Совьетика - Ирина Маленко

Это было совсем другое время, чем даже сейчас. Время, когда активистов Шинн Фейн в Ирландской республике автоматически заносили в черные списки, при первой возможности старались уволить c работы, повсюду преследовали спецслужбы, а на улицах пожилые бабушки, начитавшиеся газет “эстаблишмента”, обзывали “детоубийцами”. Именно через все это пришлось пройти и Питеру и Дирдре Коннолли, которые ко времени первого в моей жизни партийного собрания состояли в рядах Шинн Фейн уже 11 лет, в самое тяжелое для партии время. “Бывало, сидишь дома, баюкаешь ребенка, – а под окном “шпик”лежит”, – рассказывала Дирдре. Современные фифочки обоих полов, набранные в эту партию, кажется, для украшения, а может, потому, что не задают лишних вопросов – те самые, что так хорошо умеют произносить красивые дежурные речи о правах человека и заняты больше тем как выглядеть получше на экранах телевизоров, – и понятия не имеют о тех временах. Даже я застала только лишь самую их малость…

Вышеописанное вовсе не означает, что кто-то предложил мне взять в руки бейсбольную биту или автомат и выйти с ним «на дорогу»: у партии было много других насущных задач. Почти полностью блокированная в ирландских СМИ (одно время здесь даже существовал особый закон, запрещавщий предоставлять в них слово представителям ирландских республиканцев), партия стремилась донести до населения за что она на самом деле выступает. Слова «социалистическая республика» в ее программе в глубоко консервативной католической Ирландии были чуть ли не анафемой. Но Питер прекрасно знал, о чем говорил – и никакие попы не смогли обмануть его насчет того, что такое на самом деле социализм….

Надо было разносить по домам квартала листовки, объясняющие программу партии и сообщающие о ее мероприятиях и о местных инициативах. Питер с Дирдре сами у себя издавали такой местный информационный листок. Надо было продавать партийную газету. И то, и другое даже в Дублине было связано с определенным риском – прежде всего, остракизма и того, что тебя занесут в «черные списки», как самого Питера. Но кое-где могли и надавать по шее.

Питер с Дирдре своими скромными силами проводили опрос в квартале: что людей по-настоящему волнует, и какие меры они хотели бы в отношении этого предпринять. Никакой «эстаблишмент» это не интересовало – разве только за месяц до очередных выборов. Питер организовывал и проводил по выходным дискотеки для местной детворы – чтобы удержать ее подальше от наркодилеров. Устраивал для них в местной заброшенной церкви спортивный клуб. И делал он все это не потому, что у него была «такая работа», а по зову сердца. О таком бескорыстном и искреннем служении людям мне в Европе до этого только в книгах доводилось читать. Да и то в наших, советских книгах…

Надо ли и объяснять, насколько окрыленной почувствовала я себя в компании таких людей!Они расспросили меня о моем прошлом и о моих взглядах – без малейшего нажима, очень по-дружески. И единогласно постановили меня в свою ячейку принять.

В тот вечер я летела домой как на крыльях!

Общение с новыми товарищами стало единственной в моей жизни отдушиной. Мы виделись раз в неделю, и я с нетерпением ждала, когда за мной заедет Питер. Это были самые мои счастливые минуты – когда он заезжал за мной и когда он отвозил меня обратно после собрания. За эти в общей сложности полчаса в неделю мы успевали поговорить обо всем – о Севере, об ИРА, о международной обстановке, о Кене Ливингстоне, о Советском Союзе… В перерывах между этими двумя разговорами – на пути туда и на пути обратно – я в компании соратников разносила по домам листовки под покровом темной ночи…

…Незадолго до того, как ко мне должны уже были приехать мама и Лиза, мне позвонило одно агенство по трудоустройству, у которого все еще были в компьютере мои данные.

– У меня есть для Вас прекрасная должность!- вкрадчиво сообщила мне его сотрудница.

Меня в общем-то устраивала моя тогдашняя работа, и поэтому я говорила с ней без особого энтузиазма. Единственное, что меня интересовало – это работа поближе к моему северному дому! Должность, которую она мне предложила, поближе к Северу не была – наоборот, офис банка, искавшего себе кредитного контролера со знанием голландского находился в самом центре города, ближе к моей старой квартире в Ратмайнс. Но зато у нее было другое преимущество – это была работа в ночную смену! Не надо будет где-то в Дублине ночевать (а днем можно и домой съездить выспаться, подумала я). И – совершенно замечательно – рабочее расписание такое, что ты 7 ночей работаешь по 9 часов, а потом 7 дней отдыхаешь. В такую удачу трудно было даже поверить. Это означало, что целую неделю из каждых 2 недель я смогу быть дома, со своими родными. Зарплата была даже больше, чем моя тогдашняя.

– Но у меня нет никакого финансового опыта!- честно сказала я.

