Рассказы, повести, сценарии и другое - Наталия Небылицкая

– Я вам не сынок, – ярится человек в штатском.

– Разрешите выйти?

– Нет.

– Да почему же? Я не арестована, правда же?

– Пока не произведём обыск, отсюда никто не выйдет!

– Мне в туалет надо.

– Потерпите.

– Да не могу! Я женщина старая, мне часто надо, а терпеть нельзя. Никуда я не денусь, прямо туточки в кабинете Звягинцева есть туалетная комната, я моментально.

– Проводи, – опять бросает маске человек в штатском.

– Да опомнись, сынок! Это не тюрьма, а я не подозреваемая, к делам Звягинцева никакого отношения не имею. Дай старухе в одиночестве нужду справить.

– Проверь, – снова бросает маске человек в штатском.

Маска заходит в кабинет Звягинцева, оставив настежь дверь, осматривает туалетную, в которой размещаются умывальник, шкафчик над ним и унитаз.

– Там даже окна нету, тем более второго выхода, – произносит маска.

– Можете пройти, дамочка, – милостиво сообщает человек в штатском.

Рахиль крепко держит свою сумку, неспешно проходит через кабинет Сергея в туалетную комнату, запирает дверь, открывает кран над умывальником, с шумом течёт вода. Рахиль выворачивает прямо на пол содержимое своей необъятной сумки, набитой как всегда всевозможными мелочами. Наконец находит телефон, набирает номер, стараясь говорить как можно тише.

В приёмной человек в штатском вынимает содержимое сейфа: лицензию, тощую пачку рублей, но ни одной накладной, ни одного факса.

– Где остальные документы? – человек в штатском раздражён.

– Какие? – картинно недоумевает Звягинцев.

– Зря вы так, найдём всё до последней бумажки.

В коридоре секретарша Катя. Она то подбегает к двери, не решаясь войти, то отходит, напугана и не знает, как лучше поступить. Затем спускается вниз к охраннику, томящемуся у входа.

– Дай закурить.

– Что у вас там происходит? – спрашивает охранник, протягивая пачку. – Вроде, на бандюков не похожи.

– Ты зачем их пропустил? Даже шефу не сообщил.

– Дык в нос корочки сунули и молчать велели.

– Зачем вы тут стоите, для мебели что ли?

– Дык власть же! Как ослушаться?

– «Дык-тык», – бесится Катя, – мы не рабы, рабы не мы.

Открывается дверь, входит посетитель – вальяжный, мягкая походка, дорогой костюм, седая грива волос и лицо человека, исполненное благодушия и сытости.

Охранник перегораживает вход:

– Нельзя.

– Мне – можно. Вы Катя? – смотрит на секретаршу.

– Да.

Человек в дорогом костюме наклоняется к ней, что-то шепчет на ухо.

– Пропусти, – говорит Катя охраннику.

В приёмной человек в штатском и молчаливые «маски» обыскивают стол секретарши Кати. Сергей и Рахиль наблюдают за ними. Распахивается с шумом дверь, «вплывает» вальяжный и седовласый господин.

– Добрый день, господа. Разрешите представиться: Доброхотов Валерий Иванович, член московской коллегии адвокатов, вот мои полномочия, дающие возможность отстаивать интересы господина Звягинцева, – протягивает документы человеку в штатском, – что тут происходит? Вы имеете, не сомневаюсь, зафиксированные на бумаге и снабжённые нужными подписями бумаги, дающие право на присутствие в данном помещении и проведение обыска, не так ли?

Понятное дело, никаких документов не оказалось, Доброхотов широким жестом, изобразив на лице самую благодушную из имеющихся в его запасе улыбок, теснит к выходу человека в штатском и его эскорт молчаливых масок:

– Заходите, заходите, всегда рады вас видеть. Только уж не забудьте необходимые для вторжения в частную жизнь господина Звягинцева документики. Всего вам самого наилучшего, – нет и тени издёвки в словах адвоката, однако, человек в штатском бледен от ярости.

Оставшись одни, присутствующие несколько мгновений молчат, потом Рахиль произносит:

– Ха! Как я их раскусила!

– Что это было? – Сергей явно растерян. – Откуда вы, Валерий Иванович, узнали?

– Ну, Серёжа, уж не обижайтесь, тюфяк вы однако, ваша жена права! В туалет-то я зачем просилась, а?!

Валерий Иванович галантно изгибается поцеловать ручку Рахили, стискивает в крепком рукопожатии безвольную ладонь Сергея. И был таков.

Интерьер.

Квартира Егора Букашкина. Кухня. На столе рядком выставлены хрустальные стопки, наполненные водкой. Методично, сосредоточенно Егор выпивает содержимое. Когда все рюмки опорожнены, он вновь наливает из бутылки – с первой до последней, тринадцатой. Из глубины квартиры несётся музыка, включённая «на полную катушку». Чуть подрагивают стёкла кухонного окна. Рука Егора, поднимающая стопку, тоже подрагивает как будто бы в такт. Егор с трудом встаёт, пошатываясь от стены до стены, проходит в комнату, где стоит шкаф, раскрывает дверцы, достаёт коробку из-под обуви, открывает. Там лежит, завёрнутый в вафельное полотенце пистолет. Егор гладит оружие дрожащей рукой, приговаривает:

– Приговор привести в исполнение.

