Бесшумный фронт - Люциан Воляновский

Солдаты пограничной охраны Понсик и Пшибыла в эту ночь в наряде. Они идут медленно, ступают тихо, изредка бросая луч света на тро­пинку и кусты. Внезапно их внимание привлекают отчетливые следы: на контрольной полосе видны отпечатки сапог. Оба гасят фонарики и осто­рожно исследуют ближайшие кусты. Никого!

Внезапно их внимание привлекают отчетливые следы

Тогда Понсик вынимает из кармана маленькую телефонную трубку и втыкает вилку шнура в штепсель, укрепленный на ближайшем погранич­ном столбе. Буквально в ту же секунду на за­ставе раздается сигнал. Ясно, что на участке границы, где сейчас стоят оба солдата, что-то произошло. Догадки не нужны: вслед за сигна­лом в трубке дежурного уже слышен рапорт Понсика. Дежурный поручник внимательно слушает. Падают слова, которые для пограничников имеют электризующее воздействие; нарушена граница!

Граница нарушена! В течение нескольких се­кунд уже объявлена боевая тревога...

Граница нарушена! Солдаты выбегают из ка­раульного помещения, поспешно хватая оружие. Одновременно с коек вскакивают их товарищи, которым в эту ночь предстояло спать спокойным сном. Они быстро одеваются и сбегают вниз, пе­репрыгивая сразу через несколько ступенек...

Граница нарушена! Звонят телефоны, стучит морзянка, передавая тревожную весть вниз и вверх по Одеру — то есть всюду, где имеются по­граничные заставы. Условным шифром сооб­щается всем защитникам границы, что в эту ми­нуту на польскую землю ступил 4враг. Может быть, он несет с собой взрывчатку/чтобы разру­шить народное предприятие, может быть, он хо­чет выведать государственную тайну, а воз­можно... Кто знает — зачем он пришел!

Граница нарушена! В Болешковицах и бли­жайших заставах уже подъезжают к воротам ма­шины. Пограничники выпускают из будок поиско­вых собак, которых круглый год держат на от­крытом воздухе, чтобы они не изнежились и хо­рошо несли службу. За собаками в кузов вскаки­вают их проводники, другие пешком отправ­ляются по заданному маршруту. Овчарки слегка повизгивают. Нервное напряжение людей пере­дается им.

Граница нарушена! В топоте солдатских сапог, в рокоте моторов автомобилей, в приглушенных командах не найдешь ни тени замешательства или суматохи. Каждое движение рассчитано, ис­пытано и проверено десятки и сотни раз на уче­ниях — занятиями заполнена большая часть сол­датского дня.

Граница нарушена! Человека, который совер­шил это, начинают разыскивать по заранее со­ставленному плану. Штаб разработал его до мельчайших деталей, предвидя какой-то день «Д», когда враг именно возле такого-то погранзнака вторгнется на польскую землю. И тогда преду­смотрено — как это определено и для сотен и ты­сяч других таких же участков границы,— какими силами преградить путь врагу в глубь страны. Вот, например, тут достаточно семнадцати человек и одного патруля на велосипедах. Если врагу удастся пройти в северном направлении, то тогда он должен наткнуться на другую цепь. Уже с утра его подкарауливают десятки засад, искусно скры­тых в лесной чаще. Ближайшие железнодорожные станции с момента тревоги находятся под осо­бенно строгим надзором. Пограничники прове­ряют все ночные поезда, а над дорогами кружат патрульные самолеты. Штаб участка следит за ходом всей операции. Бледный рассвет застает офицеров-пограничников бодрствующими: они склонились над картами и отдают приказы при помощи сложной системы связи, которая помо­гает им в течение нескольких минут донести при­каз до самых отдаленных уголков этого участка границы...

...Рядовой КПО[10] Станислав Цыняк дежурил весь прошлый день. В 9 часов вечера он вернулся с патрулирования и отрапортовал, что ничего по­дозрительного не обнаружено. Потом Цыняк долго мылся и около полуночи лег спать, но только на часок, так как хотел поужинать вместе с ночной сменой. Только после ужина он улегся, чтобы выспаться как следует, но ему не суждено было отдохнуть. В два часа ночи в спальню вбежал де­журный сержант. Тревога! Тревога!.. Уже через несколько минут Цыняк и рядовой Лоза шли лес­ной дорогой. Вот очи и на месте. Оба укрылись в засаде на краю леса. Перед ними — перекресток двух дорог: одна ведет через лес, а вторая от гра­ницы тянется к ближайшей железнодорожной станции. Пограничники Цыняк и Лоза поудобнее устраиваются в кустах и внимательно осматри­ваются вокруг. Часов около семи утра до них до­носится тарахтенье телеги... Пограничники рас­правляют плечи, немножко одеревеневшие от на­пряжения и утреннего холодка. Потом проверяют оружие и... ждут.

...В эту ночь Магдалене Вишневской спалось плохо. Об этом она на рассвете рассказала дочке: видела во сне родное село на Замойшине и тот день, когда ее и всю семью выгнали из дома. От­четливо стоял перед глазами высокий офицер в стальном шлеме, на котором красовались череп и перекрещенные кости. Лающим голосом он по-своему отдал какой-то приказ вытянувшемуся в струнку солдату, и тот прикладом ударил Магда­лену, когда она еще раз обернулась, чтобы по­смотреть на свое село. Снилась ей также млад­шая дочка, которая в ту страшную зиму замерзла в неотапливаемом телячьем вагоне... А перед смертью девчушка протянула к матери синие ру­чонки и смотрела молча в ее полные боли и ужаса глаза...

Однако времени на долгое изложение своих снов у Вишневской не было: сын запряг лошадь. Быстро одевшись, Магдалена уселась на телегу. Надо было торопиться свозить сено, оставленное в малых копенках на самом берегу Одера. Однако не проехала Вишневская и километра, как неожиданно из придорожных кустов вынырнул погра­ничник:

— Стой! Пограничная охрана! Предъявите до­кументы!

Ну, насчет документов все в порядке — Виш­невская их всегда прячет в надежное место! Сперва она расстегивает куртку мужа, путаясь в ее длинных рукавах, потом вытаскивает из-за пазухи кожаный мешочек, развязывает его те­семки и добывает со дна обернутый в тряпку свер­точек. Старательно разворачивает газету и из кучи всяких квитанций, справок, счетов и писем достает, наконец, паспорт. Пограничник еле сдер­живает улыбку, глядя на все эти манипуляции, внимательно просматривает документ и, возвра­щая его, козыряет:

— Все в порядке! Благодарю. Можно ехать!.. А далеко это вы собрались, пани Магдалена?

— Да за сеном...

— Ну, счастливо оставаться!

Телега исчезает за поворотом. Над погранични­ками, сидящими в засаде, снова тишина. Только с высокой ветки, забавно склонив вбок головку, смотрит Дрозд. Его маленькие глазенки-бисеринки замечают в кустах двух солдат в камуфляжных плащах, настолько искусно раскрашенных, что они совершенно сливаются с зеленовато-ржавым фоном леса — польская осень в разгаре.