Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

В беловой рукописи (ПБ 18, л. 4 об., 5).

3 Мелькают мельком будто тени. Любопытный прообраз кинематографа.

4 Валдай, Торжок и Тверь. В такой последовательности располагаются эти города в юго-восточном направлении, между Новгородом (он — в сотне миль к югу от Петербурга) и Москвой, находящейся в трехстах милях. Валдай — городок в холмистой местности на южном берегу красивого Валдайского озера. Торжок, город побольше, был в свое время известен кожаными и бархатными изделиями. Онегин добирается до Волги и большого города — Тверь (ныне Калинин). До Москвы ему нужно проехать еще сотню миль.

Любопытно сравнить стилизованное описание маршрута Онегина в этой строфе с грубовато-юмористическим описанием поездки Пушкина по той же дороге, но в обратном направлении, — в письме из Михайловского 9 нояб. 1826 г. Сергею Соболевскому (своему сомнительной репутации, но талантливому и образованному другу, у которого он останавливался в Москве во время крайне важного для него приезда из Михайловского в сентябре — октябре 1826 г.). Пушкин уехал из Москвы в Опочку утром 2 ноября, сломал два колеса, продолжил поездку на перекладных и через Тверь приехал вечером следующего дня в Торжок (130 миль). В Новгороде повернул на запад к Пскову. Вся поездка из Москвы в Опочку (450 миль) заняла у него восемь дней.

В этом послании — шесть четверостиший в хореических четырехстопниках, которые он предлагает прочесть «на голос»: «Жил да был петух индейский» (шуточная баллада Баратынского и Соболевского, состоящая из двадцати хореических четырехстопников)[90], — содержатся различные путевые советы. В трактире у Гальяни (тут в непристойном каламбуре, выявляющем некоторое знание итальянского, рифмуется имя) в Твери он рекомендует заказать «с пармазаном макарони», а у Пожарского в Торжке — знаменитые котлеты этого ресторана. В последней строфе он советует путешественнику накупить баранок у валдайских «податливых» крестьянок. Заметим, что в «Путешествии» (VII, 5) эпитет менее колоритный (привязчивых).

Письмо Пушкина Соболевскому забавно предваряет «Путешествие Онегина» и — благодаря сочетанию прозы и стихов, легкомысленному тону, заботе о хорошем угощении — напоминает миниатюрное отражение «Путешествия Шапеля и Башомона» («Путешествие из Лангедока», 1656), совместного сочинения семнадцатого века — Клода Эмманюэля Люийе, известного как Шапель (1626–86), и его друга Франсуа ле Куаньо де Башомона (1624–1702).

Алексей Вульф, путешествовавший с Пушкиным по тому же маршруту в середине января 1829 г. (из Старицы, в Тверской губернии, в Петербург), называет девушек, торгующих на Валдае баранками, «дешевыми красавицами» («Пушкин и его современники», VI, 21–22 [1915–1916], 52).

Александр Радищев (1749–1802) — либерально настроенный автор «Путешествия из Петербурга в Москву» (напечатанного в его домашней типографии), за которое он был сослан Екатериной Великой в Сибирь до конца ее правления и которое Александр I разрешил опубликовать в 1810 г. «Путешествие» — словесно неуклюжий, но пламенный образец прозы восемнадцатого века, направленный против тирании и рабства. Пушкин, осудивший его стиль (см. его посмертно опубликованную статью «Александр Радищев», написанную в августе 1836 г.), хорошо знал это произведение. В нем встречается следующее рассуждение (наводящее на мысль об озорной попытке Пушкина тайно протащить тень Радищева в «Путешествие Онегина»): «Кто не бывал в Валдаях, кто не знает валдайских баранок и валдайских разрумяненных девок? Всякого приезжающего наглые валдайские и стыд сотрясшие девки останавливают и стараются возжигать в путешественнике любострастие, воспользоваться его щедростью на счет своего целомудрия».

«Баранки» в США в торговом обиходе известны как «bagels» (заимствование из идиша).

11 версты — это деревянные столбы (крашенные черно-белыми полосами), отмечающие отрезки пути. Верста — это 0,6 мили. Ямщиков, правящих почтовыми тройками, английские путешественники того времени называли «почтовыми мужиками».

[VIII]

   Москва Онегина встречает   Своей спесивой суетой   Своими девами прельщает 4 Стерляжьей подчует ухой —   В палате Анг<лийского> Клоба   (Народных заседаний проба)   Безмолвно в думу погружен 8 О кашах пренья слышит он   Замечен он. Об нем толкует   Разноречивая Молва,   Им занимается Москва12 Его шпионом именует   Слагает в честь его стихи   И производит в женихи.

В беловой рукописи (ПБ 18, л. 5).

5 [Московского] Ан<глийского> Клоба. Не следует путать с несравнимо более модным С.-Петербургским Английским Клубом, или клобом (официально — Санкт-Петербургское Английское собрание; оно основано в 1770 г., и Пушкин был его членом с 1832 г. до своей смерти). Ср.: Благородное собрание; коммент. к главе Седьмой, LI, 1.

6 Народных заседаний. Означает «парламентских заседаний».

8 кашах. Вареные горячие злаковые крупы (гречневая, ячменная, просяная и т. д.), в своем фантастическом разнообразии — подаваемые с мясом, начиняемые в пироги или заправляемые маслом каши, — любимые блюда русской кухни.

12 шпионом. Здесь имеется в виду государственный шпион, тайный агент, работающий на службу государственной безопасности. Пушкин, даже во время своего пребывания в Одессе, был обвинен презренными сплетниками в том, что он «работает на правительство»[91], как поступила одна из его самых очаровательных приятельниц (графиня Каролина Собаньская; см. коммент. к главе Восьмой, XVII, 9). Слово «производит», в другой связи — в конце этой строфы — перекликающееся с «посвящать» в черновике главы Второй, XIVб, 5, может служить свидетельством того, что тот фрагмент был у Пушкина на уме, когда он писал эту строфу (семь лет спустя, осенью 1830 г.).

14 в женихи. Интересно, не предполагал ли наш поэт таинственную недатированную строфу, со схемой рифмовки «ЕО» и родственную «ЕО» по настроению, написанную на клочке серой бумаги и впервые опубликованную с перепутанной последовательностью строк (1–6, 10–14, 7–9) и другими ошибками в 1903 г. как отдельное стихотворение И. Шляпкиным («Из неизданных бумаг А. С. Пушкина», с. 22), поместить туда, где распространяются слухи об Онегине как о женихе:

«Женись». — На ком? — «На Вере Чацкой».— Стара. — «На Радиной»[92]. — Проста.«На Хальской». — Смех у ней дурацкой.«На Шиповой». — Бедна, толста.«На Минской». — Слишком томно дышит.«На Торбиной». — Романсы пишет.Цалует мать, отец дурак.«Ну так на Н-ской». — Как не так!Приму в родство себе лакейство.«На Маше Липской». — Что за тон!Гримас, ужимок миллион.«На Лидиной». — Что за семейство!У них орехи подают.Они в театре пиво пьют.

В различных изданиях, просмотренных мною, это напечатано как диалог (между Онегиным и другом, предлагающим ему жениться). Я воспринимаю это как монолог, родственный главе Первой, I, но я не видел рукописи.

В Сочинениях 1949, V, 562, последовательность строк исправлена, напечатано «Лидина» и «Груша Липская» и (по Шляпкину) опущен редакторский вопросительный знак после «Ленской». Мне не верится, что Пушкин мог использовать это имя в таком контексте — разве что этот фрагмент был написан не в 1829–30 гг. (как и «Путешествие»), а между маем и октябрем 1823 г. (до того, как была начата Песнь Вторая, где появляется Ленский). Нужно воспроизведение рукописи.

Фамилия «Чацкий», вероятно, заимствована из «Горя от ума» Грибоедова. В таком случае эта строфа, по-видимому, была написана не ранее 1825 г. «Радина», «Минская» и т. д. — вымышленные фамилии, обычные для дворян в романах и пьесах того времени. «Цалует мать» — намек на провинциальную манеру, порой свойственную пожилой хозяйке — целовать гостя в лоб, в то время как он целует ей руку. Однако в издании 1957 г. у Томашевского — «Шалунья мать» — замена не очень убедительная.

По Шляпкину можно восстановить следующие отвергнутые варианты (строки 2 и 3): «Седина», «Ржевская».

Отмечу, что Зенгер в своей превосходной статье о некоторых редакциях, в книге «Пушкин, родоначальник русской литературы» (1941), с. 31–47, также приходит к выводу, что эта строфа может относиться к московскому разделу «Путешествия Онегина».

[IX]