Совьетика - Ирина Маленко

– Какой замечательный человек, какой добрый человек! Если бы у меня был такой муж, я бы его выгнала, потому что он всем помогает, а я хочу, чтобы это было только для меня…

Иммигранты из Восточной Европы настолько поразили воображение не привыкшего

к иностранцам у себя на селе, но самого хорошо помнящего, что такое быть иммигрантом Фрэнка, что он знакомится практически с каждым новоприбывшим лично. Втайне мечтает выучить русский язык -до сих пор язык межнационального общения для всех них здесь . А меня держит часами на телефоне, рассказывая мне до мельчайших подробностей все проблемы, испытываемые в данный момент Видой, Тамарой, Валерой, Евгением или Ниной… Некоторые наши общие ирландские друзья сердятся на него, говоря, что он позволяет нам всем пользоваться его добротой. Возможно, что и так. Но как можно отказаться от такой добросердечной, “старомодной” помощи, не имеющей ничего общего с американским циничным выражением “there is no such a thing as free lunch "? Бедные американцы, им никогда не понять, что there is such a thing, in Ireland, in county Cavan !

Были у Фрэнка и недоброжелатели, конечно. “На тропе войны” он находился с

шиннеровскими женщинами, так напоминающими мне булгаковскую “женщину,

переодетую мужчиной”. Особенно с двумя местными сестрами, которых он обвинял в пьянстве и развратном образе жизни.

– Aine is a sexual predator ! – любит он повторять с брезгливостью об одной из них. Фрэнк буквально ликовал, когда Онью отослали в Америку, выражая надежду, что там она и останется. Это же приводит и к его трениям с “leadership ”, которое считает, что женщин надо выдвигать на (все равно вторые!) ведущие роли не по деловому, а чисто по половому признаку. Только невероятное ирландское упрямство его и его однодумцев предотвратило сестру Оньи от того, чтобы быть выдвинутой в качестве кандидата на выборах в парламент… Все равно всю работу пришлось бы делать таким, как он, – а такие, как она, только и умеют, что ездить повсюду с речами.

Иногда я обижала на него, но крайне редко. Посудите сами – не обиделись ли бы вы, если он обещал подвезти вас в аэропорт, до которого 6 часов езды, а сам все не появлялся и не появлялся, так что вы в панике вызвали такси и заплатили за эту поездку столько, сколько стоит самолет до Москвы? А оказалось, что он приехал за вами через полчаса после этого, – потому что его “сосед попросил завести кафель в графство Фермана”!

Но это мелочи жизни. По большому счёту на Фрэнка всегда можно надеяться.

– Ты – это я! Я точно таким же был в твои годы! – любил повторять он мне.

Так что вы предупреждены о том, с какого рода фруктом вам приходится иметь дело в моем лице! По крайней мере, если верить Фрэнку из Кавана…

****

…Свободная от работы в банке неделя была для меня как нельзя кстати: я буквально на пару дней прилетела домой, чтобы забрать в очередной раз с собой свое семейство. Я была уверена, что теперь-то уже все будет в порядке: ведь уже утряслось все с документами, и жить есть где. Осталось только найти Лизе подходящую школу (в отличие от мамы, я уже смирилась с мыслью, что в нормальную школу она ходить никогда не сможет) и самое главное – врача!

Я попыталась уже было разузнать в своем городке о возможностях ее лечения- потому что в отличие от СССР, где любой нуждающийся человек мог сам спокойно записаться на прием в поликлинике к любому специалисту (хирургу, окулисту, невропатологу)- и быть принятым им в тот же день или в крайнем случае, через пару дней – здесь попасть туда можно было только по направлению терапевта, да еще и, как оказалось, во многих случаях приема у специалиста надо было ждать несколько месяцев: такие на него были очереди! Специалисты здесь были не в каждом городе, как у нас, а зачастую только в одной больнице на всю провинцию.

Местный терапевт, к которому я пришла – пожилой дедушка, такой пожилой, что казалось, он меня не слышит, а спит в своем кресле, когда я с ним говорила – неожиданно проснулся и наорал на меня, когда понял, что я мигрантка. Смысл его бурного выступления сводился к тому, что «ездят здесь всякие, только загружают зря наши медицинские учреждения». Какое там сострадание к больным детям, какая клятва Гиппократа! Не знаю, как я удержалась и не прибила его в кресле его же пресс-папье. Ведь из-за такого вот горе-лекаря Лиза и осталась на всю жизнь инвалидом…

Маме новый дом понравился – но, как и обычно, одобрение свое она высказала в весьма сдержанных формах. В отличие от того, в каких формах она обычно выражает свое по поводу чего-либо негодование…

