Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

жесточайшим репрессиям со стороны правительства Кемаля Ататюрка, вынуждало Константинопольских патриархов и тесно связанных с ними глав других Восточных Церквей искать поддержки сначала у царского правительства, а затем и у советского. Такую поддержку обещали выхлопотать обновленцы; они всячески укрепляли авторитет восточных патриархов, признавших обновленческий Синод единственным законным возглавлением Русской православной Церкви, патриарха Тихона – виновником церковного нестроения, а сам институт патриаршества, как родившийся в ненормальных условиях революционной эпохи, – неуместным и вредным для Русской Церкви.

Лишь после того как митрополит Сергий (Страгородский) сумел добиться такого же «доверия» советской власти, как и обновленцы, восточные патриархи признали также и его Синод и стали призывать к объединению двух частей Русской Церкви (обновленческой и сергианской) [583] .

23 апреля 1924 г. Постановление Вселенского Патриарха Григория VII об «отстранении» патриарха Тихона от управления Русской Церковью, о признании обновленческого Синода и о направлении делегации в Москву для расследования [584] .

Июнь 1924 года. Ответное послание патриарха Тихона Вселенскому патриарху о внутрицерковных делах в России с возражениями против его позиции.

«…Прочитав указанные протоколы. Мы немало смутились и удивились, что представитель Вселенской Патриархии, глава Константинопольской Церкви, без всякого предварительного сношения с Нами, как с законным представителем и главою всей Русской Православной Церкви, вмешивается во внутреннюю жизнь и дела Автокефальной Русской Церкви…» [585] .

10 июня 1924 года. Открытие обновленческого «Предсоборного совещания» (перед «Вселенским собором», назначенным на 1925 г., после Пасхи в Иерусалиме).

Участие представителей Константинопольского и Александрийского патриархатов. Избрание Константинопольского патриарха Григория VII почётным председателем Совещания. Из приветствия Совещания Советскому правительству: «… Великое Российское Предсоборное совещание отмечает перед церковно-общественным русским и зарубежным миром, что всем этим оно обязано принципам советской государственности, предоставившей впервые за всю русскую историю действительную свободу совести…» [586]

1 января 1931 г. Приветственная рождественская грамота Вселенского Патриарха Фотия II обновленческому Синоду с выражением скорби об отсутствии «умиротворения» в Русской церкви.

Приветственная рождественская грамота патриарха Иерусалимского Дамиана обновленческому Синоду [587] .

Будучи представителем Третьего Рима (Москва), митрополит Никодим постоянно отстаивал позиции Русской православной Церкви на переговорах с представителями Второго Рима (Константинополь). Так, митрополит Никодим резко прокомментировал подписанные 7 декабря 1965 г. папой Павлом VI и Константинопольским патриархом Афинагором документы по поводу отмены взаимных отлучений между Римом и Константинополем. «Декларация Константинополя – это поспешный и неосторожный шаг Афинагора, она поставила другие Церкви перед свершившимся фактом, – вскоре заявил владыка Никодим в одном из интервью. – Такие важные решения не должны приниматься в спешке. Афинагору легко делать впечатляющие жесты. За ним никого нет. Но мы имеем миллионы верующих. Мы должны учитывать их реакцию и иметь в виду мнения верующих, клира и епископата. Афинагор вынужден вести себя так из-за своих трудностей с турками» [588] .

Владыка Никодим рассказал об одном из Всеправославных совещаний на о. Родос, когда патриарх Афинагор всё подготовил заранее; был назначен председатель, были установлены распорядок дня и процедура. Тогда митрополит Никодим поднялся и отказался продолжать дискуссию до тех пор, пока собрание свободно не изберёт председателя и не утвердит регламент дня: «Я готов воздать должное уважение Вселенскому Патриарху, но я не приму какого-либо приказа с его стороны. У меня есть мой Патриарх и мой Синод. Я ясно сказал журналистам, что не может быть одновременно двух Пап. Тот факт, что одна из Православных Церквей приблизилась к Риму, не сможет облегчить процесс сближения Православных Церквей между собой» [589] .

Тем не менее, «на людях» противостояние Второго и Третьего Рима не афишировалось. Так, на одной из пресс-конференций один западногерманский журналист спросил владыку Никодима; правда ли, что между Московской и Константинопольской патриархиями натянутые отношения? И митрополит резко ответил: «Вы это спрашиваете, потому что желаете, чтобы эти отношения продолжали быть натянутыми и стали ещё хуже. Должен вас разочаровать. Вы этого никогда не дождётесь. Если между нашими Патриархатами и возникают иногда разногласия, то мы их братски улаживаем, путём взаимных переговоров, а в будущем надеемся достигнуть полного единомыслия». Такого рода ответы очень нравились грекам, и они начали провозглашать архиепископа Никодима «великим дипломатом» [590] .

В 1970 г. владыка пошёл на заведомый конфликт с Константинополем, подготовив решение Синода РПЦ о даровании автокефалии Американской православной Церкви и автономии – Японской. Вот что пишет об этом архиепископ Брюссельский Василий.

«Митрополит Никодим потрудился больше всех в деле дарования Московской Патриархией автокефалии американской «митрополии», наследнице дореволюционной Североамериканской епархии Русской Церкви, плоду трудов русских миссионеров XVIII–XIX вв. с преподобным Германом Аляскинским и святителем Иннокентием Московским во главе, включая и Патриарха Тихона, и в деле преобразования её в Православную Церковь в Америке. Именно ему принадлежит мысль об автокефалии. Ему пришлось много бороться за неё, прежде всего, с греками. Они оказались неспособными противопоставить что-либо положительное, творческое и подлинно церковное смелому замыслу владыки Никодима. Ему пришлось бороться также с людьми, неспособными возвыситься над узконациональными или местными интересами на высоту вселенской канонической правды. Милостью Божией он нашёл в Соединённых Штатах активных сотрудников и компетентных советников в лице достойных священнослужителей, протоиереев (впоследствии протопресвитеров), профессоров Владимирской Духовной Академии» [591].

Митрополит Никодим любил рассказывать историю о том, как один из титулярных архиереев (т. е. не имеющий реальной епархии) Константинопольской патриархии с подковыркой спросил митрополита Московской патриархии: «Какого числа в этом году будет советская Пасха?» – «В тот же день, что и турецкая», – последовал ответ.

«Бывают странные сближенья…»

Пути митрополита Никодима и Солженицына никогда видимым образом не пересекались. (Разве что Александр Исаевич несколько лет прожил на Рязанщине). И «Великопостное послание» в 1972 г. Солженицын адресовал не владыке Никодиму, а тогдашнему главе Русской православной Церкви (МП) – патриарху Пимену. «Церковь, диктаторски руководимая атеистами, зрелище, не виданное за два тысячелетия!» – написал он, вызвав переполох в ЦК КПСС, где принялись срочно мобилизовывать религиозных деятелей под знамёна борьбы с «клеветническими наветами на Русскую православную Церковь». (Будущий «перестройщик № 2» – А.Н. Яковлев в ту пору был первым заместителем заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС) [592]

Парадоксально, но факт: в «деле Солженицына» единственным «голубем» оказался Андропов, да и тот предпочитал выслать Солженицына не по доброте душевной. Хорошо было Политбюро решать, что должны делать другие, не неся при этом никакой ответственности за исполнение решений. Андропов же знал, что все негативные последствия ареста и суда над Солженицыным