Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

г.): «Пропагандистская сенсационная шумиха, поднятая на Западе вокруг антисоветской книги Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», призвана помешать благотворным переменам в мире. Нетрудно заметить, с каким злорадством воспринято это сочинение теми, кто радуется любому поводу, мешающему духу сотрудничества и сближения народов в борьбе за мир». Товстоногов Г.

О том, как при советской системе всячески поощрявшейся властями могла проявиться и расцвести пышным цветом вся мразь, таящаяся в глубинах человеческой души, поведала Галина Вишневская.

Группа певцов: Милашкина, Атлантов, Мазурок, придя на вечернюю запись своей «Тоски», узнали, что утром началась запись той же оперы с другим составом. Казалось бы, ну и делай своё дело, пой как можно лучше, их же не лишили их работы. Но куда деваться от зависти? Нужно было любыми средствами избавиться от опасных конкурентов. Ухватившись, как за якорь спасения, за высланного уже Солженицына и его «Архипелаг ГУЛАГ», пошли они в ЦК партии к Демичеву. К их благородной миссии, почуяв хорошую поживу, присоединились Нестеренко и моя бывшая, ученица Образцова.

Увидев у себя в приёмной рано утром караулящих его приход «трёх мушкетёров» и двух «леди», Демичев был несказанно удивлён.

– Чем я обязан столь раннему визиту артистов Большого театра?

Первым выступил тенор – Атлантов, – хватив сразу с высокой фальшивой ноты:

– Пётр Нилыч, мы пришли к Вам по чрезвычайно важному делу, и не как артисты, а как коммунисты. Мы просим отстранить Ростроповича (Мстислав Ростропович – муж Галины Вишневской – прим. ред.) от оркестра театра.

– А разве он плохой дирижёр? Вы имеете что-нибудь против него как музыканта?

И он в отдельности каждому задал этот вопрос, на что каждый ответил, что музыкант Ростропович великий и дирижёр то же самое.

– Так чем же он вас не устраивает?

Тенор, баритон, бас, сопрано и меццо-сопрано, не считаясь со слаженностью ансамбля, заголосили, каждый желал выделиться, кто как может.

«Он поддержал Солженицына своим письмом и тем самым выступил против линии нашей партии… И теперь, когда по иностранному радио передают »Архипелаг ГУЛАГ«, мы от имени коллектива и коммунистов Большого театра требуем не допускать Ростроповича к оркестру театра. (Ай, как не повезло им, что был уже не 37-й год!»).

Тут уж даже видавший виды секретарь ЦК по идеологии разинул рот от столь блестящего и хитрого хода и долго пребывал в таком состоянии. Когда же опомнился, то понял, что оставить сей великолепный донос без внимания нельзя: бравая пятёрка, имея на руках «козырный туз» – не допустить к оркестру Большого театра врага народа, – побежит в другой кабинет по соседству, уже с доносом на него, что у него отсутствует чувство бдительности…

Всю эту историю рассказал нам на другой день, зайдя к нам вечером, министр внутренних дел Н.А. Щёлоков, закончив её вопросом:

– А что же ваша протеже Образцова? Ей-то что было нужно? [596]

В Московской патриархии таких «инициативницов», к счастью, не было, но кто-то должен был подписать бумагу в стиле: «Мы, как и весь советский народ…» Однако «Старая площадь» решила не тревожить ни Святейшего, ни Высокопреосвященнейшего. Подобное письмо от Московской патриархии было опубликовано в тогдашней прессе за подписью престарелого митрополита Крутицкого и Коломенского Серафима. Того самого Серафима, который, будучи ранее архиепископом Курским, предписал исключить из месяцеслова празднование иконы Божией Матери Курской Коренной. Вот текст этого «исторического документа».

Александр Солженицын, очевидно, склонен считать себя христианским писателем, выражающим чувства, мысли и настроения Русской православной Церкви. Однако своими действиями он раскрыл, что в душе он не является христианином, а является человеком, который с неудержимой ненавистью, как кажется, наслаждается нагромождением клеветы на страну, в которой он родился. Как мы, верующие нашей страны, рассматриваем поведение этого человека, который исповедует то, что он христианин?.. человек, не имеющий ничего святого…

Солженицын, как блудный сын, пользуется всеми благами нашего мирного труда, однако он отверг христианскую веру в помощь своим ближним и опустился до того, что оскорбляет наш народ и нашу страну, присоединившись к тем, кто хочет подорвать мирную жизнь людей. После всего, что он сделал против нашей страны, может ли Солженицын действительно считаться её сыном? В глазах верующих Русской Православной Церкви он давно уже утратил право называться христианином.

Искренне, Серафим, митрополит Крутицкий и Коломенский, Москва [597] .

В те дни честь Русской православной Церкви спас архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин). Вот что он пишет в своих «Воспоминаниях».

Как известно, Солженицын был выслан из России в феврале 1974 г. Как ни возмутителен был этот факт сам по себе, мне и в голову бы не пришло против него протестовать, так как не архиерейское дело заступаться за писателей. А у Солженицына и без меня много защитников, не говоря уже о том, что всякие протесты против советской власти совершенно бесполезны. Но я возмутился до глубины души, что в это дело вмешался митрополит Крутицкий и Коломенский Серафим и «как митрополит Русской Православной Церкви» одобрил высылку Солженицына. Поэтому я тоже «как архиепископ Русской Православной Церкви» в телеграмме Патриарху Пимену от 17 февраля выразил своё «глубокое огорчение» поступком митрополита Серафима [598] .

А в Совете по делам религий на это смотрели иначе. В самом деле, кто такой «гражданин Кривошеин»? – Эмигрант-невозвращенец, 1925 по 1947 гг. жил на Афоне, «где оторвался от действительности». Другой дело – владыка Серафим (Никитин). В 1928 г. окончил государственный архитектурный институт; в течение ряда лет – на гражданской службе. С 1941 по 1945 гг. – в рядах Советской Армии. С 1945 по 1951 гг. – снова «на гражданке». В 1951 г. рукоположен во диакона, в 1962 г. принял монашество, в 1962–1971 гг. – епископ Курский и Белгородский, с 1971 по 1977 гг. – митрополит Крутицкий и Коломенский [599] . Человек наш проверенный.

Но, как сказал поэт, «бывают странные сближенья». В 1974 г. КГБ бросило нобелевского лауреата на нары в Лефортово (перед высылкой за границу).

Впрочем, нам не привыкать. Процитируем краткое, но выразительное сообщение о присуждении Нобелевской премии Ивану Бунину, появившееся на родине писателя в ноябре 1933 г. Изворотливый автор в лучших советских традициях объяснял тогда, на кого и почему пал выбор Шведской академии: «… белогвардейский Олимп выдвинул и всячески отстаивал кандидатуру матерого волка контрреволюции Бунина, чьё творчество, особенно последнего времени, насыщенное молитвами смерти, распада, обречённости в обстановке катастрофического мирового кризиса, пришлось, очевидно, ко двору шведских академических старцев».

Несколько лет спустя фюрер бесновался по поводу присуждения «нобелевки»