Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

перебрался через Евфрат и оказался в Месопотамии; он появился под Каррами – старым городом на большой дороге между Сирией и Вавилоном, где была расположена колония македонских воинов. Некоторые из них были готовы немедленно присоединиться к командиру с такой репутацией, как у Селевка, а остальных было недостаточно много, чтобы они могли успешно сопротивляться. С такими подкреплениями Селевк пересек всю Месопотамию и вошел в Вавилонию. Надежды, которые он питал, – что труд, совершенный им в прошедшие четыре года, все еще дарил ему расположение народа – не были тщетны. Сатрап, назначенный Антигоном, Пифон, сын Агенора, был с Деметрием в Газе и пал на поле боя[49]. Местные жители стекались под знамена своего старого правителя. Один из македонских управителей перешел на его сторону с более чем 1000 человек. Сторонников Антигона смело это народное движение; они затворились под командованием некоего Дифила в одном из дворцов-цитаделей Вавилона. Тут они все еще удерживали в качестве заложников тех, кто были приверженцами Селевка и составляли его свиту во время его правления[50]. Однако Селевк атаковал и захватил дворец и спас всех, кто был на его стороне.

Именно этот момент цари-Селевкиды считали датой рождения их империи.

Селевк снова стал править в Вавилоне. Но при этом он должен был ожидать, что его положению вскоре будет брошен вызов; и он серьезно занялся тем, чтобы сформировать силы обоих родов войск и утвердить свое влияние среди местных жителей и обитавших здесь македонцев. Антигон был лично занят на Западе, но он оставил командование всеми восточными провинциями в руках сатрапа Мидии Никанора, который наследовал мидийцу Оронтобату[51]. Вскоре Никанор отправился в Вавилон с внушительным отрядом, набранным в различных областях Ирана: там было более 10 000 пехотинцев и 7000 всадников. Селевк мог противопоставить ему лишь 3000 пехотинцев и 400 всадников. Однако этот недостаток он восполнял мобильностью: Селевк пересек Тигр до того, как туда добрался Никанор, захватил его полностью врасплох и обратил в бегство. Эвагр, сатрап Персиды, был одним из павших в этой схватке. Армия Никанора целиком перешла к Селевку. Самому Никанору едва удалось спастись в пустыню с горсткой приверженцев; так он добрался до своей сатрапии.

В результате этого сражения Восток немедленно открылся для Селевка. Теперь стало очевидно, насколько призрачным фактически было господство Антигона на Востоке. Греческие и македонские гарнизоны, посредством которых назначенные им правители удерживали Мидию, Персиду, Сузиану и Вавилон, были вполне готовы, если это казалось выгодным, перейти с его службы на службу Селевку. Местные жители, несомненно, с сожалением вспоминали старых правителей, которых забрал у них Антигон. Сатрапов дальних провинций он на деле так никогда и не покорил[52]. Селевк, видимо, практически немедленно аннексировал Сузиану, а возможно, и Персиду, чей сатрап погиб. Затем он пошел на саму Мидию, дабы напасть на Никанора в его собственной провинции.

Между тем на Западе Антигон, которому битва при Газе послужила предупреждением, решился уже не оставлять Птолемея в покое. Он снова занял Палестину и в качестве предварительной меры перед вторжением в Египет попытался покорить набатейских арабов, которые контролировали путь через пустыню (311 до н. э.). Не слишком в этом преуспев, он едва сумел с ними договориться, когда к нему пришло сообщение от Никанора, которое объяснило, в каком отчаянном положении находятся дела на Западе. Антигон, даже рискуя потерять Восток, практически не мог выделить войска сколько-нибудь надолго ввиду того, сколь сложной была ситуация на Западе. Но он решился попробовать, чего можно достичь одним внезапным ударом по центру власти Селевка. Антигон передал 15 000 пехотинцев и 4000 всадников Деметрию, приказав ему совершить набег на Вавилонию, вернуть провинцию и возвращаться как можно скорее. Деметрий собрал этот отряд в Дамаске и быстро двинулся на Вавилонию через Месопотамию[53].

Селевк оставил в Вавилоне командующим на время своего отсутствия офицера по имени Патрокл: несомненно, это тот же человек, о котором позднее мы слышим как о главном советнике царя и исследователе Центральной Азии. Патрокл узнал, что Деметрий идет на него из Месопотамии. Патрокл понимал, что его войско слишком мало, чтобы рисковать и вступать в сражение. Но в любом случае он хотел спасти армию от поражения или от перехода на сторону врага и приказал значительной части своего отряда найти убежище в пустынях к западу от Евфрата или в болотах на берегу Сузианы; сам он с небольшим подразделением двигался по провинции, наблюдая за врагом. В то же самое время он постоянно информировал Селевка, находившегося в Мидии, о том, что происходило.

Деметрий нашел Вавилон эвакуированным, если не считать двух царских дворцов, стоявших лицом друг к другу на двух берегах реки. Из них один он захватил и разграбил, но другой держался несколько дней, а отведенное ему время подходило к концу. Деметрий вынужден был вернуться с неполным результатом, однако он оставил одного из своих друзей с четвертью своих войск продолжать осаду и удерживать провинцию. Перед уходом он разграбил страну – этот акт только повредил его собственному делу, так что, как говорит Плутарх, «этим походом Деметрий лишь укрепил власть Селевка»[54].

Вторжение Деметрия было просто временным перерывом в завоевании Селевком Востока. Никанор не мог сопротивляться ему в Мидии. Аппиан пишет, что Селевк «убил сатрапа Никатора (sic) в сражении»[55]. Может быть, Аппиан имел в виду битву на Тигре, когда Никанор был побежден и бежал; или же, конечно же, Никанор мог снова дать ему сражение в Мидии с оставшимися у него войсками и погиб.

Древние авторы позволяют нам до этого момента достаточно полно следовать за движением Селевка, сына Антиоха, к имперской власти. Если бы у нас были сведения, теперь мы должны были бы рассказать, как фактически формировалась восточная империя с полнотой, соответствующей ее важности. Однако соблюдение этих пропорций в рассказе невозможно для историка дома Селевкидов. Он должен воспринимать информацию так, как он ее получил, и не всегда моменты, которые он больше всего хотел бы знать, освещаются для него капризной удачей сохранившихся у нас свидетельств. Он вынужден потратить целую страницу на инцидент, который, согласно его относительной важности, можно было бы описать в одном предложении, дабы его труд был полным; о развитии событий, которому он хотел бы посвятить целую главу, он может получить информации только настолько, чтобы хватило на одно предложение. В этот момент перед нами как раз пример такого бессилия историка. После возвращения Деметрия в Вавилон в 311 г. до н. э. Селевк снова стал хозяином своей провинции, и