Демонический Любовник - Дион Форчун

– Я не понимаю, о чем вы.

– Ах, о чем я. Вы собираетесь дуться на меня весь день?

Вероника взглянула на сомкнувшиеся над их головами ветви деревьев и проглядывавшее сквозь них голубое небо. Последняя ее надежда рухнула, двери последнего убежища закрылись для нее и, что было довольно странно, ее страх теперь тоже растворился.

– Все происходящее мне безразлично, – ответила она. – Вы можете делать со мной все, что вам нравится, даже убить меня, я не стану возражать.

– Вы настолько ненавидите меня?

– Да.

– Но почему?

– Из-за того, что вы делаете со мной. Я не могу этого объяснить, но вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Что я с вами делаю?

– Я не знаю. Я ведь даже не знаю, чего вы добиваетесь, но понимаю, все это неправильно и вы не имеете права так поступать. Уж это я знаю точно.

– А, так вы одна из тех, кто считает, что это незаконно – проникать на чужую территорию?

– Не знаю, о чем вы, но я понимаю, что ваши действия неправильны.

– Но ведь вы даже не знаете, почему я делаю это.

Она посмотрела на него с удивлением, поскольку тон, с которым он это произнес, был ей раньше не знаком.

– Послушайте, Вероника, я охочусь за одной важной вещью, насктолько важной, что не могу даже рассказать вам о ней; она очень много для меня значит и я не могу получить ее никаким иным способом. Останьтесь со мной, помогите мне довести это дело до конца, и я обещаю, вы никогда об этом не пожалеете. Прошу вас, Вероника.

Похоже, теперь они поменялись местами. Равнодушный диктатор Лукас теперь умолял ее помочь и в ее силах было или дать ему желаемое, или отказаться! Почему она соображала так медленно? Она не могла даже найти слов для ответа.

Мужчина заговорил снова.

– Хорошо, я скажу вам, что я ищу. Я ищу знаний, Вероника. Знаний, с помощью которых я смогу изменить мир. Если я получу эти знания, я смогу заставить нации отказаться от оружия, я смогу заставить власть провести социальные реформы, я смогу сделать все, что угодно, и мне уже удалось кое-что добыть – а те идиоты, которые обладают этими знаниями, никогда не смогут извлечь из них никакой пользы и не позволят сделать этого мне, хотя я имею на это полное право – я могу извлечь из них пользу – но мне нужно их сначала получить. Вот почему мне приходится их красть, Вероника, ведь я могу ими правильно воспользоваться, а они нет.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Лукас, – ответила Вероника, – И я не знаю, чего вы на самом деле хотите, но я думаю, что они правы, не позволяя вам получить желаемого. Я бы тоже не доверяла вам на их месте.

Лукас охнул. Все-таки он был человеком и его человеческие чувства невозможно было полностью отбросить, а эта атака, предпринятая маленькой Вероникой, которая все это время ходила рядом, как мышь, и редко отвечала даже на прямые вопросы, застала его врасплох.

– О чем вы? Почему вы не стали бы мне доверять? Что я такого сделал, что заставило вас так говорить?

– Я не знаю, что вы мне сделали, но это знаете вы; и я знаю, что это мне вредит, и вы знаете это тоже; но вы думаете, что если я не могу толком объяснить, куда вы ввязались, то я ничего не подозреваю. Я могу чего-то не знать, мистер Лукас, но я все чувствую. Я почти что ощущаю запах вашей ошибки и я знаю, что и сами вы ошибочны; вы не только поступаете неправильно, вы сам – неправильный.

– Что вы имеете в виду? Что вам известно?

– Мне ничего не известно. Я не говорю, что что-то знаю, но я прекрасно все чувствую, и я чувствую, что вы не один из нас.

– Много правды говорится в невежестве. А если я не один из вас, то что же я тогда такое?

– Я не знаю, чем вы можете быть. Я знаю только, что вы другой. Если бы я сказала какому-нибудь другому мужчине «Вы вредите мне», он бы остановился, но если я скажу это вам, вы лишь скажете «Не поднимайте шум». Вы чувствуете все иначе, совсем не так, как мы. Мне кажется, вы идете каким-то другим путем.

Лукас посмотрел в лесную тень ничего не видящим взглядом. Последовала долгая пауза.

– Да, все почти так и есть. Я иду другим путем и я ужасно одинок. Я никогда не осознавал этого прежде. Вот в чем была причина проблем все это время. Нет ни одного человеческого существа, которое могло бы понять, куда я иду и с которым я мог бы обсуждать эти вещи. Я иду абсолютно один. А даже если кто-то идет путем левой руки, ему все равно нужен попутчик. И видит Бог, я найду его! – и он схватил Веронику за руку. – Вы пойдете со мной, Вероника. В вас есть способности. Ваша природа так проста, что кажется почти примитивной. Еще совсем немного и вы совсем одичаете. Я отведу вас к Пану. Я приведу вас на Зеленый Луч. Ваш бледно-зеленый природный цвет и мой оккультный темно-зеленый составят вместе полный спектр Зеленого Луча. Пойдемте со мной, Вероника. Я обещаю вам власть, я обещаю вам жизнь! Вас ждет не замкнутое существование в цивилизации, но жизнь на свободе, такая же, какой жили язычники. Скажите, что вы пойдете со мной, Вероника!

Лицо мужчины начало светиться, зрачки расширились и превратились в океаны бескрайней тьмы, а на смуглой коже выступил румянец. Стоило Веронике взглянуть в эти глаза, как их очарование, как обычно, начало ее притягивать; но теперь они не пугали ее, а источали поток силы, которая ускоряла в ней жизненные процессы и заставляла ее струиться ему навстречу. Пока он говорил, лесные сумерки, казалось, озарились золотистым сиянием; теперь вокруг были не очертания темно-зеленого леса, но светящееся зеленое пространство. До нее донесся слабый свит, похожий на разлитый в воздухе звук мельчайших свирелей, еле слышимый, наполовину вымышленный. Было ли это ощущение вызвано упоминанием Пана, были ли все эти вещи только лишь ее воображением? Что-то обнаженное, нечеловеческое, но при этом наполненное жизнью больше, чем любое человеческое существо, скользило от куста к кусту позади нее, все больше и больше приближаясь; звук маленьких свирелей