Сталин. Операция «Ринг» - Николай Лузан

За полкилометра до железной дороги Стрелков распорядился перейти на шаг, а последние метры по вырубке разведчикам-подрывникам пришлось ползти. Изрядно вспотев, они подобрались к насыпи и залегли в подлеске. В своих расчетах Стрелков ни на метр не ошибся. Прямо перед ним, как на ладони, лежали железная дорога и тот ее участок, что проходил над небольшой речушкой. Девственная чистота снега и особенная пронзительная тишина леса не могли ввести его в заблуждение. Участившиеся вылазки партизан и диверсии на железных дорогах вынуждали гитлеровцев принимать все более изощренные способы их защиты. На наиболее опасных направлениях устанавливались скрытые посты наблюдения, сигнальные ракеты, подходы к мостам и разъездам минировались, а по самой дороге курсировали на дрезинах вооруженные подвижные патрули.

Стрелков знал об этом и потому не ринулся очертя голову к мосту, а распорядился замаскироваться и установить наблюдение за дорогой. Его предосторожность, показавшаяся Миклашевскому излишней, вскоре оправдалась. Охотников первым уловил приближающуюся опасность и доложил:

– Командир, едут, со стороны Лиозно!

Стрелков прислушался и заключил:

– Дрезина.

– Она, – согласился Охотников.

– Внимание, засекаю время! – предупредил Стрелков и, сделав пометку в блокнот, приказал: – Смотреть в оба, как и где будут проводить осмотр!

Миклашевский наблюдал за действиями товарищей, запоминал и с нетерпением ждал появления патруля. Гул нарастал, через несколько минут из-за поворота показалась дрезина. На ней двое патрульных раскачивали маятник. Приблизившись к мосту, они затормозили, один взял автомат наизготовку, а второй спрыгнул землю, но к опоре не стал спускаться, а бегло осмотрел подходы.

– Ледачие попались, – оценил действия патруля Василий Кравченко.

– Значит, порожняк пойдет, – предположил Охотников.

– При литерном они бы каждую шпалу обнюхали, – согласился Стрелков и снова сделал пометку в блокнот.

– Та и хай нюхают, я сховаю так, шо николы не найдут, – заверил Кравченко.

– Ну если только сало, то не сомневаюсь, – поддел его Охотников.

– Та биз его, Пэтро, ни якы дило нэ зробышь, – с полоборота завелся Кравченко.

– А как же горилка, Вась?

– А шо, горилка цэ такэ…

– Хорош, хлопцы, а то мне уже захотелось выпить и закусить! – остановил пикировку старых друзей Стрелков и потребовал: – Все внимание на железку!

К этому времени патруль закончил осмотр, выставил вешку на мосту и продолжил движение. Не успела дрезина скрыться за поворотом, как со стороны Лиозно донесся бодрый перестук колес. Предположение Охотникова и Стрелкова, что едет порожняк, подтвердилось. За паровозом тащилась дюжина пустых пассажирских вагонов. Проводив эшелон взглядом, Миклашевский спросил Стрелкова.

– Не пора ли, Женя?

– Нет, Игорь, это же фрицы, у них шо обед, шо смерть, все по расписанию, подождем.

– И сколько еще валяться?

– Часа два, шоб вычислить график движения патрулей.

– Так шо, Игорек, залягай, як медведь в берлогу, – предложил Кравченко.

– Да что-то погодка не располагает, – посетовал Миклашевский.

Кравченко хмыкнул, многозначительно посмотрел на Охотникова, зябко повел плечами и пожаловался:

– Командир, шось стало холодать.

– Действительно, Жень, не пора ли нам поддать? – живо подхватил Охотников.

Стрелков нахмурился и строго заметил:

– Кончай разговорчики! – а затем, улыбнувшись, распорядился: – Ладно, Вася, тащи «взрывчатку», а ты, Петя, доставай «запал»!

– Есть! – дружно ответили они, расстелили на снегу плащ-накидку, из вещмешков извлекли аккуратно порезанный шмат сала с прожилками мяса, буханку ржаного хлеба и баклажку самогона-первача. Охотников, поигрывая в руках деревянными стаканами, обратился к Стрелкову:

– С чего начнем, командир, с пяти капель чи мерзавчика?

– Та яки капли, Петро?! Та який мерзавчик?! По такому морозяке поллитры будэ мало! – шумно протестовал Кравченко.

– По сто с прицепом! – поставил последнюю точку Стрелков.

Охотников разлил самогон по стаканам, и они выпили.

Миклашевский даже не почувствовал градуса, давал о себе знать мороз, и навалился на закуску. Появление дрезины с патрулем заставило их отложить завтрак и снова сосредоточить внимание на железной дороге. На этот раз осмотр моста занял у гитлеровцев около пять минут, после чего в блокноте Стрелкова появилась еще одна пометка. Через сорок минут картина повторилась и окончательно прояснила график движения патрулей, по ним можно было сверять часы. Пропустив очередную смену и дождавшись наступления сумерек, Стрелков дал команду на минирование. Взвалив на спину рюкзаки с взрывчаткой и прихватив еловые ветки, чтобы заметать следы, они спустились к мосту.

Поручив Миклашевскому нести охрану и следить за временем, Стрелков занялся зарядом. Кравченко с Охотниковым, вооружившись тесаками, взялись долбить промерзшую землю. Она с трудом поддавалась, но не устояла перед их напором. Стрелка часов, как казалось Миклашевскому, стремительно ползла по циферблату. До появления патруля оставалось чуть больше десяти минут, когда наконец лунки под заряды были готовы. Стрелков заложил взрывчатку и потянул провод к укрытию. Охотников и Кравченко, замаскировав места закладок, принялись еловыми ветками заметать следы. К появлению патруля они успели закончить работу и присоединились к Миклашевскому и Стрелкову. Проверка прошла гладко, теперь им оставалось запастись терпением и ждать эшелона.

Мороз крепчал и все сильнее покусывал за щеки и нос. Единственным спасением от него служили самогон и сало. Время шло, закончился самогон в первой баклажке, а эшелона все не было. Стрелки часов приближались к полночи, когда на дороге снова произошло движение. Со стороны Витебска показалась дрезина. На этот раз патруль был в усиленном составе – из трех человек и осмотр моста и подходов к нему проводил со всей тщательностью. Один из патрульных не поленился, спустился к опорным быкам и, подсвечивая фонарем, заглядывал во все щели.

– Крупная рыбина, похоже, плывет, – сделал вывод Охотников.

– Як бы нашу сетку не побачили, – занервничал Кравченко.

– Сплюнь, Вася, а то сглазишь.

– Плюй, не плюй, Петро, а если…

– Да помолчите, вы, а то накаркаете! – цыкнул на них Стрелков и распорядился: – Если найдут, то открываем огонь!

– А че потом, командир? – спросил Охотников.

– Суп с котом! – отрезал Стрелков и сосредоточился на патруле.

Гитлеровцы закончили осмотр, не обнаружили следов минирования и забрались в дрезину. Лязг металла и мерный перестук колес прозвучали для разведчиков-подрывников самой желанной музыкой. Через несколько минут дрезина скрылась за поворотом, и над дорогой снова установилась гулкая тишина, но ненадолго. Со стороны Витебска послышался шум приближающегося эшелона. Яркий сноп света прорезал темноту и заискрился на усыпанных снегом елях. Черная, грохочущая гусеница выползла из леса.

– О це щука?! – воскликнул Кравченко.

– Если долго мучиться, то шо-нибудь получится! Вот это везуха! – торжествовал Охотников.

– Танки?! Орудия?! – не мог поверить в такую удачу Миклашевский.

– Тихо, хлопцы! Тихо! Не вспугните! – призывал их Стрелков, а у самого голос звенел от радости.

На открытых платформах под брезентовыми тентами угадывались грозные силуэты танков и самоходных орудий. Эшелон приближался к мосту. В эти последние секунды перед взрывом Миклашевский и его товарищи не видели ничего, кроме эшелона, везущего тысячи будущих смертей красноармейцев. Еще одно мгновение, еще десяток метров, и он перестанет существовать. Передние колеса второго вагона наехали на место закладки первого заряда. Здесь уже сдали нервы у Кравченко.

– Командир, та шо ты тянешь?!

– Жека, давай! Давай! Гаси гадов! – сорвался на крик Охотников.

Охваченный общим страстным желанием уничтожить врага, Миклашевский не замечал, как его руки рвали в клочья плащ-накидку. Стрелков сохранял терпение, дождался, когда платформа с танком оказалась на месте закладки второго заряда, и замкнул клеммы. Яркая вспышка разорвала ночную тьму. Ферма моста и железнодорожное полотно вздыбились, грохот взрыва слился со скрежетом металла. Гитлеровский эшелон пошел под откос. Вагоны рассыпались как костяшки домино. Раскатистое эхо взрыва еще долго сопровождало разведчиков-подрывников. Успех окрылил их, они не чувствовали усталости и шли без остановок. Перед рассветом Стрелков распорядился стать на привал и замаскироваться. Дальнейшее продвижение было опасно, гитлеровцы подняли в воздух авиацию. Над лесом, сменяя друг друга, кружили самолеты-разведчики, а со стороны Лиозно донеслись глухие разрывы тяжелых авиабомб. Фашисты вымещали свое зло на деревнях и ни в чем не повинных людях.

С наступлением сумерек, когда с неба исчезли самолеты, подрывники продолжили марш и поздним вечером добрались до базы РДР «Сокол», где их ждали жарко натопленная баня и торжественный ужин. Боевые товарищи поднимали тосты: за успех операции, за победу, за будущую мирную жизнь, за первый удачный выход Миклашевского на «железку». Он захмелел, голова закружилась, и кружилась она не столько от выпитого, сколько от переполнявшего его чувства, что он снова стал своим среди своих. Утром на стволе сосны около штабной землянки появилась еще одна зарубка, означавшая число пущенных под откос вражеских эшелонов. Право вырубить ее Стрелков, Кравченко и Охотников, не сговариваясь, предоставили Миклашевскому. В тот день он чувствовал себя именинником и рвался в новый бой – в Смоленск. Но это уже зависело от результатов разведки Дырмана и Немковича. Им же пришлось почти на неделю задержаться в Новых Батюках.