Трое в Таиланде, не считая собак - Антон Лирник

Бросались в глаза бодрые европейские дедушки, которые прохаживались в компании одной или двух симпатичных таек, будто Хью Хефнеры со своими «зайчиками». Одного из них я узнал: каждое утро на соседней террасе тайка кормила его кашкой из ложечки, а он жмурился и балдел, как котик на солнышке. Чёрт, почему я не бодрый европейский старичок?

На Хаад Рине оказалось так интересно, что мы на время забыли о наших скутерных планах и решили взглянуть на местный пляж. Дабы понять, в какую сторону идти, я подошёл к одной симпатичной тайке и спросил:

— Where is the «BEST BEACH» of Haad Rin?[14]

— It`s me![15] — ответила она с улыбкой и игриво вспушила волосы.

— Артём, кажется она слово «beach» расслышала как «bitch»[16], — заржал Лаптев, — оговорочка по Фрейду!

Слово за слово — картой по столу, мы добрались до пляжа. Он был изумительно хорош. Людей здесь было побольше, чем возле нашей тихой обители. Кто-то бросал фрисби, кто-то играл в пляжный волейбол, а кто-то просто лежал, уткнувшись носом в песок.

— Парни, смотрите, афиша full moon party! — возопил Лаптев.

— Серёжа, мы приехали сюда не за этим, так что успокойся. Попляшешь мне ещё! — одёрнул его Макаров.

Моё внимание привлекла рыбацкая лодка, которая подошла к берегу и будто повисла в прозрачной воде. В длину она была как четыре пианино, выставленных в ряд, а в ширину — как одно пианино и две прикроватные тумбочки. Большая часть деревянного корпуса была под навесом, а нос был повязан яркими лентами, как грива цыганских лошадей. Но самым шикарным элементом лодки был мотор. Начну его описание с винта, который крепился на трёхметровой металлической трубе и поднимал шикарные буруны брызг при погружении в воду. Сам мотор выглядел так, как будто его сделал художник-постановщик фильма «Кин-дза-дза». По размерам он был похож на обычный навесной лодочный мотор, но всю его поверхность покрывал слой каких-то шестерёнок, гаек и болтов. Казалось, что после сборки мотор погружали в чан с этими причудливыми железками, чтобы они облепили его, как ракушки — корпус корабля.

С лодки спрыгнул паренёк и понёс к берегу ящик с рыбой. Чего там только не было: акула, тунец, барракуда, осьминог, креветки всех мастей и ещё масса всяких разноцветных рыб и морских гадов, которых я не смог идентифицировать.

— Глянь-ка, а ведь это для ресторана, — прошептал мне на ухо Макаров.

— Миша, почему ты шепчешь?

— По привычке. Если что-то нравится — не проявляй эмоций, а то поднимут цену.

Прямо на пляже стояла небольшая реклама с расценками на SEAFOOD GRILL. Столики кучковались прямо на краю пляжа, под тенью пальм. Всех обитателей глубин можно было заказать по чуть-чуть, стоило это 60–70 рублей за сто грамм, только креветки и лобстеры были дороже.

— Ну чё, навернём морского шашлычка?

С этими словами Макаров пошёл к ресторану, поглаживая себя по левой ягодице. Я не сдержался:

— Миша, давно хотел тебя спросить. Только ты не обижайся, вопрос деликатный…

— Спрашивай, не томи.

— Ты когда по улице ходишь, всё время гладишь себя по заднице, то слева, то справа. Раньше у тебя такого не было…

— Давно заметил?

— Ну, с момента, как мы сюда прилетели.

— Я тебе отвечу, только пообещай никому не говорить.

— Само собой!

— Дело в том, — голос Миши предательски задрожал, а на глазах блеснули слёзы, — дело в том… что у меня в заднем кармане лежит мобилка, и я всё время проверяю, на месте ли она! Ха-ха-ха! — весело загоготал Макаров и победно плюхнулся за столик. — Гарсон, пива мне и моему наблюдательному другу! Лаптев, не тупи, садись.

Лаптев сел, и тут же куда-то исчез. Вот был он, и вот его нет. Мы с Мишей переглянулись. Выпасть на полном ходу из грузовика — это одно, но исчезнуть прямо посреди ресторана!..

— Ты это видел?

— Да.

— И где он?

— Может, там люк открытый? Или овраг, как в этой книжке…

— Пацаны! Вытащите меня отсюда!

С лёгкой опаской мы обошли стол и увидели забавнейшую картину. Объём Лаптева сократился ровно наполовину. Нет, он был цел. Но выглядел Сергей при этом потрясающе. Его острый нос упирался в колени, лодыжки были расположены параллельно земной тверди, а сам Сергей Степанович был похож на Ури, которого Электроник сложил в чемодан. Мы упали со смеху. Теперь стала понятна причина перехода Лаптева в подпространство: сиденье его стула просто провалилось вниз.

— Вытащите меня отсюда, придурки! Это вы подстроили, признавайтесь!

Через пару минут мы вызволили Лаптева из мебельного плена, а на шум и крики прибежал администратор и принялся рассыпаться в извинениях.

— Misters, lunch at our expense![17]

— Чё он сказал? — спросил Макаров, поспешно изображая суровость.

— Обед за их счёт.

— Отлично, и бухло! Strong drink! Spirits! Vodka! Rum! Whiskey! Odekolone![18]

— Ok, ок, no problem![19] — пролепетал администратор и убежал на кухню.

— Слышишь, Лаптев, а ведь твой талант к саморазрушению можно использовать в корыстных целях, — Макаров был весьма доволен.

— Миша, а как же мопеды?

— Артём. Ну какие мопеды, когда наливают на халяву? Приоритеты поменялись!

Время неумолимо привело нас к дну бутылки. Разлив остатки рома по стаканам, Макаров поднял тост:

— Друзья, давайте выпьем за то, чтоб, когда мы будем за рулём, нам навстречу никогда не попался местный гаишник, или того хуже, безответственный водитель, пренебрегающий правилами дорожного движения и раз… ик!.. меткой.

— Хорошо сказал, Мишаня! Хочешь, я ещё раз в стул провалюсь? — расчувствовался Лаптев.

— На сегодня хватит! Блин, мы же про мопеды забыли! Надо срочно найти ванчаевского брата! Вперёд, мои бравые байкеры!

— Миша, ну мы же пьяные, какие ещё мопеды?

— Мы не пьяные, а выпившие, а в таком состоянии я вожу ещё лучше!

Контору брата Ванчая мы так и не нашли. Видимо, наш тайглиш слегка подурнел от соприкосновения с «strong drink». Решив искать наудачу, мы подошли к первой попавшейся лавочке, сдающей в аренду скутеры. Шли мы в ногу, чуть покачиваясь, а лица наши были настолько суровы, что их изображения можно было печатать на рекламе бензопил. Хотя нет, эти бензопилы тогда бы боялись покупать.

— Хэллоу, гив ас сри скутерс! — заорал Макаров с порога.

— Мистер, ду ю хэв паспорт фо депозит?

— Какой, на хер, депозит? Ты чё, банкир, или кто?

— Миша, он требует в залог паспорт, — прошелестел Лаптев.

— Слышь, ты, дядя! — покачнувшись для солидности, Макаров замер над тайцем, как волна цунами над прибрежным посёлком. — Давай так, я тебе оставлю денег немножко, а ты мне и моим кентам дашь байки, о’кей?

— Ноу, ноу, ай нид ё паспорт, итс офишиал оперейшн, мистер.

— Слышь, ты, параша гнилая, я тебе сейчас дам по жбану, и это и будет наша с тобой офишиал оперейшн!

Рядом с транспортными средствами Макаров всегда становился несколько раскованнее, сказывалась специфика автосервиса. В его голосе чувствовались нотки раздражения. Таец побледнел, но продолжал стоять на своём. Тут в разговор вступил Лаптев.

— О’кей, сэр, ай хэв паспорт, ай эм э ситизен оф Панама, май нейм из Хосе Родригес, — пока мы переваривали эту более чем странную фразу, Лаптев протянул тайцу паспорт. Тот действительно был панамским!

— Гуд, бат ай си ю а дранк! Ай кэн нот гив ю байк ин ё кондишн.

— Сам ты дранк! Я, когда пьяный, вожу ещё лучше, чем трезвый! — Макаров продолжал нагнетать атмосферу дружбы и взаимопонимания. — Хочешь, я сейчас на руках пройду, ты только ахнешь! А потом с поклоном выдашь мне и моим кунакам по одной из этих твоих тарахтящих табуреток, лады?

После этого Макаров пнул ближайший к нему скутер и добавил:

— И вообще, у него тормоза слабые, так что со скидкой мне его да… ик!.. дите.

В этот момент внутри меня начались какие-то вулканические процессы. Два стакана рома вошли в контакт с моим богатым внутренним миром. В животе заурчало так, что на меня оглянулись все, кто участвовал в разговоре. «Хосе Родригес» удивлённо поднял брови, а Макаров сказал:

— А это Артём, он самый трезвый среди нас, потому что ведёт здоровый образ жизни и читает книги по истории литературы. Видишь, как его расстраивает твоя несговорчивость, мастер-ламастер хренов! Так что давай, не испытывай глубину славянского терпения, Ким Чен Ир Сен в тапочках! — после этих слов Миша почему-то решил хлопнуть меня по плечу.

Разноцветная смесь хлынула из меня, как нефть из тюменской вышки. Досталось всем. Стены, скутеры, пол и окна заведения были щедро украшены тщательно пережёванной смесью морепродуктов и рома. Айвазовский мог бы писать здесь свои новые картины, а Джерри Брукхаймер снимать продолжение «Пиратов Карибского моря». Особенно пострадал скутер, стоявший передо мной: на его сиденье интимно белели кусочки недожёванного осьминога. Ошарашенный таец выглянул из-за Макарова и истерично ему улыбнулся. Тот стряхнул с плеча хранителя скутеров кусочек креветки и молвил: