Тирант Белый - Жуанот Мартурель

О Боже праведный и справедливый, наставляющий нас на путь истинный! Не милости я прошу сей жестокой сеньоре — воздай ей по делам ее! Скажи, безжалостная девица, разве мои намерения не были более сообразными твоим желаниям, нежели намерения черномазого садовника? О, если бы ты и в самом деле меня любила (как я надеялся), то продолжала бы быть моей и не нашла бы никого, кто любил бы тебя больше, чем я. Коли любовь владела бы тобой так же сильно, как мной, то ничто бы теперь тебе было не мило, но говорю тебе: ты никогда меня не любила.

Оставим пока Тиранта, сетующего на свои беды, и вернемся к Императору, который приготовился в сопровождении дам выйти на праздник. Но как раз в это время прибыл гонец и привез ему известие о злополучном и прискорбном случае, который три дня назад произошел в лагере, а именно — о нижеследующем.

Герцог Македонский и герцог де Пера были поставлены предводителями всего войска и часто выезжали сражаться с турками. Турки очень боялись, когда христиане поливали их водой, и тогда легко давались в руки. Во время этого погибало множество людей, как с одной, так и с другой стороны, однако на десять павших христиан приходилось триста погибших турок. И происходило сие вот отчего: когда турки вступали в город де Сан-Жорди, все христиане обливали их водой из реки и из арыков. Земля же там — глиняная, и ни лошади, ни тем более пешие воины не могли дальше продвигаться. Поэтому-то и убивали столько турок.

И случилось, что как-то в один из таких печальных для турок дней они собрали четыре тысячи пеших воинов, которые были вооружены мотыгами, калебасами, пиками, а также несли с собой уксус и зажженные факелы, чтобы расколоть одну из гор и заставить реку изменить течение и направиться по высохшему руслу, лишив тем самым христиан воды. А в миле от турок находилось одно всеми брошенное место, где сохранилась большая часть полуразрушенной стены. С наступлением ночи все пешие люди султана и Великого Турка собрались в этом заброшенном месте, а конница спряталась в лесу, в полумиле оттуда, чтобы христиане ее не заметили. Утром к христианским полководцам пришли их лазутчики и сообщили о том, что турки подходят. Христиане срочно собрали совет и решили сесть на лошадей и, как следует вооружившись, поскакать навстречу туркам.

Первыми выслали лазутчиков, и те вернулись с точным известием, что враги хотят расколоть гору и лишить христиан воды. Войско христиан направилось к тому месту, где были турки, и, когда оно туда подошло, пешие турки завязали бой, и он длился довольно долго, так что много погибло в нем народу с обеих сторон. Наконец, уже почти что в полдень, турки, убедившись, что их теснят отовсюду, бросили на поле боя доспехи и обратились в бегство. Христиане устремились к проходу, который находился в полумиле оттуда, но по дороге к нему нужно было преодолеть такой глубокий брод, что перейти его можно было только с большим трудом и риском для жизни. Так что, когда христианам удалось перебраться через брод, турки уже сумели уйти далеко от них. Христиане же, пустив коней вскачь, оставили пеших воинов позади. Около пяти тысяч христиан пустились в погоню за турками, а они укрылись в том самом заброшенном месте. И на грех христианам, слишком много турок там собралось, и укрепились они особенно в том месте, где недоставало стены. Герцог Македонский сказал тогда:

Сеньоры, мне кажется, не стоит продвигаться дальше, ибо мы не знаем, какие вражьи хитрости и западни ждут нас впереди, а турки ведь только о том и думают, как нам навредить.

Тут герцог де Пера, бывший вторым главой войска и соратником герцога Македонского и охваченный завистью к нему, повел следующие коварные речи.

Глава 287

О герцог Македонский, несведущ ты в военном искусстве и неопытен в бою, раз говоришь нам теперь о грядущих опасностях. — И, испустив тяжкий вздох, с превеликим гневом продолжал герцог: — Тело твое следует не могиле предать, а огню, так как ты покрыл себя величайшим позором и в память о тебе сохранится он навечно. Пора наконец проверить, есть ли в тебе хоть капля доблести, хотя, я думаю, никогда ты ею не отличался. Послушайся же разума, а не прихоти своей и, не помня себя от страха, беги прочь отсюда. Прояви благоразумие и вернись в город, где вместе с дамами ты проведешь время веселее, чем здесь, уберегшись от забот и опасностей, без которых не обойтись в бранном деле, коему предался ты необдуманно.

