Совьетика - Ирина Маленко

– Бедняга! Ваши таланты здесь пропадают. Они же все (он кивнул на толпу своих бравых товарищей) понятия не имеют, где находится Чад !

Надо сказать, что он был прав. Кроме Ирландии, страны Басков да Южной Африки они действительно мало что знают.

На прощание Фрэнк сунул мне бумажку со своим телефоном и взял мой номер. Конечно же, я звонить ему не собиралась. А всего через 3 часа после того, как мы расстались, у меня зазвонил телефон, и радостный голос с кьяванским акцентом сообщил мне:

– Я нашёл на карте город, из которого Вы родом!

Одним словом, Фрэнк – чудак. Из таких шукшинских “чудиков”, без которых скучно было бы жить. Только ирландский вариант. Я долгое время избегала его, “накушавшись “ ирландских чудачеств, а он продолжал бесплодно мне названивать. И, пожалуй, я так и не открыла бы для себя, что чудак-то он совсем безобидный, если бы не одно “Ч П” в моей жизни.

Меня уволили (об этом я еще расскажу). Причем не сказали, за что. А я, в свою очередь, не могла рассказать об этом маме – она меня заклевала бы. Мне нужно было с кем-то поговорить, – нужно до такой степени, что я чувствовала, как задыхаюсь. А звонить было некому – я уже переговорила со всеми, с кем могла, а многих просто не было дома…. И вот тогда я наткнулась в своей записной книжке на имя Фрэнка….

Он, казалось, ничуть не удивился моему звонку и с удовольствием выслушал все мои печали и заботы.

– А я недавно отправил Вам письмо, – заявил он мне .-Вы его получили?

Никаких писем я не получала. Более того, у него же не было моего адреса! Начав осторожные расспросы, я выяснила, что он послал мне какой-то смутно-пламенный революционный памфлет, в котором именовал меня товарищем по борьбе, на тот адрес, что значился на печати на конверте, в котором я послала ему какую-то книжку о России. Я вспомнила своё то давнее послание – и внутренне разразилась нервным смехом: стоит ли ещё после этого задаваться вопросом, почему меня уволили? Конечно же, благородный “солдат революции” послал своё злополучное признание в революционных чувствах на мой рабочий адрес!

Плакать, несмотря на всю плачевность ситуации, не хотелось, – настолько это было комично. Конечно же, это письмо мне никто не отдал! Но беседа про Чад, Магнитогорск и сельскую Ирландию придала мне столько энергии, что я собралась с духом и уже через неделю нашла себе другую работу.

А с Фрэнком мы стали настоящими друзьями. Я подозревала, что он питает ко мне чувства более, чем. дружеские, но надо отдать ему должное, – в отличие от многих его товарищей, которые даже намного старше его, он никогда не выражал их словами или, боже упаси, действиями!

– I think the world of you ! – было самое сильное выражение его чувств.

Иногда я находила у себя на дверной ручке моего северного дома пакет с кульком конфет и записочкой, что он “случайно проезжал мимо”, по дороге на могилу одного из ирландских патриотов в Даунпатрик (от Кавана до Дауна- добрых два часа езды!) Иногда он страстно говорил мне, что я – точно такая же, каким он был в мои годы, и что я слишком поздно родилась: нам обоим надо было родиться если не до 1798 года, то уж, по крайней мере, до 1916…

1798 год – любимая “волынка” Фрэнка. Если вам не нравится предмет вашего разговора, достаточно сказать одну только фразу о восстании 1798 года – и в ответ вы услышите такую пламенную речь длительностью в 2-3 часа, что можно спокойно отключиться и думать о своем. Чем дальше, тем больше я поражалась его поистине энциклопедическим познаниям. При всем при этом он оставался “человеком земли” – поразительно было смотреть на него, как он успевает все: бежит по дороге с железной решеткой на голове, чтобы поскорее перекрыть путь на соседнее поле своим коровам, тут же прыгает в машину и несется на собрание Шинн Фейн, оттуда – в Дублин в госархив (выискивать документы о своем любимом восстании или же о местной истории графства Каван в прошлом веке), оттуда – ремонтировать шиннфейновский офис у себя на месте (практически он единственный, кто все там восстановил и отделал своими руками!), оттуда – на рынок продавать одну из своих коров…

Глядя на чудачества Фрэнка, я думала, что он старый холостяк (какая нормальная женщина потерпит такой образ жизни?). Оказалось, что и не потерпела… Фрэнк долго жил в Англии, как многие молодые ирландцы в 70-е годы, когда дома совсем не было работы; работал на стройках (по его словам, все английские дороги и туннели построены парнями из Донегала) и шофером…Женился поздно, на англичанке, у которой было романтическое видение ирландского республиканизма. Увы, при столкновению с суровой ирландской реальностью жизни на заброшенный ферме лондонская дамочка быстро взвыла. Успев родить за 5 лет 4 детей (старшую дочку они звали Элеонора – в честь дочери Маркса!) , она подхватила их всех и увезла с собой в Англию.. Фрэнк очень переживал из-за этого, но не подавал виду. Он никогда ни слова плохого не говорил о своей жене. Только вспоминал о том, как при ссорах он громко говорил ей:

– Гнилая буржуазия ! – и уходил в поле..

