Человек книги. Записки главного редактора - Аркадий Мильчин

К сожалению, статья не вызвала дискуссии. Те идеи, которые казались мне тогда плодотворными хотя бы для обсуждения, были, возможно, очень далекими от издательской практики. Кроме того, сборник «Книга. Исследования и материалы» выпускался очень малым тиражом, а если учесть, что в издательствах редакторами в основном работали профессионалы каждый в своей области, не считавшие редактирование своей профессией, то нетрудно предположить, что они не включали сборник в круг своего чтения и, скорее всего, статью просто не видели.

Секция редакционно-издательских работников Союза журналистов тогда еще не развернула обсуждений насущных тем редакционно-издательской работы.

Все же два отклика в печати на эту статью были: один – критический Р.Г. Абдуллина в сборнике «Книга. Исследования и материалы» (сб. 11. М., 1965) в статье «О работе редактора с автором в книжном издательстве», другой – одобрительный в обзорной статье М. Лапшина в журнале «Вопросы литературы» (1963. № 8).

Решительно не согласный с критикой Р.Г. Абдуллина, я в ответ написал «Письмо в редакцию», опубликованное в сб. 13 (М., 1966). Меня возмутил искаженный пересказ Р.Г. Абдуллиным моей точки зрения на то, как следует поставить обучение редакторов. Он писал: «Мы совершенно убеждены в том, что редактированию можно и должно учить, только не в том плане, как это предлагает А.Э. Мильчин. По его мнению, редактора следует обучать лишь (курсив мой. – А.М.) профессиональным приемам и навыкам, т. е. организации, методике и технике редакторского труда». Я не случайно подчеркнул слово лишь. Именно в нем вся загвоздка, поскольку я ничего подобного не утверждал. Я ратовал за то, чтобы в преподавание редактирования все это вошло, но вовсе не за счет ущемления других дисциплин и знаний, а в дополнение к ним. Но учебному предмету «Теория и практика редактирования», на самом деле очень далекому от практики, это было чуждо, и Абдуллин, вставший на его защиту, поспешил отвергнуть мои предложения, однако прибег для этого к явно неблаговидным приемам. Решительно не согласился он и с моим толкованием редактирования как критической деятельности, но опроверг его таким же неблаговидным образом, а именно приписав мне точку зрения, согласно которой я свожу все редактирование только к критической деятельности. Именно это возмутило меня и вынудило написать «Письмо в редакцию».

Статья М. Лапшина «Книга о книгах» была обзором семи сборников «Книга. Исследования и материалы». Было, конечно, приятно, что он посчитал нужным особо отметить мою статью и отвел для разговора о ней немало строк:

Следует приветствовать появление в седьмом выпуске дискуссионной статьи А. Мильчина «О предмете редактирования».

Известно, что в создании книги вместе с автором участвует и редактор. К сожалению, о редакторах у нас пишут мало и почти совсем не обобщают опыт их работы. Уж так повелось: о редакторе вспоминают преимущественно для того, чтобы задать вопрос: «Куда смотрел редактор?» Правда, в последние годы вышли поучительные книги – Л. Чуковской («В лаборатории редактора»), К. Рождественской («За круглым столом») и других авторов; выходят сборники «Редактор и книга». Но эти издания не могут все же исчерпать всех вопросов. Не случайно существует такая разноголосица во мнениях о редакторской работе. Одни считают, что редактор – это неудавшийся писатель или журналист, другие отказываются считать редактором человека, не выступающего в печати. Одни готовы предоставить редактору неограниченные права, другие не признают малейшего вмешательства в авторский текст. Одни думают, что хороший редактор – это прежде всего редактор опытный, другие полагают, что опыт ни при чем, главное – призвание и т. д.

Основная заслуга А. Мильчина – автора статьи «О предмете редактирования» – в том, что он пишет о редактировании не как о ремесле, а как об искусстве.

Рассматривая редактирование как творческий процесс, автор статьи много внимания уделяет принципиальности и требовательности. И не случайно. Вопрос об эстетическом вкусе редактора, его разумной требовательности – вопрос о движении книжного дела к высотам мастерства (с. 181).

Конечно, разбор моей статьи М. Лапшиным поверхностен. Он скорее отталкивается от затронутых в статье вопросов для высказывания собственных довольно банальных соображений о редактировании, чем разбирает концепцию статьи. Но похвала и в таком виде приятна.

Для меня статья «О предмете редактирования» была очень важным этапом литературной работы. Она стала зерном написанной мною и выпущенной впоследствии книги «Методика и техника редактирования текста» (М., 1972).

С этого времени мою литературную работу стало стимулировать не столько тщеславное желание видеть свои опусы напечатанными, сколько стремление посильно участвовать в решении редакционно-издательских проблем.

«Вредная традиция: О формах библиографических ссылок на цитируемую литературу»

Именно этим объясняется публикация мною в том же 1962 году статьи «Вредная традиция: О формах библиографических ссылок на цитируемую литературу» в сборнике «Редактор и книга» (1962. Вып. 3). Мною руководило стремление к рационализации книжной формы, которая одновременно позволяла бы издательствам достичь большой экономии средств. В изданиях политической литературы с бесконечными ссылками на Полное собрание сочинений В.И. Ленина в виде сносок терялась большая площадь и впустую тратилась драгоценная бумага. Не случайно я начал статью предупреждением, что расцениваю ее как рационализаторское предложение. Суть его была в том, что ссылки на ПСС В.И. Ленина можно без ущерба для читателей перенести в текст непосредственно после цитат. В большинстве случаев такие внутритекстовые ссылки не приведут к образованию дополнительной строки: пробел концевой строки абзаца поглотит текст ссылки, в то время как в виде сносок ссылки отнимают от основного текста при одной ссылке на странице – две строки, при двух ссылках – три строки, при трех ссылках – четыре строки. На примере одной книги Соцэкгиза «Основные вопросы политической экономии социализма в трудах В.И. Ленина» (М., 1960) я показал, что перенос ссылок из сносок в основной текст позволил бы сэкономить 16 полос. На сэкономленной благодаря этому бумаге можно было бы отпечатать брошюру объемом 32 с. тиражом 7500 экз. Не лучше было положение и в других книгах Госполитиздата и Соцэкгиза, а также других издательств.

В конце статьи я привел таблицу с расчетом по 14 книгам (12 – Соцэкгиза, 2 – «Советского писателя»). Расчет показал, что в этих книгах, использовав форму внутритекстовой библиографической ссылки, можно было сэкономить свыше 80 тыс. бумажных листов и отпечатать на сэкономленной бумаге еще одну книгу объемом 196 с. тиражом 25 тыс. экз. Тогда это предложение прошло не замеченным руководящими инстанциями. Небольшой тираж сборника и малое число читателей-редакторов также не давали основания рассчитывать на внедрение предложения в практику.