Совьетика - Ирина Маленко

Работали мы под огромной стеклянной крышей; стены тоже были прозрачными, а вокруг полно зелени в горшках и даже чуть ли не бассейн с рыбками собирались установить. Огромное это пространство делилось на сектора – по странам Европы. Из одного угла раздавались бурные эмоциональные беседы на испанском, из другого – неторопливая финская речь. Я быстро подружилась с девочками-итальянками, особенно с маленькой Адрианой – в очках, остроносенькой, похожей на Пиноккио, но очень симпатичной уроженкой Турина, которая жила здесь же неподалеку, снимая один большой дом вместе со своими подругами и ездила на работу на собственном маленьком привезенном из Италии «Фиате». Естественно, когда мы познакомились, я опять не удержалась – и завалила ее информацией о своих познаниях: Джанни Родари, Адриано Челентано, Тото Кутуньо, Орнелла Мути… Удивительно, но факт: я была единственной, кто заводил речь о подобных вещах. Широкой массе ирландцев абсолютно ничего из этого было не известно. Кроме лазаньи и спагетти по-болонски… Адриана же, не в пример ирландцам, любила и хорошо знала классическую музыку, читала книги и в Ирландию приехала временно: накопить опыта, чтобы суметь потом найти хорошую работу дома, где за рабочие места была сильная конкуренция.

Такой вкратце была моя ситуация к Новому году.

Мой северный городок, который я видела только на выходных – такой красивый, такой зеленый летом – зимой начисто вымирал. Закрывалась на всю зиму большая часть его магазинчиков на главной улице. На море начинались почти непрекращающиеся шторма. Никогда еще я не видела ни одного места в мире, где бы круглые сутки и недели напролет дул такой сильный ветер – причем не в каком-то одном направлении, а, казалось, во всех сразу. Было такое чувство, что над ним в атмосфере образовалась какая-то бездонная воронка. Когда здесь шел дождь, то шел он не сверху вниз, как во всех остальных мне известных уголках нашей планеты, а горизонтально – прямо тебе в лицо. Никакой зонтик не мог от него закрыть. Синие, нависающие над городком горы не пропускали не только волны дублинского телевидения, но и тучи: тучи часто подолгу зависали над ними. Если бы не это, дождей в городке было бы еще больше.

Мокрая до самых ушей, все еще чихая и кашляя (и внутренне чертыхаясь, что надо куда-то в таком состоянии тащиться), садилась я в тот вечер в последний дублинский автобус (их всего-то было здесь 4 автобуса в день!), уже думая о том, как поделюсь с Адрианой тем, как прошли мои незадачливые праздники. У Джеффри не нашлось совести даже для того, чтобы хотя бы принести мне аспирину. Аптеки были закрыты, и мне пришлось, превознемогая себя, выпрашивать его у малознакомых мне еще соседей…

Когда я подъехала к Дублину, дождь все еще шел, но ветра здесь было меньше. До Клонсиллы от центра города около 45 минут езды, в зависимости от количества пробок в центре. Моих молодоженов дома не оказалось, меня встретили темные окна. Что ж, тем лучше: сейчас лягу спокойно спать, без перешептываний и приглушенного смеха за стенкой…

Я открыла дверь, предвкушая уже удовольствие от того, как заберусь под толстое одеяло. На тумбочке возле двери лежало адресованное мне письмо – судя по штампу на конверте, оно пришло как раз перед Рождеством, когда я прямо с работы, не заезжая сюда, поехала к себе на Север на все праздники. Письма на этот адрес мне приходили редко. От кого бы это? Я распечатала конверт.

На мою ладонь выпала небольшая бумажка с эмблемой Шинн Фейн. Руководитель местной партийной ячейки по имени Питер Конноли сообщал мне, что они получили мое письмо (это через 4 месяца-то?), и просил меня ему позвонить, чтобы договориться о встрече…

У меня закружилась голова и забилось сердце. Я с трудом могла поверить, что это происходит на самом деле. С волнением набрала я номер Питера – тут же, не отходя от двери: куй железо, пока горячо.

На другом конце трубку подняли сразу же- словно ждали моего звонка.

– Добрый вечер! Да, конечно, давайте встретимся… сегодня уже поздно, как насчет завтра? Часов в 8? Я за Вами заеду, хорошо?

Нужно ли говорить, что сон с меня сняло как рукой? Полночи лежала я, ворочаясь под теплым одеялом и пытаясь себе представить, какие же они – неведомые мне еще борцы за освобождение своей страны?…

На следующий день на работе все мои мысли тоже были заняты предстоящей встречей. Мне не с кем было поделиться своими тревогами и надеждами, связанными с ней: чтобы понять их, надо было прожить моей жизнью. Я даже не стала рассказывать Адриане о том, как прошли праздники. Какое значение имеет теперь такая ерунда?

…Чем ближе подходили стрелки часов к 8 вечера, тем чаще стучало мое сердце. Я словно предчувствовала, что эта встреча изменит мою жизнь.

Питер подъехал точно к 8-и – так непохоже на обычное ирландское «гибкое» отношение ко времени. Мои соседи-молодожены многозначительно переглянулись: они по-своему поняли появление перед домом белого «Форда», в который я села – рядом с водителем-мужчиной. Что ж, каждый понимает все в меру собственной испорченности…

Питер Коннолли был родом из рабочей дублинской семьи. Маленького роста, темноволосый и синеглазый, он чем-то неуловимым напоминал плюшевого медвежонка.

– Поедем ко мне, – сказал он, – Наша ячейка уже собралась там. Поговорим, расскажете нам о себе, а мы расскажем Вам, чем мы занимаемся….

Оказалось, что Питер живет от меня совсем недалеко. Его жена Дирдре – очень симпатичная, но немного грубоватая, как почти все ирландки – тоже была партийной активисткой и его правой рукой. Я быстро поняла из разговоров, что почти всю партийную работу в ячейке эта пара тащила на себе. Кроме них, в ней состояли еще несколько молодых людей – почти подростков (двое из них были братьями-беженцами с Севера), шофер такси и водитель автобуса. Питера, оказалось, только что уволили с рабооты – за то, что он пытался организовать там профсоюз. «Зачинщику- первый кнут», как у нас говорится…. И Дирдре временно тянула на себе лямку единственного содержателя их не маленькой семьи – но ни разу ни словом его не попрекнула. Она работала в букмейкерской конторе.

Партийное собрание началось. Мы пили крепкий чай, заваренный по-ирландски – с молоком, а вокруг нас бегали трое детишек Питера и Дирдре, видимо, с ранних лет привыкавшие к политической деятельности своих родителей.

Для меня было в новинку слышать, чем же живут коренные жители, и какие у них проблемы: дело в том, что по жизни мы, иностранные работники, с ними почти не сталкивались. Особенно со здешним рабочим классом и люмпенами, которых в этом районе было много: ведь нашими коллегами по работе были ирландцы из совсем других социальных слоев. Такие работники-мигранты, как я, занимали в Клонсилле чуть ли не целые кварталы (многие зажиточные ирландцы покупали здесь себе вторые дома и селили нас в них, чтобы мы выплачивали за них их ипотечный кредит) – и тем не менее, с местными жителями мы существовали как бы в параллельных измерениях. Кроме своих квартирных хозяев, да и то только в день квартплаты. Мы не знали даже о попытках наших ирландских соседей создать у себя на работе профсоюзы: наши собственные работодатели (чаще всего фирмы американские) с первого дня внушили нам, что в Ирландии даже говорить об этом – чуть ли не табу. Когда у нас на работе возникали проблемы – одинаковые сразу у нескольких человек- работодатель соглашался беседовать только с каждым из нас поодиночке. Даже когда мы настаивали на том, чтобы он принял нас всей группой…

Местные жители страдали от процветавшей в райне торговли наркотиками- зачастую прямо у ворот начальных школ. От угонов автомобилей и прочего хулиганства местных Квакиных , с которыми у нас справились бы тимуровцы в сталинское время. Но в Ирландии тимуровцев не наблюдалось, и каждый был сам за себя. Кроме шиннфейновцев, живших, казалось, под девизом «один за всех и все за одного!». Они были единственными, кому было не все равно, как живут люди.

Полиция выезжала в западный Дублин по вызову неохотно. Вот если бы что-то подобное случилось где-нибудь в Боллсбридже или Долки … А здесь – подумаешь, ну что-нибудь украдут или побьют кого-нибудь: одни люмпены – других! Да пусть их себе варятся в собственном соку…. Им же так жить сам бог велел. Вмешиваться себе дороже! И отчаявшимся людям ничего другого не оставалось, как обратиться за помощью к Шинн Фейн.

Мои новые знакомые как раз обсуждали целесообразность применения в западном Дублине «белфастского метода». В Дублине тоже многие районы полностью вышли из-под социального контроля, и всё чаще в народе раздавались голоса, что пора «поступать с хулиганами как в Белфасте». Так я впервые об этом методе услышала.

Как же справлялись с хулиганами и наркодельцами в практическое отсутсвтвие полицейских сил белфастские жители? Методы они применяют, прямо скажем, неортодоксальные: край это суровый! Зато это единственное, чего хулиганы и дельцы по-настоящему боятся.