Возвращается в кухню, допивает водку. Целится в рюмки, стоящие на столе:

– Пли! – раздаётся выстрел. – Раз!

Рюмка взвивается осколками.

– Пли! Два! Пли! Три! Пли! Четыре! – так, приговаривая, стреляет шесть раз, но на шестой рюмке он произносит цифру семь. Только шесть стопок «расстрелял».

Он улыбается пьяной гримасой, смотрит в дуло пистолета, хихикает:

– Репетиция, маленькая репетиция. Патрончики-то того, кончились. Надо перезу… – спотыкается, совсем опьянел, – паразу… нет, перезарядить, – по слогам, почти трезвым голосом.

Поднимает пистолет, заглядывает в дуло, прикладывает к правому виску, произносит «пиф-паф», нажимает курок. В глазах – удивление, брови поднимаются домиком. Лицо приобретает клоунски-трагическое выражение. По щеке от виска бежит тонкая тёмная, кровавая струйка. Он этого совсем не хотел, не готовился, не предполагал. Совсем.

Натура.

Дом культуры на Дубровке. Огромное полотнище: «Норд – Ост».

Ксения и Рахиль приближаются к парадному входу. Оттолкнув их, проскакивают бритоголовые парни в кожаных куртках.

– Поосторожнее, мальчики, – обращается к их спинам Рахиль.

Бритоголовые почти одновременно оборачиваются.

– Эй, грымзы! А вы куда?

– Боже ж ты мой, Раша! Гляди-ка! Наши драчуны! На искусство потянуло?

– Чтоб тебе сдохнуть, зараза! – мгновенно реагирует один из бритоголовых.

– Всё в своё время, – меланхолично ответствует Ксения.

Вход в здание. Бритоголовые смешиваются с толпой.

Интерьер. Зал на Дубровке.

Спектакль. На сцене разыгрывается первое действие. Зал. Зрителей почти не видно, всё освещение на сцене.

Крупные планы. Ксения, Рахиль. За их спинами не видны зрители, всё размыто. Только абрисы. Сзади словно специально высвечиваются прожекторами бритоголовые, даже в зале они в своих куртках. На сцене появляются террористы с автоматами. Действие прерывается.

Натура.

Площадь перед ДК на Дубровке. Журналисты с камерами. Молчаливая толпа. (Видеотека).

Интерьер.

Дача Звягинцевых. Телеэкран. Знакомые всему миру кадры. Площадь перед Домом культуры. Звягинцевы смотрят телевизор.

– Господи! Спаси и сохрани! – рыдает навзрыд Люба. – Из-за нас, из-за меня погибнут!

– Нет, нет, нет, – бессмысленно повторяет Сергей.

Телеэкран. Передвигаются тенями, вдоль стены здания люди в форме. Тёмная, молчаливая толпа родственников.

Интерьер.

Телеэкран. Молчаливая толпа неподалёку от ДК на Дубровке.

Зал Аэропорта. Мара с мужем и детьми бежит к паспортному контролю. Девушка, которой Рахиль «нагадала» ребёнка, насколько возможно быстро пропускает Мару с детьми и Йоськой.

– Скорее, скорее, – торопит Мара, – прошу вас! Там мама, вот там, в Москве, террористы!

– Всё будет хорошо! Она вернётся, она мне обещала.

Натура. Площадь перед ДК на Дубровке. Ночь.

Группа родственников. Среди них Мара.

Несколько человек очень возбуждены.

– Одна группа пойдёт к Думе, вторая на Красную площадь.

– Зачем? – спрашивает Мара.

– Плакаты сейчас подвезут.

– Зачем? – спрашивает опять Мара.

– Девушка, помолчите! Идёте с нами?

– Зачем? – вновь спрашивает Мара.

– Нужно заставить Путина пойти на переговоры, – раздражённо отвечает женщина в прозрачном платке.

– Не надо, – волнуется Мара, – никогда нельзя с ними договариваться!

– У тебя там кто? – спрашивает мужчина с усталым лицом.

– Мама, – Мара говорит очень тихо, – тётя.

– Ты же не хочешь, чтобы их убили? – молодой парень с красным, обветренным лицом вцепляется Маре в плечо. – Надо же что-то делать!! Властям на всё плевать, народ сам встанет на защиту и возьмёт брады правления в свои руки. Пора скинуть эту клику.

– Как не стыдно, – возмущается женщина в плаще, – ваша пропаганда неуместна! Такая беда, а вы…

– Я вас прошу, не ходите с плакатами, не вынуждайте президента идти на переговоры, всё равно бесполезно!