Мантык, охотник на львов - Петр Краснов

Мантыкъ долго крестился у входа, купилъ свѣчку въ франкъ и пошелъ въ лѣвый уголъ.

Два года, каждое воскресенье стоялъ онъ съ дѣдушвой въ этомъ углу. А вотъ только теперь замѣтилъ. Въ этомъ углу — икона. Не похожа она на икону… Смотритъ Мантыкъ: — берегъ далекій, голубо-зеленыя волны разыгрались на озерѣ. Шквалъ налетѣлъ. Быстрой рябью бѣжитъ по волнамъ вѣтеръ, пѣнитъ верхушки, сорвалъ темный парусъ. Въ страхѣ въ шаткой ладьѣ рыбаки-апостолы. А къ нимъ, въ бѣлыхъ ризахъ, по волнамъ идетъ Христосъ. Петръ пошелъ было къ Нему и сталъ тонуть… Маловѣръ!..

Красота въ ликѣ Христа. Красота въ серебромъ отливающихъ ризахъ, красота въ побѣдѣ надъ бурей.

Первый разъ понялъ эту картину Мантыкъ и сталъ молиться о чудѣ.

Мантыкъ опустился на колѣни въ темномъ углу и глядѣлъ на Христа на волнахъ.

— Господи!.. Я то не убоюсь… Ты только дозволь — по волнамъ пойду… По морскимъ волнамъ за Колей побѣгу… Я вѣдь слово Галинѣ далъ. Дай же мнѣ то слово исполнить..

Поднялся съ колѣнъ, подошелъ къ иконѣ Христовой у Царскихъ вратъ. Затеплилъ передъ нею свѣчу. Первая была его свѣча.

Храмъ наполнился. Стройно, въ несказанномъ благолѣпіи шла обѣдня. Ангельскими голосами пѣлъ дивный хоръ, уносилъ помыслы и душу Мантыка ввысь и укрѣплялъ его въ твердой увѣренности:

— Чудо будетъ!

Когда кончилась обѣдня, спускался съ толпою изъ храма, глазами отыскивая дѣдушку и Наталью Георгіевну съ Галиною. Ничего не прибавилось ему за эти часы молитвы. Ни сантима не было больше въ его тощемъ кошелек и не было никакой возможности ѣхать въ Африку, а шелъ гоголемъ. Точно уже визированый паспортъ, какъ у Коли, лежалъ въ карманѣ и многія тысячи на дорогу были въ бумажникѣ. Зналъ, что такъ будетъ!

Вотъ и все, будетъ! Христосъ такъ устроить.

Велика была въ немъ вѣра.

У выхода тяжелая рука опустилась на его плечо.

— Ты что, Мантышка, гордый такой? Друзей не признаешь, мартышка!

Мантыкъ оглянулся. И правда — прошелъ мимо сосѣда по гаражу — Савельева, молодого человѣка, немного старше Мантыка.

— Здорово, — сказалъ Мантыкъ.

— Здорово, — отвѣтилъ Савельевъ.

— Ты что?

— Ничего. Радъ, что тебя встрѣтилъ. Искалъ кого-нибудь изъ нашихъ гардемариновъ,[29] что красили Эйфелеву башню, да ихъ чертъ-ма, никого нѣту, поразъѣхались что ли куда. А тутъ дѣло аховое. Тридцать франковъ за часъ работы — не фунтъ изюма. Понялъ? Надо только храбрость.

— Мантыку ли не быть храбрымъ? — сказалъ Мантыкъ.

— Да, знаю же. Потому о тебѣ и подумалъ.

И Савельевъ сталъ быстро разсказывать о дѣлѣ, на которомъ Мантыкъ могъ легко и скоро заработать большія деньги.

А Мантыкъ внимательно слушалъ его и думалъ: — «Ну, развѣ, это не чудо?»…

XVII

ОПАСНОЕ ПРЕДПРІЯТІЕ

Въ окрестностяхъ Парижа устанавливали сѣть для улавливанія и опредѣленія мѣста хищническихъ станцій радіотелеграфа. Были поставлены двѣ громадныя, вышиною съ многоэтажный домъ желѣзныя мачты, между ними были протянуты проволоки радіографной антенны и теперь надо было съ нихъ спустить на землю сѣть бронзовыхъ проволокъ. Работа не хитрая, но очень опасная. На небольшой стремянкѣ,подвѣшенной за крюкъ на проволокѣ антенны надо было висѣть цѣлый день, закрѣпляя сѣть на антеннѣ. Вышина такая, что внизу люди муравьями кажутся. Канатъ, — а онъ почти въ руку толщиной, — точно паутина, и на немъ висѣть на зыбкой жердочкѣ!

Все это разсказалъ и указалъ Мантыку Савельевъ. Онъ возилъ на работы инженера. Инженеръ объяснялъ ему назначеніе строющейся станціи и проговорился, что имъ нуженъ смѣлый рабочій, который согласился бы висеть на проволокѣ, закрѣпляя улавливающую радіотелеграфныя волны сѣть.

Это было вчера, въ субботу. Савельевъ раздумалъ немного и, желая угодить инженеру, сказалъ:

— Года четыре тому назадъ наши Русскіе гардемарины красили и золотили верхушку Эйфелевой башни. Они народъ смѣлый и высоты не боятся. Если хотите, я вамъ пришлю кого-нибудь изъ нихъ.

— Присылайте, — сказалъ инженеръ, — скажите: тридцать франковъ въ часъ. Въ понедѣльникъ въ восемь утра я буду ждать на станціи.

— Будьте благонадежны.

Савельевъ былъ такъ увѣренъ, что въ воскресенье на церковномъ дворѣ, гдѣ собирались всѣ Русскіе, живущіе въ Парижѣ, онъ найдетъ кого-нибудь изъ бывшихъ гардемариновъ, что, не колеблясь, обѣщалъ инженеру найти и прислать рабочаго.

Онъ обошелъ весь дворъ, разспрашивалъ знакомыхъ, искалъ глазами въ церкви: — никого изъ гардемариновъ не было. Дѣло принимало скверный оборотъ. Сознаться въ томъ, что не нашелъ Русскаго, который согласился бы пойти на такое опасное преДпріятіе, мѣшала народная гордость. А къ кому онъ ни обращался, слышалъ или рѣзкій отвѣтъ:

— Поди ты къ чорту! Себѣ дороже стоить. Хочу еще пожить въ Россіи.

Или болѣе деликатно ему говорили:

— У меня голова контужена. Боюсь закружится.

— Ищи-ка, братъ, холостого, а я женатый. Жена, дѣти. Оборони Богъ, что случится — что же имъ на улицу идти?

— Шутишь, Савельевъ… Жизнь подороже денегъ.

И вдругъ увидалъ Мантыка. Мантыкъ шелъ съ гордо поднятой головой, точно милліонъ франковъ выигралъ въ правительственной лоттереѣ. Савельевъ обратился къ нему.

— Значить, согласенъ?

— Ну, конечно.

— А не побоишься, что голова закружится?

Мантыкъ свиснулъ.

— Это у меня-то. Читалъ въ газетахъ — пишутъ люди по канатамъ ходили. Блонденъ черезъ Ніагару прошелъ, или еще былъ такой Наваренъ, а потомъ при Наполеонѣ госпожа Саки, а теперь Джельмако — не боятся, черти, высоты. По канату ходятъ. Что же у Мантыка, по твоему, храбрости меньше? Не знаешь ты, видно, Мантыка. Да это и не ходить по канату. Повезешь завтра твоего инженера на станцію — скажи: уральскій казакъ Мантыкъ ожидаетъ у входа на радіостанцію, готовъ все сдѣлать..