Я старалась подумать обо всем, когда его покупала – о виде из окон и о близости магазинов и транспорта, о том, какие будут соседи, и о расстоянии до больших городов. Но больше всего, конечно, меня привлек здоровый, чистый воздух – морской или горный, в зависимости от того, в какой части городка ты находился. Городок процентов на 70 был католическим, но протестантов никто не обижал. Я, например, жила в таком месте, что моя соседка справа была католичкой, а сосед слева- протестантом, и они очень хорошо друг к другу относились. И все-таки большая часть протестантов жила на другом конце городка, у подножия горы. Это было сразу заметно по тому, насколько зажиточнее и роскошнее были тамошние дома. «Граница» пролегала по мосту через впадающую там в море местную горную речку, который пересекал Главную улицу в самом ее конце. Именно «за границей» протестантские пожилые пары важно и медленно прогуливались каждое утро по набережной (удивительное дело, я научилась отличать их даже по лицам и манерам!) Хотя здание местной масонской ложи стояло на «католической» территории, зато оранжистская ложа – там, где этого и можно было ожидать. В масонской ложе были, как это принято, наглухо забиты все окна – чтобы никто не знал, что там происходит внутри. “Без окон, без дверей, полна горница людей»

Летом в городок местная благотворительная организация привозила «детей Чернобыля» из Белоруссии- на две недели. Их размещали в семьях, которые на это время всячески стыдливо замалчивали протестантско-католический вопрос: в организацию эту входили как те, так и другие. Детям городок очень нравился: в Белоруссии нет моря и гор, а ведь они не видели здесь ничего другого – ни типичных для Северной Ирландии уличных сражений с полицией, ни оранжистских парадов. Тех же, кто их сюда возит и восторгается за две проведенные здесь недели местной «цивилизацией», так и подмывает спросить: скажите, Вы когда-нибудь жили в стране, где с коровников и церквей свисают парамилитаристские флаги? Вы когда-нибудь проезжали жарким летним днём по морскому побережью, вдруг натыкаясь на лежащего в кустах иностранного солдата, целящегося непонятно в кого из автомата? Вы когда-нибудь были в городе на пасхальных гуляниях – все вокруг принаряженные, с семьями, с детьми, едят мороженое, – когда мимо проезжает БТР, с макушки которого свешивается целaя пачка этих иностранных солдат, и все они целятся из своих автоматов в эту толпу и в этих детей?

Нет? Значит, Вы не еще не знаете, что такое жизнь в Северной Ирландии.

Часто меня преследовало чувство нереальности вокруг меня здесь происходящего. Например, жаркий летний день. Зрелые низкорослые хлеба темно-золотого цвета гнутся к земле под тяжестью своих колосьeв. По дороге навстречу мне движется колонна темных, массивных машин. “Комбайны! » – по советской ещё привычке думаю я. И тут же вижу, что ошиблась: это все те же “броневички”…

Именно через местных благотворителей познакомилась я с первой в моей жизни местной протестанткой – с госпожой Адер. Вэнди.

Когда Вэнди была молодой, она была, наверно, ужасно похожа внешне на принцессу Диaну. Только не такая грустная. Хотя (а может быть, как раз потому что) жизнь её не баловала: Вэнди начала работать в 14 с небольшим лет, секретарем в адвокатской конторе, налгав о своем возрасте. Потом вышла замуж за фермера и мясника по совместительству, который обращался с ней совершенно по-свински… Вэнди не любит вспоминать об этом, но может открыть вам свою душу, если узнает, что у вас был похожий опыт. Совершенно нестандартно для того времени, когда она была молодой, она посмела тогда развестись с ним. Много лет спустя вышла замуж второй раз. Но и второй муж был ненамного лучше. Несколько лет назад Томми тяжело заболел и умер – и Вэнди осталась вдовой. Не легкомысленной – но по-настоящему веселой. В плане жизнерадостности.

Вэнди – вдова оранжиста, пресвитериaнка (как она с гордостью говорит, её церковь – самая прогрессивная из всех пресвитериaнских церквей!) и представительница общины, которая мне была знакома гораздо меньше, когда я приехала на Север Ирландии. Знакомство с ней не только помогло мне лучше понять её общину – оно позволило мне глубоко почувствовать то, что теоретически я, конечно, знала: среди протестантcкого населения Севера далеко не все такие мракобесы, как оранжисты Портадауна, взрослые, часто пожилые дяденьки, сравнивающие сегодня себя , "бедненьких и обиженных" … с 6-10- летними католическими девочками из Ардойна, которых не пускает каждый день в школу толпа лоялистских хулиганов.