Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании - Николай Селиванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно так рассуждал Николаев, долго рассматривая надписи, пока его не окликнули.
Надвигалась ночь. Расположение разведроты было определено на околице, возле ретранслятора. Установили палатки, определились с охранением, плотно поели – за завтрак, обед и ужин. Ротный, вернувшийся с доклада комбригу, собрал командиров взводов, определить задачу на завтра.
Николаев сидел на свернутом спальнике у тлеющего костра и задумчиво помешивал прутиком угли. Рядом лежал Макс. Тихо беседовали, вспоминали «гражданку». Подошел взводный.
– Как дела, Денис?
– Порядок. Прист с Пашей оборудовали окоп. Сейчас в секрете – первая смена. Остальные отдыхают.
– Иди, отдыхай, я тебя подниму в два часа. Кто следующая смена в охранение?
– Леха и Костик. Не охота мне пока спать.
– Что не устал?
– Не в том дело. Вот я все не могу понять, может ты объяснишь, Серега, – Николаев и Смагленко были почти ровесниками, испытывали друг к другу дружескую симпатию и поэтому Денис в неформальной обстановке мог назвать лейтенанта по имени. Взводный был не против, чтобы его и при других обстоятельствах свои ребята называли по имени, но однажды раз и навсегда ротный определил наличие субординации и строго следил за этим.
В этом была многовековая ратная мудрость, и все подчинились.
– Ты, о чем? – взводный удивленно посмотрел на зама.
– Смотри. Аэрофотосъемка показывает, что в Гойском серьезные оборонительные сооружения. Чтобы их уничтожить, бросаются огромные силы, включая фронтовую авиацию. Сколько средств потрачено! Я думал бой здесь будет долгий и нешуточный. Входим – никого. Все ушли задолго до начала авианалета. Ни одного раненого, ни одного, даже, пятна крови. Я не говорю про мирное население – их давно здесь нет. Потому что забрали с собой не только скот, но и мебель, и всякую утварь.
– И что, по-твоему, это значит?
– По-моему, это значит, что нас опять продали, как кроликов на базаре – вместе со шкуркой. Какие-то скоты, очень высоко сидящие, играют в войнушку, как партию в шашки-поддавки. Я делаю вид что атакую, только поддаюсь, а ты мне платишь.
– Ты что не слышал поговорки: «Кому война, а кому – мать родная», – грустно ответил Смагленко.
Макс, до сих пор молча слушавший, включился.
– А еще говорят: «На войне умный – насмеется, хитрый – наворуется, а дурак – навоюется».
– А я не хочу, чтоб мною тут правили хитрые, – вспылил Святой, – Пусть все дураки, как мы. Пусть кто-то останется умным и посмеется над нами со стороны. Но зарабатывать на крови! Это не хитрость, а подлость!
Макс приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Дениса.
– Вот теперь только до меня доходит, почему тебя называют Святым.
– Да ладно, во мне святости не больше чем в любом другом, просто люблю справедливость.
– И теперь ты восстанавливаешь справедливость в этом мире с оружием в руках? – серьезно спросил Макс.
– Я присягу давал.
– Так генералы тоже присягу давали. Своим женам еще в ЗАГСе обещали материально обеспечивать семьи, вот и обеспечивают, как умеют. Ты тоже за войну деньги получишь, и не маленькие. Не зря чичики нас наемниками называют.
– Я – не ворую.
– Ты – Святой. Тебе нельзя.
– Ладно вам, – прервал их перепалку взводный, – знаете, что разведка соседей здесь, в Гойском, обнаружила.
– Самодельный СУ-27, – предположил Макс шутя.
– Нет, – лейтенант был серьезным, – В одном из сараев стояли две БМП-3.
– Это еще что за шутка?
– Новейшая техника! Мы ее даже в училище факультативно изучали. Только появились первые образцы. Зверь – машина. На западе ее классифицируют как следующий танк. Боевая мощь, быстроходность, маневренность, защищенность, в общем – сказка, – как истинно военный человек восторгался Смагленко.
– Ну и что? – все недоумевал Николаев.
– Ничего. Сам думай. Мне только что фээсбешник рассказал, что первую экспериментальную партию – три штуки, отправили в Дальневосточный округ на испытания. И вот два из них тут – у Дудаева.