– О, это неважно! Вас там всему научат, если возьмут.

И я решила попытать удачи. Я не особенно на нее надеялась – и потому вела себя совершенно естественно во время странной ролевой игры по телефону, в которой невидимая мне клиентка с жаром убеждала меня разрешить ей потратить больше денег, чем допускал лимит на ее кредитке. Как она на меня ни орала (кстати, ну очень натурально у нее получалось!), я за эти годы уже до такой степени закалилась на телефоне, что это на меня не подействовало. У меня выработалась слоновья кожа на все ругательства. И я ей вежливо, но твердо отказала что от меня по роли и требовалось.

– Ну как? – спросила меня после этого ведущая мое интервью сотрудница банка (хотя я уверена, что она наш разговор тоже слушала).

– Где это вы нашли такую талантливую актрису на роль клиента? – только и спросила я.

– Да уж, это действительно актриса… – как-то странновато усмехнулись в ответ сотрудники. Почему, я поняла позднее.

Возможно, именно потому что я особенно не старалась, интервью прошло так успешно. И мне предложили эту должность.

До приезда мамы и Лизы оставалось 3 недели, и мои финансы после покупки 3 билетов на самолет (я собиралась за ними чтобы помочь маме Лизу довезти) пели, как говорится, романсы. И я решилась на отчаянный шаг: проработать эти три недели на обоих местах: ночью на одном, а днем – на другом….

Правда, в первую неделю ничего не вышло, так как обучать новых работников по ночам банк, конечно же, не собирался. Пришлось на эту неделю брать на другой работе больничный. Я крадучись выходила по утрам из дома, чтобы мой французский сосед никому не ляпнул, что я вовсе не больна….

Тренинг проходил весело, и вот тут-то я и познакомилась с таинственной актрисой! Это была Маргарет из Австралии – здоровая грубоватая тетка, хохотавшая громким басом (среди сотрудников банка ходила сплетня, что она была транссексуалом – во что почти все мы поверили, когда она сама себе прислала на работу букет красных роз на День святого Валентина). Она действительно была неординарной личностью- уже хотя бы потому что обучала нас банковскому делу, сама никакого специального образования не имея. В Мельбурне она содержала небольшой ресторанчик, который прогорел (что уже свидетельствует о том, как она сама-то обходилась с деньгами, разве нет?), после чего она с тоски оставила мечты о предпринимательстве и пошла подрабатывать в местный банк.. Там быстро оценили ее актерские способности и сделали ее ответственной – нет, не за финансы, а за подготовку новых кадров. Она готовила нас, сама ни дня на нашей должности не проработав…

И снова жизнь столкнула меня с голландцами. Моей напарницей стала, правда, голландская индонезийка по имени Ингрид – из тех индонезийцев, которые считают себя большими голландцами, чем сами голландцы. Если я еще вспоминала время от времени о своем бывшем муже, то Ингрид ни о чем другом и не говорила. Ее бывший муж был ирландцем, она когда-то жила здесь, а теперь-таки вернулась в эту страну, чтобы «утереть ему нос».

– Пусть позавидует, в каком я месте работаю!

И действительно, название банка было таким знаменитым, что многие дурачки нам завидовали. На работе мы ели бесплатные остатки менеджерских ланчей- всякие остывшие и подсохшие уже деликатесы. Нам пообещали, что через полгода у нас будет право взять в этом банке кредит. А пока разрешалось пользоваться кредиткой с небольшим лимитом.

Во время тренинга я узнала много для себя полезного чисто с практической точки зрения. Например, на что обращают внимание банки при обработке заявок на кредитки. Была целая определенная система баллов: столько-то баллов за проживание по одному и тому же адресу более 3-х лет, столько-то – за то, что дом твой собственный, а не съемный, и так далее. Весьма полезно знать, когда сама берешь в долг – даже у другого банка! Или то, что если клиент, взявший у банка в долг, уехал в другую страну, банк фактически бессилен вернуть себе эти деньги: международные процессы обойдутся ему в такую копеечку, что проще и дешевле этот долг просто списать как убытки- естественно, если речь идет не о миллионах. Клиенты этого не знают, и банк стремится их изо всех сил запугать, чтобы они заплатили – шлет им письма, названивает по телефону. Но фактически он бессилен: при нас одна моя коллега каждую ночь названивала в Австралию, пытаясь запугать клиента, уехавшего туда, взяв в долг 30.000 фунтов. Клиент всякий раз находил новые отговорки и откровенно водил их за нос. А моя коллега, вздыхая, набирала каждую ночь его номер снова: ей положено было это делать. Запугивала она его вяло, без энтузиазма. Самой, чувствуется, надоело. По-моему, обе стороны уже поняли, что плакали банковские денежки. На месте этого клиента я бы и телефон поменяла. Слушая ее с ним беседы, я вовсе не жалела банк – потому что видела, какие прибыли он делает на других клиентах…