Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

— Неправда, — возразил я, но Аберфорт только махнул рукой.

— Ты мне что-нибудь принес? Что-нибудь новенькое?

— Нет.

— Вот видишь! Даже рисовать перестал…

— Это седьмой курс! — Меньше всего мне хотелось выслушивать от Аберфорта лекции о правильном образе жизни. — У нас летом выпускные экзамены! И я не обязан рисовать — я рисую, когда хочу!

Входная дверь хлопнула — двое мужчин, сидевших в дальнем углу, покинули бар. Аберфорт на удивление быстро вытащил палочку, махнул ею в направлении опустевшего стола, и к нам подлетели две пивные кружки. Забрав их, он удалился в заднюю комнату. Я вновь остался один, слегка раздосадованный своей реакцией на его слова, тем более что они были вполне справедливыми, а я попал в положение оправдывающегося, самое невыгодное из всех возможных и заведомо проигрышное — ведь тот, кто оправдывается, тем самым признает справедливость слов собеседника.

Перед самым ужином мадам Помфри в очередной раз смазала мне шрамы синей мазью, дала выпить лекарство, напомнила, что в течение недели я обязан появляться у нее дважды в день, вернула, наконец, палочку и проводила до выхода из больницы.

К рекомендациям врача я отнесся с полной ответственностью, все еще чувствуя себя не слишком хорошо. Мазь помогала, но довольно медленно, а действие укрепляющих зелий, которыми поила меня мадам Помфри, прекращалось всего через несколько часов, после чего я начинал испытывать усталость и хотел спать. Вряд ли дело было серьезным, иначе в лечение вмешался бы Снейп; к тому же я понимал, что неделя в больничной постели — непозволительная роскошь, и мне следовало, как совершенно справедливо выразился Кэрроу, явиться на боевой пост.

Спускаясь из больницы на первый этаж, я обратил внимание, что ученики в коридорах смотрят на меня с опаской и едва ли не шарахаются в стороны, когда я оказываюсь поблизости. У дверей в Большой зал я столкнулся с выходящим оттуда Слагхорном, который при виде меня аж подпрыгнул и схватился за грудь.

— Ох, Линг! — проговорил он, отдышавшись. — Как ты меня напугал!

Несомненно, наш декан был склонен к драматизации, но не я успел спросить, что же нагнало на него такого страху, как Слагхорн вцепился мне в локоть и отвел подальше от двери.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно поинтересовался он, заглядывая мне в лицо.

— Спасибо, вроде нормально, — ответил я.

— Да-да-да, — все с той же тревогой проговорил Слагхорн, быстро кивая головой. — И ты, значит, с завтрашнего дня приступаешь к учебе?

— Приступаю.

— Что ж, это замечательно… — На лице Слагхорна появилось выражение, которое иначе как отчаянием не назовешь.

— Но мне придется иногда посещать мадам Помфри, — добавил я на всякий случай.

— Иногда! — воскликнул Слагхорн и мигом выпустил мою руку. — Конечно, конечно, Линг! Непременно!

Он развернулся и заторопился к лестнице, оставив меня в недоумении, которое лишь усилилось, когда я вошел в Большой зал. Направляясь к своему месту, я буквально кожей чувствовал взгляды сидящих за столами учеников, а посмотрев на преподавателей, убедился, что мое появление привлекло к себе внимание не одних только студентов. Делая вид, будто мне все равно, я, тем не менее, испытал огромное облегчение, найдя Нотта, в одиночестве доедавшего свой ужин.

— Привет, — сказал я, опускаясь на лавку напротив. — А где Пирс?

Нотт неторопливо отложил вилку и выжидающе посмотрел на меня.

— Что? — спросил я.

Нотт молчал.

— Да в чем дело-то! — воскликнул я.

— Мы вот тут думаем, — медленно начал Нотт, — как лучше: дружить с тобой или, может, стороной обходить, как все они? — Он кивнул в направлении соседнего стола, за которым сидело несколько учеников с младших курсов, старательно ковырявшихся у себя в тарелках, не поднимая друг на друга глаз. — Конечно, мы вроде как сто лет знакомы… — Нотт пожал плечами, — но кто знает, что теперь у тебя на уме?

— Ах вот как, — язвительно протянул я. — Вы думаете… Ну думайте, думайте. Только имейте в виду: мне совсем не нужно, чтобы вы с Пирсом превращались в Крэбба и Гойла. Толпа восторженных шестерок — не мой стиль.

Нотт непонимающе нахмурился.

— Восторженных шестерок? — переспросил он. — Да тобой никто не восторгается — оглянись, тебя все боятся!

— Действительно, я же такой страшный! Вон даже Слагхорн деру дал — может, испугался, что я и его заставлю клетки чистить?

— Какие еще клетки! — Нотт покачал головой. — Все знают, что с тобой произошло, и их можно понять. Уж извини за прямоту, но если б не твоя Метка, родители бы закидали Хогвартс письмами с требованием убрать тебя отсюда. А некоторые, может, еще закидают…

На этом этапе до меня начало доходить, что мы, судя по всему, говорим о разных вещах.

— Погоди, — сказал я, — давай разберемся. Почему родители захотят убрать меня отсюда? Официально я полукровка, префектом меня назначил Снейп…

— Ты совсем ничего не соображаешь? — вытаращил глаза Нотт. — Причем здесь полукровка и префект? — Он придвинулся к столу и тихо произнес:

— Речь об оборотне, который на тебя напал.

— Да это было сто лет назад! — удивился я. — С чего вдруг им не дает покоя какой-то дохлый оборотень?

— Издеваешься? — Нотт начал злиться. — Отрицаешь? Конечно, давай, отрицай. Вот только послезавтра наступает полнолуние, и мне непонятно, почему тебя выписали сейчас, а не после того, как оно закончится. Может, чтобы ты всех вокруг перекусал?

Ситуация оказалась совершенно нелепой, и при других обстоятельствах я бы над ней только посмеялся, но пока что мне было не до смеха.

— Откуда ты узнал, что в Запретном лесу на меня напал оборотень? — спросил я. Нотт молчал. — Ладно, неважно. Тогда ответь на собственный вопрос — почему меня выписали сейчас, а не после полнолуния? Неужели ты серьезно считаешь, что если это действительно был оборотень, Кэрроу со Снейпом вот так легко выпустили бы меня к ученикам? Думаешь, им жить надоело?

Нотт продолжал молчать.

— Никакой оборотень меня не кусал, — закончил я. — К тому же, будь это так, я бы не стал отрицать. Я бы сказал правду.

Взяв кусок хлеба и вооружившись вилкой, я придвинул к себе тарелку с картошкой и салатом и начал есть. Все это время Нотт ничего не говорил, думая, возможно, что я обиделся на него за слова о дружбе. Однако я не обижался. История с нападением оборотня казалась несуразной только мне — с точки зрения тех, кто понятия не имел, что со мной стряслось, она выглядела вполне логичной. Конечно, через пару полнолуний все поймут, что я в порядке, но до тех пор… Тут я все же начал улыбаться, представив, как выгодно можно использовать такую ситуацию, и наблюдавший за мной Нотт подал голос.

— Полина сказала то же самое, — проговорил он. — Что они бы тебя не выпустили.

— Полина — умная девушка, — согласился я, цепляя на вилку кусок огурца.

— Они с Луной даже к Снейпу ходили, — добавил Нотт. — Спрашивали, чем ты болеешь.

— Ого, — я покачал головой. — И он наверняка их послал.

— Вроде того. Ответил, что говорить ты пока не разучился и сам в состоянии объяснить, как угодил на больничную койку. — Нотт помедлил. — Ну и как же?

— Разве будет интересно, если я скажу? — Я вопросительно взглянул на Нотта. — Пусть поработает коллективная фантазия.

— Действительно, ты ведь теперь старший префект и должен мыслить стратегически, — с легкой усмешкой произнес Нотт, поднимаясь. — Что ж, послушаем, чем ты будешь пугать нас сегодня в девять.

Некоторое время я смотрел ему вслед, а потом вернулся к ужину.

Пугать… Когда-то, на своей первой встрече с Темным Лордом, я внутренне согласился, что уважение — это хорошо, но страх — лучше. Однако сейчас, спустя несколько лет, я понимал, что страх обычно непродолжителен и в конечном итоге приводит к бунту, тогда как уважение в управлении людьми значительно более плодотворно и эффективно. Мне предстояло правильно рассчитать реакцию как своих однокурсников, так и всех остальных факультетов, причем реакцию и в ближайшей, и в долговременной перспективе. Основные цели были поставлены мне Волдемортом и Дамблдором, но как это ни парадоксально, методы их достижения не противоречили друг другу, что значительно облегчало мою задачу и позволяло свести риски к минимуму.

Подобно любому политику, считающему, что его власть укрепилась навсегда, Волдеморт решил воспитывать новую смену своим прежним кадрам, которые он пренебрежительно именовал трусливыми слугами, марионетками и льстецами. На чью поддержку он мог рассчитывать, нагнетая страх среди волшебного сообщества? Только на поддержку чистокровных, и то не всех. Начни я вести себя как Кэрроу, реши поощрять или по крайней мере не мешать слизеринцам отрываться, я бы совершил грубейшую тактическую ошибку.