Сталин. Операция «Ринг» - Николай Лузан

После трудного, с взаимными упреками разговора с Тимошенко и Хрущевым он так и не нашел у них понимания. Его попытки доказать, что планируемое наступление советских войск на Харьков в достаточной степени не обеспечено ни людскими, ни материальными ресурсами и в конечном итоге грозит обернуться катастрофой, они не восприняли. Более того, Хрущев обвинил Селивановского в том, что он раздувает из мухи слона и идет на поводу у своих агентов-дезинформаторов. Эти обвинения, а также близость Тимошенко к Сталину не остановили Селивановского. Не добившись поддержки у своего непосредственного руководителя – начальника Управления особых отделов НКВД СССР Виктора Абакумова, он набрался смелости и направил докладную на имя наркома внутренних дел.

В ней Селивановский, опираясь на оперативные данные, поступившие от зафронтовой агентуры, результаты допросов захваченных в плен немецких солдат и офицеров, а также расчеты начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта полковника Рухле, обосновывал ошибочность решения Тимошенко и Хрущева о наступлении. Более того, ссылаясь на последнюю разведывательную информацию, он выдвинул смелое предположение о том, что наступление советских войск искусно провоцируется гитлеровским командованием с целью нанесения ответного контрудара с далеко идущими последствиями.

Цепкая память Берии вернула его к содержанию докладной Селивановского:

«…Планируемая операция преждевременна. Наступление из Барвенковского выступа опасно. Оттуда вообще следовало бы вывести 57-ю армию. Вокруг выступа немцы за зиму создали глубоко эшелонированную оборону и подтянули к его основанию значительное количество войск, которые в любую минуту могут нанести удар в тыл ударной группировки, парировать такой удар мы не сможем – нет достаточно сильных резервов.

Также ошибочно вводить в Барвенковский выступ конные и танковые корпуса, немецко-фашистское командование только того и ждет. Оно с умыслом не усиливает своего левого фланга в районе Славянска. Оно умышленно провоцирует нас на наступление. Как только в Барвенковском мешке окажутся наши ударные группировки, немецкая танковая армия, расположенная южнее, нанесет удар в северном направлении на Изюм. Вывод: подготовленное сражение мы проиграем и этим развяжем руки противнику для крупного наступления на Сталинград и Кавказ…»

Берия встрепенулся. Бодрый голос диктора Левитана, сообщавшего о крупных успехах, достигнутых во время наступления частей Юго-Западного фронта, развеял тревожные мысли наркома, и он снова вернулся к изучению материалов на Миклашевского. Результаты его проверки, доложенные Ильиным и Маклярским, не оставляли сомнений в том, что более надежной кандидатуры для выполнения задания Сталина, чем племянник предателя, не найти. Берия перебирал фотографии, на которых были запечатлены Миклашевский, его семья и он – перебежчик Блюменталь-Тамарин в окружении известных советских артистов. На одной из них, относящейся к началу 20-х годов, без труда можно было узнать самого Блюменталь-Тамарина, его покровителя – наркома просвещения Луначарского, знаменитого певца Собинова и актрису Ольгу Чехову.

Берия задержал на ней взгляд, и в голове пока еще смутно возникла дерзкая идея. «А почему только Блюменталь-Тамарин?! Почему? – подумал он, и его осенило: – Лаврентий, это же тот самый шанс, который выпадает один раз на тысячу! Да, Лаврентий, шанс! Ты не должен упустить его! Неслыханная удача сама плывет тебе в руки!»

Захваченный этой, кажущейся на первый взгляд фантастической, идеей, Берия уже не мог усидеть в кресле. Он поднялся и закружил по кабинету. Его память выхватывала из прошлого факты, и они складывались в логическую цепь. Основные ее звенья составляли Миклашевский, Блюменталь-Тамарин и, конечно, она – Ольга Чехова – любимая актриса дьявола в человечьем обличье Гитлера, приятельница семьи разжиревшего борова Геринга и кумир нацистской верхушки.

«Кумир! Звезда фашистской сцены и экрана! Ха-ха! – мысленно рассмеялся Берия. – А не хотите, Чехова – один из самых ценных наших агентов!

Умница Артузов – самая светлая голова среди дзержинцев, ты смотрел далеко вперед, когда вербовал ее. И этот идиот, садист Ежов, лично пытавший ближайших соратников Ленина – Бухарина, Зиновьева, Каменева и своего предшественника на посту наркома НКВД Ягоду, пустил тебя под нож! Тебя – разработчика блестящих операций «Трест» и «Синдикат 2»! Они позволили ОГПУ почти семь лет дурачить всю белую эмиграцию якобы существующим в СССР антибольшевистским подпольем, водить за нос полдюжины разведок, заманить в западню матерых, непримиримых врагов советской власти: английского шпиона Сидней Рейли и террориста с дореволюционным стажем Бориса Савинкова.

В далеком 1921 году Артузов не ошибся, когда настоял на том, чтобы выпустить за железный занавес, в Германию, малоизвестную актрису Ольгу Чехову – жену Михаила Чехова и племянницу знаменитого писателя Антона Чехова. Прошли годы, и она стала звездой первой величины не только на немецкой сцене, но и в советской разведывательной сети в Западной Европе.

Мой личный агент! Кто таким может похвалиться? Меркулов? Абакумов? Нет, только я!» – эта тщеславная мысль легким румянцем окрасила щеки Берии.

Позже, в 1997 году легендарный руководитель 4-го управления НКВД-НКГБ СССР Павел Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» так вспоминал о той ключевой роли, которую нарком Лаврентий Берия отводил Ольге Константиновне Чеховой в реализации оперативного замысла по ликвидации фашистской верхушки – Гитлера и Геринга.

«…Ольга Чехова являлась надежным сотрудником и важным источником информации, ее лично «вел» сам Берия… Ольга Чехова должна была при помощи своих друзей среди немецкой аристократии обеспечить нашим людям доступ к Гитлеру».

– Блюменталь-Тамарин… Блюменталь-Тамарин… – повторил вслух Берия, и в его голове начала вырисовываться дерзкая оперативная комбинация. – Нет, рано тебе подыхать, мерзавец! Ты еще поживешь и послужишь нам. Тебе предстоит сыграть роль в самом захватывающем спектакле, а его сценарий напишу я!»

Замысел новой операции приобретал в голове Берии все более зримые очертания. Захваченный им, он уже ни о чем другом не думал и с нетерпением ждал, когда подойдет час доклада Сталину. Стрелки напольных часов медленно ползли по циферблату. Мелодичный бой заставил встрепенуться Берию. До встречи со Сталиным оставалось сорок минут. Он уже не мог усидеть на месте и выехал в Кремль. Перед тем как подняться в приемную, задержался в сквере и еще раз мысленно прошелся по основным позициям замысла ликвидации Гитлера. Он казался безупречными. Риск потери ценнейшего источника информации – Ольги Чеховой не шел ни в какое сравнение с тем, что в итоге сулил успех операции. Утвердившись в своих мыслях, Берия решительно шагнул к подъезду, поднялся по лестнице, сдал пистолет дежурному офицеру и вошел в приемную.

В ней помимо Поскребышева находились руководители из наркомата боеприпасов. Кивнув им, Берия занял место в кресле и сосредоточился на предстоящем докладе. Подошло время приема, минуло еще семь минут, когда наконец дверь кабинета Сталина открылась. Из него вышел нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. Судя по его оживленному лицу, разговор со Сталиным проходил в мажорном тоне. Коротко поздоровавшись с присутствующими, Молотов направился к себе. Поскребышев, проводив его взглядом, поднял трубку прямой связи со Сталиным и доложил:

– Иосиф Виссарионович, в приемной находятся Лаврентий Павлович и руководители из наркомата боеприпасов… Да… – и, обращаясь к Берии, Поскребышев пригласил: – Проходите, Лаврентий Павлович!

Берия поправил пенсне и, войдя в кабинет, попытался угадать настроение Сталина. Его вид говорил о хорошем расположении духа. С фронта поступали оптимистичные доклады об успехах советских войск. Ударная группировка Юго-Западного фронта все глубже вгрызалась в оборону противника. Сталин энергичной походкой двинулся навстречу Берии, крепко пожал руку и, задержав проницательный взгляд на лице – от него не укрылся азартный огонек в глазах наркома, спросил:

– Что, Лаврентий Павлович, у тебя тоже хорошие новости?

– Да, Иосиф Виссарионович.

– Хочешь сказать, что нашелся наследник на престол?

Вопрос Сталина привел Берию в замешательство. Глаза забегали за стекляшками пенсне. Он лихорадочно соображал: «Что ты имеешь в виду? Того, кто метит на твое место? Но кого? Или опять меня проверяешь? Ну сколько же можно?!»

– Так что, нашелся? – допытывался Сталин, и в его усах появилась лукавая улыбка.

Берия сообразил: речь идет о легендируемой наркоматом антисоветской организации «Престол», в очередной раз поразился цепкой памяти Сталина и доложил: