Сталин. Операция «Ринг» - Николай Лузан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Земля быстро приближалась. Он высмотрел поляну и направил парашют в ту сторону, но промахнулся. Мохнатые ветки стеганули по лицу, лямки врезались в подмышки, и он повис на стропах. Выпутаться из этого капкана ему помог нож. Увлекая за собой груды снега, Миклашевский рухнул в сугроб. Лес откликнулся утробным вздохом. Сбросив с плеч рюкзак, он отвязал притороченные к нему снегоступы, стал на них и двинулся в сторону, где, по расчетам, приземлилась основная группа. Первым на пути встретился заместитель командира группы лейтенант Леонард Дырман, вместе они направились к месту общего сбора. Перед рассветом группа собралась в полном составе и занялась поиском сброшенного с самолета груза: тюков с боеприпасами и взрывчаткой, продовольствием и комплектующими для оборудования зимнего лагеря. Из восьми мест груза удалось найти семь. Командир РДР старший лейтенант Арнольд Лаубэ не стал тратить время на поиски оставшегося тюка, распорядился загрузить все на походные сани и дал команду на марш.
Погода благоприятствовала разведчикам-боевикам. Ветер крепчал, поземка шипящими языками змеилась между деревьями. Вскоре поднялась метель. Она заметала их следы и надежно укрывала от воздушной разведки гитлеровцев. С короткими остановками на привал они шли весь день и к вечеру вышли к деревне Зачерня. В ее окрестностях в глубине леса предполагалось разбить базовый лагерь и в дальнейшем с него проникнуть в Смоленск, выйти на подпольщиков и подготовить основную и резервную явочные квартиры для Ударова. О последней части задания в резидентуре знали только три человека: Лаубэ, Дырман и сам Миклашевский.
Прежде чем выйти на место будущего лагеря, Лаубэ решил провести разведку местности. В Зачерню отправился Дырман, а с ним два разведчика. Короткими перебежками, избегая открытых пространств, они подобрались к околице деревни, залегли и стали наблюдать. Нахохлившиеся под снежными шапками избы потерянно смотрели безжизненными бойницами-оконцами на залитые призрачным лунным светом развалины мельницы, колхозной конторы и утопавшие в сугробах улицы. Ни один звук, ни одно движение не нарушали мрачного покоя. Молчали даже собаки. Жизнь, казалось, ушла из деревни.
Прячась за плетнем, Дырман и разведчики подобрались к крайней избе, притаились за колодцем и прислушались. За стенкой сарая тяжело ворочался скот, в избе тоже подавали признаки жизни, за заиндевевшими от мороза окнами мигнул и исчез тусклый огонек. Дырман передернул затвор немецкого автомата и, проскользнув к крыльцу, постучал в дверь. После томительной паузы в сенцах громыхнуло пустое ведро, и испуганный старческий голос спросил:
– Хто цэ?
– Из городской управы! Машина у нас в кювет слетела! Давай лопаты! – на ходу импровизировал Дырман.
– Щас! Щас, господин начальник! Трохи погодьте! Погодьте! – умолял старик.
Его дрожащие руки никак не могли нащупать щеколды.
– Че так долго возишься? Партизан прячешь?! – рыкнул Дырман.
– Та боже упаси! Яки партизаны?
– В доме есть посторонние?
– Не, никого нема. Я, старуха, невестка та диты, – лепетал старик.
Наконец он нашел щеколду. Громыхнул засов, и дверь приоткрылась. Дырман, оттеснив в сторону трясущегося от страха хозяина, шагнул в горницу. Вслед за ним в избу вошли бойцы. В тусклом свете лучины на них испуганно смотрели старуха, средних лет женщина и двое закутанных в мужские рубашки ребятишек. Сердце Дырмана защемило, но ему и разведчикам пришлось и дальше играть роли фашистских прихвостней, чтобы не вызвать подозрений. Отогревшись, съев скудный ужин и расспросив хозяев об обстановке в деревне, они, прихватив с собой лопату, покинули избу и вернулись в группу.
Доклад Дырмана поднял настроение Лаубэ и его подчиненным – высадка десанта для гитлеровцев осталась незамеченной. В ближайшей округе крупных воинских подразделений не находилось. Отдельные вооруженные команды, если и появлялись в Зачерне, то редко, а полицаи вовсе не совали в нее нос. Единственный представитель оккупационной власти – староста, так тот боялся собственной тени. Все, вместе взятое, убедило Лаубэ в том, что операционную базу РДР, как и планировалось, следует разбить в окрестностях Зачерни.
От нее до лесного урочища было не больше 14 километров. Для физически крепких бойцов это было не расстояние. Снегоступы легко скользили по прихваченному морозом снежному насту, и через четыре часа они вышли на место. Первую ночь им пришлось коротать под открытым небом. Два последующих дня ушли на изготовление срубов, один стал штабом, в нем разместились Лаубэ, Дырман и Миклашевский, два других заняли бойцы. Впервые за последнее время они забыли о войне и после ужина уснули мертвецким сном.
Казалось, сама природа оберегала их покой. За стенами землянки-сруба бушевала вьюга и разбойничьим посвистом отзывалась в трубе печи-буржуйки. Ей вторило пламя, весело потрескивавшее поленьями и яркими искорками просыпавшееся на подстилку из лапника. В воздухе стоял пьянящий голову запах хвои, напомнивший Миклашевскому о теплом и беззаботном довоенном лете. Подложив в печь поленья, он вернулся на пост.
Глава 4
К Новому году РДР «Сокол», освоившись на местности, с помощью местных партизан установила связь с патриотами – добровольными помощниками в окрестных деревнях и приступила к активной разведывательно-диверсионной деятельности. После того как через смоленских подпольщиков в окружной полиции были добыты бланки документов и пропуска, Лаубэ отправил Дырмана и с ним опытного разведчика Бориса Немковича в Смоленск с заданием проверить надежность конспиративных квартир «Осадчий» и «Перлов», чтобы восстановить связь с их содержателями.
Не успели Дырман и Немкович покинуть базу, как в штабную землянку ворвался возмущенный Миклашевский. В очередной раз Лаубэ отвел его от операции. Положение «цацы-недотроги» для Миклашевского становилось все более невыносимо. Тайна операции «Ринг» давила на него непосильным бременем. Служба в караулах и участие в хозяйственных работах не могли снять немых, недоуменных вопросов в глазах товарищей. После гибели двух разведчиков во время последней вылазки на «железку» Миклашевский все чаще ловил на себе укоряющие взгляды. Разумом он понимал: проверка надежности явочных квартир в Смоленске без его участия, с точки зрения решения главной задачи операции «Ринг», являлась необходимой мерой предосторожности, а сердце отказывалось это принимать.
Миклашевский бросил умоляющий взгляд на Лаубэ. Тот отвел глаза в сторону и в который раз повторил:
– Игорь, пойми меня правильно, я не могу, я не имею право рисковать тобою.
– Арнольд, и ты меня пойми. Как мне смотреть в глаза ребятам? Как? Скоро месяц, а я фрица живого не видел.
– Увидишь еще, тошнить станет.
– Ага, увижу, когда война закончится.
– Не переживай, на наш век еще хватит.
– Арнольд, это не ответ! Ну отпусти, отпусти хоть на одну операцию! – взмолился Миклашевский.
– А если с тобой что-то случится? Потом же Андрей с меня голову снимет.
– Но с другими же не случилось.
– А Соловьев? А Рябоконь? Забыл? – отбивался Лаубэ.
– То была случайность.
– А если с тобой она произойдет, то что мне докладывать в Москву?
– Арнольд, я все понимаю, но отпусти, а?
– Игорь, мы все здесь находимся ради одного, чтобы ты добрался до Берлина. Я не знаю, что задумали в Москве, но я обязан, я должен довезти тебя до Берлина!
– Берлин далеко, а у меня нет сил смотреть в глаза ребятам. Чувствую себя последней шкурой. Арнольд, ну отпусти.
– Ладно, так и быть, пойдешь на подрыв железки, – сдался Лаубэ.
– Спасибо! Когда?
– С ближайшей группой, готовься.
– Так я уже давно готов! С кем идти?
– Со Стрелковым.
– С Женей! Да с ним хоть к черту на рога!
– А вот этого как раз и не надо.
– Все будет нормально, Арнольд!
– Надеюсь, и не забывай, я за тебя в ответе. Будь осторожен, твоя жизнь не принадлежит тебе.
– Спасибо, Арнольд, век не забуду! – радостно воскликнул Миклашевский и пулей вылетел из штабной землянки.
– Он не забудет. Лишь бы потом не припомнил Андрей, – буркнул вслед Лаубэ.
Об этом решении он не доложил в Центр, так как хорошо понимал Миклашевского. В окружении противника, где каждый день и каждый час жизнь подвергалась смертельной опасности, не меньший вес, чем приказ, имели доверие товарищей и чувство локтя, а их можно было завоевать только в бою. Эту простую истину Лаубэ познал на себе во время гражданской войны в Испании и потому не смог отказать Миклашевскому. Страхуясь от случайностей, Лаубэ выбрал самый безопасный в плане подходов участок железной дороги, а в группу Стрелкова включил наиболее опытных бойцов.
12 января 1943 года еще затемно Миклашевский впервые за все время покинул базу РДР. Крепкий мороз для четырех тренированных бойцов не был помехой. Твердый снежный наст хорошо держал, лыжи не проваливались и легко скользили. В прошлом лыжник Петр Охотников шел первым и задавал темп. На хорошей скорости они прошли около двенадцати километров, а дальше пришлось сбавить ход. Впереди начинался участок, где могли рыскать дозоры моторизованного эскадрона OD (Ordnungsdienst) и батальона общественной безопасности, подчинявшиеся самому злобному из псов в гончей стае фашистов – начальнику окружной смоленской полиции Космовичу.