Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин

отвечала; но когда дошло дело до отца и матушки, я заплакала. Старушке было очень неприятно, что я расчувствовалась; впрочем, она начала утешать меня и велела возложить мои надежды на Бога; потом спросила, когда я была последний раз в церкви, и так как я едва поняла её вопрос, потому что моим воспитанием очень неглижировали, то княжна пришла в ужас. Послали за княгиней. Последовал совет, и положено было отвезти меня в церковь в первое же воскресенье. До тех пор княжна обещала молиться за меня, но приказала меня вывесть, потому что я, по её словам, оставила в ней очень тягостное впечатление…»

Следствием этого стало то, что княжна-старушка добилась, чтобы девочку сослали в самый отдалённый угол дома, дабы она не мешала ей своим шумом. Только бульдог Фальстаф и младшая дочь княгини Катя бунтовали против тирании княжны-старушки.

Князь К.

«Дядюшкин сон»

Заглавный, можно сказать, герой повести — богатый помещик. Лет за шесть-семь до описываемых событий он был известен в Мордасове как весельчак и жуир. А в молодости и вовсе — «волочился, несколько раз проживал за границей, пел романсы, каламбурил и никогда не отличался умственными способностями». Промотал всё состояние, но вдруг, уже под старость, получил в наследство богатое имение Духаново в 60 верстах от Мордасова и заперся в нём, напуганный угрозами дальних родственников упечь его в сумасшедший дом и отобрать богатства. Но однажды суровая ключница Степанида Матвеевна, имевшая над князем таинственную власть и державшая его чуть не взаперти, уехала из Духанова ненадолго по своим делам в столицу, и князь, решив съездить в монастырь, попал случайно в Мордасово, где пробыл всего три дня. За эти три дня развернулась невиданная битва между мордасовскими дамами, возмечтавшими выйти за богатого князя сами или выдать за него дочерей. Битва эта совершенно изменила расклад сил в городке и погубила самого князя — он не выдержал мордасовского «гостеприимства», статуса жениха и умер, по свидетельству местных врачей, от «воспаления в желудке, как-то перешедшего в голову».

В повести не раз даются штрихи к колоритному портрету князя, но наиболее полный портрет его выглядит так: «С первого, беглого взгляда вы вовсе не сочтёте этого князя за старика и, только взглянув поближе и попристальнее, увидите, что это какой-то мертвец на пружинах. Все средства искусства употреблены, чтоб закостюмировать эту мумию в юношу. Удивительные парик, бакенбарды, усы и эспаньолка, превосходнейшего чёрного цвета закрывают половину лица. Лицо набелённое и нарумяненное необыкновенно искусно, и на нём почти нет морщин. Куда они делись? — неизвестно. Одет он совершенно по моде, точно вырвался из модной картинки. На нём какая-то визитка или что-то подобное, ей-Богу, не знаю, что именно, но только что-то чрезвычайно модное и современное, созданное для утренних визитов. Перчатки, галстук, жилет, бельё и всё прочее — всё это ослепительной свежести и изящного вкуса. Князь немного прихрамывает, но прихрамывает так ловко, как будто и это необходимо по моде. В глазу его стеклышко, в том самом глазу, который и без того стеклянный. Князь пропитан духами. Разговаривая, он как-то особенно протягивает иные слова, — может быть, от старческой немощи, может быть, оттого, что все зубы вставные, может быть, и для пущей важности. Некоторые слоги он произносит необыкновенно сладко, особенно напирая на букву э. Да у него как-то выходит ддэ, но только ещё немного послаще. Во всех манерах его что-то небрежное, заученное в продолжение всей франтовской его жизни. Но вообще, если и сохранилось что-нибудь от этой прежней, франтовской его жизни, то сохранилось уже как-то бессознательно, в виде какого-то неясного воспоминания, в виде какой-то пережитой, отпетой старины, которую, увы! не воскресят никакие косметики, корсеты, парфюмеры и парикмахеры. И потому лучше сделаем, если заранее признаемся, что старичок если и не выжил ещё из ума, то давно уже выжил из памяти и поминутно сбивается, повторяется и даже совсем завирается. Нужно даже уменье, чтоб с ним говорить…»

Дальнейшее развитие некоторые черты, намеченные в образе князя К., получат впоследствии в образах Степана Трофимовича Верховенского из «Бесов» и князя Сокольского из «Подростка». Прототипами князя К. могли послужить военный министр граф А. И. Чернышев (1785–1857), известный страстью к «моложению», муж крёстной матери Достоевского П. Т. Козловской князь Д. А. Козловский, а так же П. А. Карепин.

Князь Х—ий

«Неточка Незванова»

Муж княгини Х—ой, отец Кати и Саша, отчим Александры Михайловны.

Большой любитель музыки, князь Х—ий, узнав от музыканта Б. о «несбывшемся гении» Ефимове (отчиме Неточки Незвановой) и его желании попасть на концерт заезжей знаменитого скрипача С—ца, прислал ему пригласительный билет. Вскоре после концерта, когда Неточка, догоняя на улице обезумевшего отчима, упала и разбилась так, что потеряла сознание, её и увидел случайно князь Х—ий, взял к себе в дом и решил воспитать вместе со своими детьми. Неточка пишет: «Из тех, кто изредка приходили навестить меня, когда я ещё лежала больная, кроме старичка доктора, всего более поразило меня лицо одного мужчины, уже довольно пожилого, такого серьёзного, но такого доброго, смотревшего на меня с таким глубоким состраданием! Его лицо я полюбила более всех других. Мне очень захотелось заговорить с ним, но я боялась: он был с виду всегда очень уныл, говорил отрывисто, мало, и никогда улыбка не являлась на губах его. Это был сам князь Х—ий, нашедший меня и пригревший в своем доме. <…> Князь жил в своём доме чрезвычайно уединённо. Большую половину дома занимала княгиня; она тоже не видалась с князем иногда по целым неделям. Впоследствии я заметила, что даже все домашние мало говорили об нём, как будто его и не было в доме. Все его уважали, и даже, видно было, любили его, а между тем смотрели на него как на какого-то чудного и странного человека. Казалось, и он сам понимал, что он очень странен, как-то непохож на других, и потому старался как можно реже казаться всем на глаза… В своё время мне придется очень много и гораздо подробнее говорить о нем…»

К сожалению, это намерение повествовательницы не осуществилось по причине незаконченности романа, в опубликованной же части добрый князь существенной роли не играет.

В образе князя отразились, в какой-то мере, отдельные черты А. А. Куманина.

Князь Щ.

«Идиот»

Жених Аделаиды Ивановны Епанчиной, родственник Евгения Павловича Радомского. «В Петербург пожаловал из Москвы один князь, князь Щ., известный, впрочем, человек, и известный с весьма и весьма хорошей точки. Это был один из тех людей, или даже, можно сказать, деятелей последнего