Герцог Македонский, дабы не случилось раскола среди воинов и не позабыли они про недругов ради того, чтобы повздорить с друзьями, решил на сей раз терпеливо снести оскорбление, но не смог-таки удержаться и не сказать герцогу де Пера следующее.

Глава 288

Почтеннейший герцог, лучше было бы вам помолчать и осенить себя крестным знамением, чем так говорить, ибо в лагере сем все хорошо знают нас с вами и каждому воздают почести по заслугам: мне, герцогу Македонскому, как победителю, а вам, герцогу де Пера, как побежденному, никаким почетом не пользующемуся, за то, как имеете вы обыкновение сражаться. Изумляете вы этим всех, кто смыслит в делах чести. И из-за гордыни вашей не хотите подчиниться никому, кроме самого себя. Но вершите вы дело неправое и пребываете в заблуждении, навлекая на себя вину и бесчестье, каковых должен стремиться избежать всякий рыцарь: ведь имей он сто жизней, всеми бы должен был рискнуть, лишь бы не обвинили его в трусости. И полагаю я, что не прав благородный рыцарь, обращаясь в бегство при поражении; тем доказывает он, что не хватает ему доблести, чтобы попросить о смерти. Однако тебе придется просить о ней у меня, вместо того чтобы противостоять грядущим невзгодам. И хочу я вас предупредить: ежели случится так, что вы меня переживете, — какую бы смерть ни пришлось мне принять, несчастный дух мой покинет мое тело и в ярости будет разыскивать вас.

Тут вмешались в речи двух герцогов остальные рыцари и бароны, вынудив их замолчать. Но одни считали, что надо идти дальше, другие — что надо вернуться. Так случается с теми, кто хочет иметь много полководцев. Вот почему и говорит Аристотель, что полководец должен быть старым — ибо у стариков больше опыта — и доблестным. Говорил также и Цезарь[582], что полководец должен прибегнуть в борьбе с врагом к тому же средству, к коему обращаются лекари в борьбе с недугами людскими: когда лечат они голодом, когда ножом. Однако в конце концов все должны были сняться с места, ибо герцог де Пера сказал:

Кто хочет идти вперед, следуйте за мной, кто желает вернуться — тот волен сделать это.

И он поехал первым, а все остальные невольно последовали за ним. Когда подъехали христиане к заброшенному месту, турки, укрываясь за полуразрушенной стеной, храбро защищались. И там была небольшая лощина, из-за которой христианам пришлось спешиться. И они весьма доблестно сражались пешими, нанося удары копьями, ибо другого оружия у них не было. В это время появились с разных сторон султан и Великий Турок, вклинились в середину войска христиан и убили многих из них и не меньше еще взяли в плен. И могу я сказать об этом печальном злоключении, что все те из христиан, кто спешился, погибли или попали в плен[583], и ни один из этих рыцарей не спасся.

Турки же, одержав победу, вернулись в город Бельпуч и заключили пленных в надежные башни.

Вот об этой-то новости и узнал Император, ожидая в парадной зале дам, чтобы с ними отправиться на главную площадь, где проходило празднество. В тот день многие жены были опечалены и сражены горем, ибо потеряли кто отца, кто мужа, кто сына, кто брата! Император в присутствии всех сказал:

О безутешные вдовы! Пролейте новые слезы и горше стенайте, с новой силой рвите на себе волосы и царапайте себе лицо, не снимайте траура, ибо цвет рыцарства нашего погиб безвозвратно! О Греция, ты обездолена, ты беспомощна, ты пребудешь сиротой и вдовой! Попадешь ты теперь под власть иную!

Во дворце поднялся стон и плач невиданный и неслыханный. Затем прошел он по всему городу, так что веселье и празднество обернулись причитаниями и горем. Затем Император послал за Тирантом, чтобы рассказать ему об ужасной новости и показать полученные письма. Когда слуга подошел к двери Тиранта, услышал он, что тот, чем-то сильно опечаленный, говорит следующее:

О я несчастный! О жестокая фортуна! За что ты так наказала меня, за что послала мне столько горя? Лучше бы ты позволила мне умереть, прежде чем стать свидетелем столь омерзительного греха, что все, кто будет жить на свете после меня, заткнут себе уши, дабы не слышать о неслыханной низости: ее высочество отдалась мавру, врагу святой нашей веры. О, лучше бы Милосердный Господь лишил меня зрения, нежели дал мне увидеть после этого ту, кого любил я больше всего на свете, желая служить ей одной! Ослепнув или умерев, не испытывал бы я такой боли в душе! О проклятая Вдова, врагиня моего счастья! Лучше бы мне не знать тебя совсем, ведь именно ты стала причиной моего унижения и смерти!