В ожидании - Джон Голсуорси

Динни вошла в пределы поместья и остановилась у площадки для крокета. Как раз в эту минуту тётя Уилмет и леди Хенриет опять разошлись во мнениях. Они апеллировали к ней:

— Правильно ведь, Динни?

— Нет. Если шары коснулись друг друга, надо просто продолжать игру, и вы, милая тётя, не должны трогать шар леди Хенриет, когда бьёте по своему.

— Я же ей говорила, — вставила леди Хенриет.

— Как же, как же, вы это говорили, Хен. В хорошенькое положение я попала! Но я всё-таки не согласна.

С этими словами тётя Уилмет вогнала шар в ворота, сдвинув на несколько дюймов шар партнёрши.

— Ну, не бессовестная ли женщина! — простонала леди Хенриет, и Динни немедленно оценила огромные практические преимущества, скрытые в формуле: «Но я всё-таки не согласна».

— Вы прямо Железный герцог, тётя, — сказала девушка. — Разве что чертыхаетесь реже.

— Вовсе не реже, — возразила леди Хенриет. — У неё ужасный жаргон.

— Играйте, Хен! — отозвалась польщённая тётя Уилмет.

Динни рассталась с ними и пошла к дому.

Переодевшись, она постучала в комнату Флёр.

Горничная её тётки машинкой подстригала Флёр шею, а Майкл стоял на пороге туалетной, держа на вытянутых руках свой белый галстук.

Флёр обернулась:

— Хэлло, Динни! Входите и садитесь. Достаточно, благодарю вас, Пауэре. Иди сюда, Майкл.

Горничная исчезла. Майкл приблизился к жене, чтобы та завязала ему галстук.

— Готово, — бросила Флёр и, взглянув на Динни, прибавила: — Вы насчёт Саксендена?

— Да. Вечером буду читать ему отрывки из дневника Хьюберта. Вопрос в одном: где найти место, подобающее моей юности и…

— Невинности? Ну, нет, Динни: невинной вы никогда не будете. Верно, Майкл?

Майкл ухмыльнулся:

— Невинной — никогда, добродетельной — неизменно. Ты ещё в детстве, Динни, была многоопытным ангелочком. Ты выглядела так, словно удивлена, почему у тебя нет крылышек. Вид у тебя был вдумчивый, — вот точное слово.

— Вероятно, я удивлялась, зачем ты мне их оторвал.

— Тебе следовало бы носить панталончики и гоняться за бабочками, как две девчурки Гейнсборо в Национальной галерее.

— Довольно любезничать, — перебила мужа Флёр. — Гонг уже ударил. Можете воспользоваться моей маленькой гостиной. Если стукнете в стену, Майкл выйдет к вам с ботинком в руках, как будто пугает крыс.

— Отлично, — согласилась Динни, — но я уверена, что он окажется сущим ягнёнком.

— Это ещё вопрос, — возразил Майкл. — В нём есть что-то от козла.

— Вот эта дверь, — сказала Флёр, когда они вышли из спальни. Cabinet particulier[7]. Желаю успеха!

X

Динни сидела между Халлорсеном и молодым Тесбери. Наискось от неё, во главе стола — её тётка и лорд Саксенден с Джин Тесбери по правую руку. «Тигрица, конечно, но до чего ж хороша!» Смуглая кожа, удлинённое лицо и чудесные глаза девушки совершенно очаровали Динни. Они, видимо, очаровали и лорда Саксендена. Лицо его стало ещё краснее и благожелательнее, чем доводилось до сих пор видеть Динни. Он был так внимателен к Джин, что леди Монт пришлось целиком посвятить себя выслушиванию резкостей Бентуорта. «Последний из помещиков» в качестве личности ещё более выдающейся, чем Саксенден, настолько выдающейся, чтобы отказаться от пэрства, по праву старшинства восседал слева от хозяйки. Рядом с ним Флёр занимала Халлорсена, так что Динни сразу же попала под обстрел со стороны молодого Тесбери. Он говорил непринуждённо, прямо, искренне, как человек, ещё не пресытившийся обществом женщин, и открыто выказывал девушке то, что Динни про себя назвала «непритворным восхищением». Это не помешало ей несколько раз устремлять взгляд на его сестру и впадать в состояние, которое он квалифицировал как мечтательность.

— Ну, что вы о ней скажете? — спросил моряк.

— Обворожительная.

— Я, разумеется, передам ей это, но она и бровью не поведёт. Сестра самая трезвая женщина на свете. Она, кажется, не без успеха обольщает своего соседа. Кто он?

— Лорд Саксенден.

— Ого! А кто этот Джон Буль на углу стола, поближе к нам?

— Уилфрид Бентуорт, по прозвищу Помещик.

— А рядом с вами — тот, что разговаривает с миссис Майкл?

— Профессор Халлорсен из Америки.

— Интересный парень!

— Да, все говорят, — сухо отрезала Динни.

— А вы не находите?

— Мужчина не должен быть таким интересным.

— Счастлив слышать это от вас.

— Почему?

— Потому что тогда у неинтересных тоже появляются шансы.

— О! Часто вам удаётся выпускать такие торпеды?

— Поверьте, я страшно рад, что наконец встретил вас.

— Наконец? Ещё вчера вы обо мне даже не слыхали.

— Это верно. Тем не менее вы — мой идеал.

— Боже правый! У вас во флоте все такие?

— Да. Первое, чему нас обучают, — это мгновенно принимать решение.

— Мистер Тесбери…

— Ален.

— Я начинаю понимать, почему у моряков жены в каждом порту.

— У меня не было ни одной, — серьёзно возразил молодой Тесбери. — Вы первая, на которой я хотел бы жениться.

— О! Или вернее сказать — ого!

— Что поделаешь! Моряку приходится быть напористым. Если увидел то, что тебе нужно, бери сразу. Ведь у нас так мало времени.

Динни рассмеялась.

— Сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— Значит, под Зеебрюгге не были?

— Был.

— Вижу. Вы привыкли швартоваться с хода.

— И взлетать за это на воздух.

Взгляд девушки потеплел.

— Сейчас я сцеплюсь со своим врагом.

— С врагом? Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Нет. Смерть его мне не нужна — пусть сначала выполнит то, чего я хочу.

— Очень жаль. Он кажется мне опасным.

— Займитесь миссис Чарлз Масхем, — шепнула Динни и повернулась к Халлорсену, который почтительно, словно она спустилась к нему с небес, воскликнул:

— Мисс Черрел!

— Я слышала, что вы потрясающе стреляете, профессор.

— Что вы! Я не привык к таким птицам, как ваши, — они сами подвёртываются под выстрел. Со временем, даст бог, освоюсь. Как бы то ни было, это полезный для меня опыт.

— Парк вам понравился?

— Ещё бы! Находиться там же, где и вы, большая удача, мисс Черрел, и я её глубоко ценю.

«Обстрел с двух сторон!» — подумала Динни и в упор спросила:

— Вы уже решили, как исправить зло, причинённое вами моему брату?

Халлорсен понизил голос:

— Я восхищён вами, мисс Черрел, и сделаю всё, что вы прикажете. Если хотите, напишу в ваши газеты и возьму назад обвинения, которые выдвинул в книге.

— А что вы потребуете взамен, профессор Халлорсен?

— Ничего — кроме вашего расположения, разумеется.

— Брат дал мне свой дневник. Он согласен опубликовать его.

— Если так вам будет легче, публикуйте.

— Интересно, поймёте ли вы когда-нибудь друг друга?

— Полагаю, что нет.

— Странно. Ведь вас, белых, там было всего четверо. Могу я узнать, что именно так раздражало вас в моём брате?

— Если я отвечу, вы используете это против меня же.

— О нет, я умею быть справедливой.

— Ну что ж, извольте. Во-первых, я нашёл, что у вашего брата предвзятое мнение о слишком многих вещах и что менять его он не собирается. Мы находились в стране, которой никто из нас не знал, среди дикарей-индейцев и людей, едва тронутых цивилизацией. Но капитан хотел, чтобы всё шло так, как у вас в Англии. Он придерживался определённых правил и от других требовал того же. Честное слово, дай мы ему волю, он стал бы переодеваться к обеду.

— Я полагаю, вам не следует забывать, — возразила чуточку растерявшаяся Динни, — что мы, англичане, давно доказали, насколько важна внешняя форма. Мы преуспевали в любой дикой и дальней стране именно потому, что и там оставались англичанами. Читая дневник, я поняла, в чём причина неудачи брата. Он недостаточно твердолоб.

— Конечно, он не из породы ваших Джонов Булей вроде лорда Саксендена или мистера Бентуорта, — Халлорсен кивком указал на конец стола. — Будь он таким, мы скорее бы нашли общий язык. Нет, он предельно сдержан и умеет скрывать свои эмоции. Они снедают его изнутри. Он похож на кровного скакуна, которого запрягли в телегу. Если не ошибаюсь, мисс Черрел, вы принадлежите к очень старому роду?

— К старому, но ещё не впавшему в детство.

Динни увидела, как взгляд Халлорсена оторвался от неё, остановился на Эдриене, сидевшем напротив, перешёл на тётю Уилмет, затем на леди Монт.

— О старинных родах я с удовольствием побеседовал бы с вашим дядей, хранителем музея, — сказал американец.

— Что ещё не понравилось вам в моём брате?

— Он дал мне почувствовать, что я здоровенный, неотёсанный чурбан.

Брови Динни приподнялись.

— Мы попали, — продолжал Халлорсен, — в дьявольскую, — прошу прощенья! — в первобытную страну. Так вот, я и сам стал первобытным, чтобы устоять в борьбе с нею и победить. А он не захотел.