Такъ и было рѣшено. Оставались пустяки: получить отпускъ отъ хозяина. Но Мантыкъ за два года службы не бралъ ни одного дня отпуска и, когда его просили, охотно работалъ и въ праздникъ и потому, когда въ тотъ же вечеръ Мантыкъ попросилъ двѣ недѣли отпуска, или какъ онъ сказалъ: «репо» — хозяинъ охотно ихъ далъ ему.

Двѣ недѣли — это былъ какъ разъ срокъ, когда долженъ былъ отплыть изъ Марселя въ Африку Коля.

Мантыкъ такъ вѣрилъ въ свое счастье, что попросилъ у хозяина разсчетъ, сказавъ, что, возможно, онъ и совсѣмъ на работу не вернется.

— Новое дѣло у меня начинается, — сказалъ онъ съ независимымъ видомъ, — Новая жизнь… Возможно: — ѣду въ провинцію.

Утро понедѣльника было сырое, теплое и туманное. Едва только Мантыкъ вышелъ на маленькой станціи, затерявшейся въ поляхъ и хотѣлъ спросить, гдѣ здѣсь радіотелеграфъ, какъ понялъ: — и спрашивать не надо. Громадныя, тонкія, сквозныя мачты радіо были четко видны со станціи. Они стояли на голомъ холмѣ, и сзади темнѣлъ по осеннему пестрый большой паркъ. Чуть разсвѣтало. Поздно вставало осенью солнце. Вершины мачтъ тонули въ сѣрыхъ волнахъ тумана и едва намѣчались на нихъ сквозныя площадки изъ тонкихъ стальныхъ двутавровыхъ балокъ, какъ паутина висѣвшихъ въ воздухѣ.

Двухъэтажные каменные домики-башни странной постройки, съ узкими длинными окнами стояли по сторонамъ мачтъ. За ними была низкая бѣлая казарма и подлѣ теннисъ-гроундъ,[30] окруженный стѣной, съ бѣлой вышкой для судьи.

Мантыкъ смѣло направился къ этой постройкѣ. По мѣрѣ того, какъ онъ подходилъ къ мачтамъ, онъ понималъ и оцѣнивалъ ихъ высоту. Это былъ не десятиэтажный домъ, а много выше. Громадныя глыбы бѣлаго цемента были залиты въ землю, образуя ихъ фундаментъ. Въ нихъ прочно были заклепаны четыре желѣзныя балки, связанный скрѣпами, къ нимъ приклепаны другія, третьи и такъ все выше и выше уходила въ небо башня-мачта. Между желѣзными ея основами висѣла тонкая стальная лѣстница. И, когда заломилъ наверхъ голову Мантыкъ, увидѣлъ въ небѣ, какъ тонкія нити провисли стальные канаты съ одной башни на другую. На нихъ и висѣть.

Похолодѣло сердце у Мантыка. Ноги стали тяжелыми. Задержалъ на минуту Мантыкъ быстрый увѣренный шагъ. Пріостановился. Подумалъ: — не повернуть ли назадъ, пока не поздно, но вспомнилъ, какъ говорилъ Селиверстъ Селиверстовичъ: — «ничего даромъ не дается», засвисталъ: — «въ степи широкой подъ Иканомъ» и бодро подошелъ къ воротамъ.

По буро зеленой ржавой травѣ между мачтами золотыми змѣями извивалась проволока мѣдной сѣти. У дальней мачты постукивала электрическая лебедка. Ее пробовали въ ожиданіи инженера.

Мантыкъ подошелъ къ рабочимъ.

Инженеръ на автомобилѣ Савельева пріѣхалъ почти сейчасъ же.

Савельевъ, увидавъ Мантыка, привѣтливо замахалъ ему рукою и сталъ что-то говорить инженерамъ. Ихъ было двое. Это были молодые люди въ легкихъ желтыхъ непромокаемыхъ пальто и мятыхъ фуражкахъ.

Савельевъ, опережая инженеровъ, подошелъ къ Мантыку.