Гардин тихо присвистнул, Николаев ошарашено молчал. Слов не было. Банально украсть у государства и продать бандитам экспериментальную военную технику могли только люди с очень большими звездами, за очень большие деньги.
– Чего же они их бросили?
– Сложная техника, надо знать, как ее обслуживать. Видимо не нашли специалиста.
– Не похоже. Это просто какая-то большая игра, а мы просто пешки, которые лезут не в свое дело. Надоело все, хочу спать, – неожиданно, без перехода заявил Денис и поднялся на ноги.
– Святой человек, – поддержал его Макс.
Оба развернули свои спальные мешки и стали укладываться неподалеку от костра.
– Вот вы все твердите «генералы, генералы», – снова раздался в темноте голос Смагленко, – а помните проданный блокпост?
– Конечно!
– Говорят, что видели их командира, старлея. Отдыхает в Турции.
– Сколько же ему заплатили, интересно?
– Говорят, то ли пять, то ли пятьдесят тысяч зеленью. Всякие сплетни есть. Ублюдок!
– Тварь!
– Скотина!
Мужики единодушно высказали свое мнение. Этот случай два месяца назад всколыхнул и обескуражил всю часть.
Дело было в следующем.
Недалеко от Грозного, в поселке Пригородный стоял блокпост с бетонными ДОТами, земляными блиндажами, выложенными по периметру железобетонными плитами, мешками с песком. Здесь же добротные капониры, пулеметные гнезда и бойницы. Все предназначено для того, чтобы выдержать долговременную массированную атаку. Блокпост располагался на пересечении дорог. Солдаты поочередно дежурили на дороге. Проверяли проезжающие машины, осматривали кузова и багажники, проверяли документы у водителей, паспорта и прописку у пассажиров и пешеходов. По всей Чечне на основных и второстепенных дорогах были расставлены подобные блокпосты, призванные затруднить передвижение оружия, боеприпасов и самих боевиков.
Солдаты там же и жили. В свободное от нарядов время, готовили пищу, стирали белье и мылись. Днем дежурили на дорогах, а ночью отстреливались от боевиков, которые регулярно, после захода солнца, обстреливали позиции. Сменяли всю группу через несколько недель. Систематически им подвозили продукты, воду, боеприпасы и прочее. Развозят все это обычные «Уралы», которые нужно тоже охранять.
В очередной раз в одну из таких поездок попал и Николаев. Ничего необычного. Впереди БМП разведчиков, следом танк, два «Урала» с грузом и замыкает БМП пехоты. Проехали по маршруту спокойно, объехали несколько своих блокпостов. Последним прикатили к Пригородному. Там Денис встретил двух своих земляков, с которыми в одной команде прибыли в Чечню. Пока разгружался транспорт, побалагурили, покурили, шутя, поздравили друг друга с праздниками, потому что завтра было 8 марта. Потом услышали перебранку тыловика-прапорщика и командира блокпоста. Чего-то забыли привезти. Пообещали завезти завтра. Попрощались. Уехали.
На следующий день Николаев был свободен и его снова назначили в охранение. Приехали в пригородный. Долго не могли понять, что случилось. Первая мысль была – не туда попали.
Все укрепления на месте, но не было ни одного из двенадцати человек, не было двух БМП, не было десяти автоматов и двух пулеметов. Не было гранатометов, патронов гранат. Не было радиостанций, не было бочек с горючим.
Следующее предположение, что был страшный бой, и все захвачено силой, тоже не подтвердилось. Не было ни стреляных гильз, ни следов борьбы, ни крови.
Страшная правда была в том, что это все продано. Продано старшим блокпоста, командиром мотострелкового взвода старшим лейтенантом. Продано чеченцам. Все одиннадцать человек личного состава оказались в плену. Он продал их в рабство.
Со временем, выкупленные или бежавшие бойцы рассказывали, что встречали того или другого, но окончательная их судьба не известна.
6
Название «Бамут» мелькало в разговорах уже не один день. Все уже понимали, что скоро будут участвовать в операции по захвату этого мистически неодолимого селения.
И вот получен приказ выступать. При себе иметь сухпай на трое суток и тройной боезапас.
На броне своих БМП долго пылили по ровной, как стол, степи. Слева, всего в нескольких километрах, начинались горы. Вначале невысокие, лесистые холмы,
