Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

Теперь, под влиянием полей Метки, стихия воздуха, находившаяся в большем родстве с огнем, давалась мне с заметным трудом. "Что ж, нет худа без добра, — думал я. — По крайней мере, с водой будет меньше проблем".

Приближалось время обеда, но, несмотря на пробудившийся голод, возвращаться в замок мне не хотелось. Сегодня был последний свободный день — завтра в школу прибудут ученики, а потом снова уроки, контрольные, теплицы, Флитвик… Кэрроу и тролли! Проклятые тролли! И зачем только они здесь понадобились? Не школа, а какой-то зоопарк!

Дождь слегка поутих, и я, наконец, решил вызвать патронуса. Отойдя подальше от деревьев, я взмахнул палочкой, произнес заклятье и в ту же секунду понял, что делать этого мне не следовало.

Фиолетовая молния словно подернулась белесой дымкой, и в момент ее вылета я едва не упустил палочку, настолько сильной оказалась энергия заклинания. Возникший патронус действительно изменился: у него появился хвост, затылок теперь не опускался, а продолжал идти прямо и вверх, возвышаясь над шипастыми позвонками и оканчиваясь выростами, которых я уже не успел разглядеть, поскольку, едва обретя плотность, патронус развернулся и одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние.

Вероятно, его намерение напасть я ощутил на бессознательном уровне. Наши с патронусом движения оказались одновременными: он бросился ко мне, я — влево. Он слегка промахнулся, и зубастая пасть вцепилась мне в плечо, а правая лапа с размаху толкнула в грудь, погрузив когти в тело и швырнув меня на землю.

Но когда моя спина коснулась травы, патронус уже исчез — я успел стукнуть его палочкой прежде, чем он сумел бы оторвать мне руку. Первые несколько секунд выплеснувшийся в кровь адреналин, о котором я так мечтал, отправляясь к паукам, вызвал во мне эйфорию. В тот момент я не пытался оценить случившееся, лишь видел перед глазами изменившегося патронуса, ясно понимая, что теперь его снова придется дрессировать.

Потом я ощутил боль. Правое плечо словно утыкали раскаленными гвоздями; грудь и живот жгло, будто на них развели костер. Осторожно приподнявшись на левом локте, я с некоторой опаской осмотрел себя, беспокоясь, что патронус распорол кожу и мышцы до самых внутренних органов, и хотя раны оказались не настолько глубокими, я едва не ударился в панику, глядя на потемневшую от крови разодранную одежду.

Улегшись обратно в траву, я попытался если не убрать, то хотя бы снизить интенсивность боли. В этой ситуации худшим моим врагом являлись нервы. Волноваться было нельзя, иначе концентрация ослабнет, и я начну терять больше крови. Сейчас она стекала горячими струйками по бокам и груди, и этого казалось вполне достаточно, чтобы убить меня, если я так и продолжу лежать посреди леса и ничего не делать.

Мне понадобилось трижды сосредотачиваться, чтобы уменьшить болевые ощущения и на время забыть о них. Затем наступила очередь ран. Те чары, которыми я лечил царапины на прежних тренировках с патронусом, оказались неэффективны против порезов такой глубины, да к тому же несущих в себе эхо волдемортовской магии. В конце концов мне все же удалось кое-как затянуть их одним из тибетских заклятий — теперь по пути в замок можно было не опасаться умереть от потери крови.

Поднявшись, я осмотрел правое плечо, но, к моему удивлению, крови на нем почти не оказалось. "Тем лучше", подумал я и двинулся к выходу из леса. Однако, не успев даже дойти до окружавших поляну деревьев, я почувствовал, что края ран расходятся, и кровь начинает стекать вниз по животу и ногам. "И почему я не дождался занятий с Флитвиком? — пришло мне в голову. — Ведь логично было предположить, что патронус изменится в худшую сторону, перестанет слушаться. Почему я не подождал? А теперь… — я начал смеяться, но тут же замолк: боль усилилась, кровь потекла сильнее, — по всему выходит, это попытка самоубийства — ведь на меня напала часть меня самого. Сдохну теперь в лесу по собственной глупости. Снейп был прав — я псих".

До границы леса оставалось совсем немного, однако кровь все текла, и у меня едва хватало сил, чтобы время от времени сосредотачиваться и правильно чертить в воздухе тибетский знак, который слегка ее сдерживал. Внезапно во мне пробудилась суеверная часть. "Надо дать обет, — решительно подумал я, разглядывая края ран, которые в очередной раз ненадолго срастались. — Что-нибудь про троллей? Да нет, причем тут тролли… Может, про учебу? Или про тюрьму?"

Впрочем, все это были уловки, бессмысленное оттягивание неизбежного. Я знал, что нужно обещать, и тщетно пытался обмануть себя поисками менее радикальной альтернативы. Однако затягивать колебания не стоило. Выход из лесу хоть и был близко, но я все чаще останавливался, пытаясь сберечь силы.

"Ладно, ладно, — сказал я себе, наконец, смирившись. — Обещаю. Обещаю, что если выберусь отсюда и останусь жив, то всегда — всегда, — повторил я для пущей убедительности, — буду слушаться его, что бы он мне ни приказал — ведь в конечном итоге он оказался прав…"

Тут мне пришлось остановиться и подождать, пока перестанет кружиться голова. Казалось, между деревьями уже виднеются просветы, но проклятый дождь, сумрак и слабость могли обманывать восприятие. Я попытался начертить очередной знак и только успел поднять руку, как в глазах начало стремительно темнеть, а окружающие звуки утратили ясность, став глухими и тусклыми. Я был вынужден сесть в мокрую траву и прислониться спиной к дереву. "Все будет хорошо, — подумал я, вспомнив о предсказании кентавра и намеках змей. — Но обещание остается в силе".

Реальность встретила меня не слишком радушно. Казалось, на мне лежит тяжелая бетонная плита, вдавливая тело в какую-то жесткую поверхность, из-за чего ломило все кости и мышцы. Смирившись с тем, что плиту с меня никто не снимет, я приоткрыл глаза, не представляя, что могу увидеть, однако поначалу не увидел ничего — где бы я ни находился, здесь было темно. Чтобы понять причину такого состояния, много времени не понадобилось: я вспомнил и паука, и патронуса, и долгий поход по лесу. Несмотря на физическую боль, внутри меня царило спокойствие и удовлетворение, как в первые дни после Круциатуса — та же чистая, первозданная легкость, избавление от груза старых эмоций, очищение от ненужных воспоминаний, прежде только мешавших… "Чтобы возродиться, надо сгореть", подумал я и в тот момент не мог не согласиться с этими словами.

Привыкнув через некоторое время к темноте, я разобрал, что нахожусь в больнице Хогвартса — шторы одного из окон неподалеку от входа оказались слегка раздернутыми, и за ним виднелись плывущие облака, освещенные невидимой отсюда луной. Мне захотелось добраться до окна и осмотреть раны. Искать палочку я не решился, понимая, что после случившегося вряд ли ее оставят рядом со мной.

Стараясь не обращать внимания на боль, я приподнялся на локте и уже почти спустил ноги с кровати, как вдруг внизу неподалеку от меня вспыхнула желтая полоска света, вызвав резь в глазах, отчего мне сразу же пришлось зажмуриться.

— Немедленно ложись! — в голосе вышедшей из своих комнат мадам Помфри слышалось скорее неудовольствие, чем тревога. Я положил голову обратно на подушку. Мадам Помфри захлопнула за собой дверь, и в помещении больницы стало светло. — Лежи и не шевелись, — приказала она.

Я услышал быстрые шаги по проходу между кроватями. Через несколько секунд мадам Помфри покинула больницу, и нетрудно было догадаться, куда она отправляется.

Попытка привыкнуть к свету закончилась неудачей — мои глаза не выносили даже того небольшого объема, что проникал сквозь веки. Оставалось лишь прикрыть глаза ладонью и дожидаться визитеров, наверняка желавших узнать, что со мной стряслось.

Спустя недолгое время мадам Помфри вернулась, но только с одним человеком, и это был не Снейп, которого я ждал, а Кэрроу.

— Уйди, уйди! — услышал я его голос и живо представил, как он в раздражении машет рукой мадам Помфри, а та с недовольным видом скрывается в кабинете. Соседняя кровать скрипнула — Кэрроу уселся напротив моего изголовья.

— Говорить можешь? — спросил он.

— Могу, — ответил я, стараясь, чтобы голос не выдал моего болезненного состояния. Кэрроу помолчал, а потом решительно произнес:

— Скажи только одно — это был оборотень?

— Нет, — вырвалось у меня прежде, чем я смог удивиться: чтобы распознать оборотня, требовалось лишь взять кровь на анализ. Кэрроу облегченно выдохнул.

— Черт бы тебя побрал, парень! — с чувством проговорил он. — Ты не представляешь, какого шороху ты нам задал!

Я молчал, памятуя о том, как негативно могут повлиять вопросы на весь ход разговора.

— Врачиха настаивала, чтобы тебя в Мунго отправили — мол, там за тобой будет надлежащий уход, — но Снейп запретил.

Кэрроу опять помолчал, а потом воскликнул: