав слова лекаря, воскликнул:

О смерть, жестокая, слепая ! Ты приходишь лишь к тем, кто тебя не ждет, и бежишь тех, кто хотел бы за тобой последовать! Разве не лучше и не справедливее было бы тебе прийти прежде всех за мной, чтобы не видел я, как умрет сия уже не девица, но дама? Хоть и сильно оскорбила она меня, я хотел бы остаться ей любезным другом.

И Тирант от невыносимых страданий упал на пол, навалившись всем своим весом на сломанную ногу. И снова он сломал ее, причинив себе боль еще сильнее, чем прежде. Кровь пошла у него из носа, из ушей, а особенно — из раны на ноге, так что оставалось только удивляться, по словам лекарей, как он не умер. Немедленно сообщили об этом Императору, который с болью сказал:

Ничего удивительного, ведь из всех родичей Тиранта не осталось никого, кто не был бы убит или взят в плен. Но сие, однако, внушает мне надежду, ибо, желая вызволить своих родных и друзей, совершит он великие подвиги.

И Император, несмотря на свою скорбь, не мог не пойти к Тиранту, но, войдя в комнату, увидел, что дочь его мертва, и воскликнул:

Клянусь Богом, я не знаю, кому первому надо помогать!