Когда-то в юности Фрэнк состоял в рядах “армии” (вы знаете, какую армию я имею в виду!). Его младший брат Филип умер безвременно молодым, выйдя на свободу с подорванным здоровьём после забытой ныне всеми голодовки протеста в тюрьме Портлиш, и Фрэнк до сих пор каждый день думает о нем.

– Мой брат – вот это был мужчина для тебя! – не устает он повторять, забывая, однако, о том, что Филип был всего лишь на два года его моложе и на 18 лет старше меня…

Слушая Фрэнка, начинаешь задаваться вопросом, сам ли он отошёл от армейских дел, или его “попросили”. Ибо нет, пожалуй, во всей Ирландии человека, который до такой степени не умеет держать язык за зубами! Чего я только не услышала от него! Рассказы о многочисленных лондонских приключениях – с апофеозом из того, как за ним гналась полиция, когда он пытался сфотографировать какой-то завод по производству слезоточивого газа. Истории о том, как фермеры делали взрывчатку из удобрений. Рассказы о различных героях, многих из которых уже давно нет в живых (он был лично знаком с Фрэнком Стаггом, умершим в английской тюрьме на голодовке протеста), о побегах из тюрьмы, совершенных нашин общим другом Финтаном. Он даже организовал для меня один раз ночевку в одном из мест, которые именуются “безопасный дом” – на одной из ферм, где когда-то прятались беглые добровольцы ИРА! Было очень интересно слушать её хозяйку, когда та делилась со мной воспоминаниями.

Но он же мог и ляпнуть по телефону что-нибудь такое, чего никогда не ляпнула бы даже я, с моим ограниченным советским опытом конспирации. И вообще, чем. дольше я с ним общаюсь, тем больше он напоминал мне героя Юрия Никулина из “Бриллиантовой руки”: “Лопух! Такого возьмем без шуму и пыли!”

Фрэнк очень любил, когда я посещала его родные края – Каван. Он рад был показать

его чужестранцам и знал буквально все о каждом холме. С ним, однако, приходится быть с ним очень терпеливой: посещая Каван, я привыкла к тому, что Фрэнк может опоздать на час тебя встретить и приехать в замызганном виде, но осудить его не поворачивается язык, когда он, вытирая пот со лба, сообщает тебе, что только что отелилась одна из его коров, и он не мог покинуть её в таком состоянии… В Каване, как и во всей сельской Ирландии, – другие понятия о времени. Если люди говорят тебе, что что-то займет 15 минут, это может длиться сколько угодно – от получаса и до двух часов. Бороться с этим – все равно что пытаться плыть вверх по течению водопада. К этому надо просто привыкнуть.

Фрэнк помог мне узнать сельскую Ирландию так, как её не узнаешь из окон

туристских автобусов. Это с ним вместе я бегала по полю, загоняя его коров на другое – до ушей перемазалась в грязи и открыла для себя, что тяжелые на вид коровы бегают со скоростью олимпийских спринтеров! Я побывала в сельских домиках, где до сих пор нет

современных удобств, и которые так напомнили мне о том, где я сама выросла. Я познакомилась с другими ирландскими чудаками, большинство из которых действительно были старыми холостяками, – ибо ирландский фермер, в отличие от наших соотечественников, ни за что не стал бы жениться, пока не был уверен, что он может прокормить большое семейство. У многих этот процесс затянулся настолько, что о женитьбе уже не хотелось и думать.

С Фрэнком они обращаются по-свойски: когда он в Дублине, заходят к нему домой (двери в Каване до сих пор не запирают!), пользуются его телефоном… Он возит в город за покупками тех из них, у кого нет своего транспорта, – и это считается настолько само собой разумеющимся., что ни ему не приходит в голову отказать, ни им – то, что он может им отказать.

Безотказную натуру Фрэнка открыли для себя недавно и наши бывшие соотечественники из Литвы и Латвии, которые появились в этом скромном уголке Ирландии в качестве рабочей силы на той работе, которую не хотят выполнять избалованные “кельтским тигром” ирландцы. К одной паре литовок он питал особые дружественные чувства. Литовка Вида занимала в его жизни примерно то же место, что и я, – предмета поклонения, хотя мы достаточно разные. Мы обе это знали и даже как-то узнали друг от друга о том, что он советовал нам обеим подстричься – потому, что такая прическа больше напоминала бы ему его английскую супругу…Вида была лаконична насчёт Фрэнка: