Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

все ждала, тебя искала. Все знают, что у меня брат артист. Артист! Ха-ха! Собак играет! Я, конечно, об этом никому не скажу. Засмеют… Хорошо, что твоего лица не видно. Хитрый! Закрылся. Стыдно, небось.

– Да нет, не стыдно…

– Вот Витьку бы сюда, в театр.

– Кто этот Витька?

– А ты и забыл? Я тебе говорила, сын мой. Его убило бомбой, он так и не видел театра, маленький был…»

Отповедь сестры так подействовала на Евгения Алексеевича, что он ушел добровольцем на фронт и попал в ту самую дислоцированную в Керчи часть, которой суждено было вскоре погибнуть в кровавом сражении за Керчь и Феодосию почти в полном составе. Буквально накануне этой битвы в Керчь приехал директор ТЮЗа Вассерман. Понимая истинный масштаб лебедевского таланта, он не мог допустить его гибели для русского театра и сумел убедить начальство, что ТЮЗ не в состоянии обходиться без артиста Лебедева. Евгений Алексеевич получил бронь и был увезен назад в Тбилиси, что спасло ему жизнь.

Актер считал это Божественным провидением. Он, как и его будущая жена, Натела Товстоногова, всегда оставался верующим. Религия во многом сформировала и культуру Евгения Алексеевича.

«В детстве меня поразило церковное пение, – писал он. – Я пел в церковном хоре. Теперь, когда можно приобрести пластинки с лучшими образцами духовной музыки, я узнаю свое детство в литургиях великих композиторов, благодаря которым развивался мой вкус. Когда мне бывает грустно или мои нервы не выдерживают повседневного напряжения и я становлюсь злым, когда в работе одолевают мучительные вопросы, на которые трудно ответить, я ставлю пластинку с музыкой моего детства или сам тихонечко напеваю псалмы. Слова в них наполнены огромным смыслом, они глубоко проникают в суть жизни человеческой. В далеком детстве я этого не понимал, только слепо верил. Силу и смысл этих песнопений я начал понимать в середине жизни, когда все более глубоким делалось мое преклонение перед живописью, архитектурой и скульптурой прошлых веков.

Путешествуя по стране во время гастролей, бывая в других странах, я вхожу в древние храмы и думаю о том, что сюда много веков приходили люди и оставляли здесь свои просьбы, жалобы, хоронили умерших, и чувствую, что все они до сих пор живут здесь. Я словно прикасаюсь к тому, что происходило за много лет до моего рождения. Очищаюсь от всех дрязг, зависти и понимаю, что не один я это испытываю.

Обязательно надо омываться не только водой обычной, но и водой духовной».

Все пережитое Евгений Лебедев сполна выразил в своих ролях, о лучших из которых были написаны им глубокие размышления. Как и Георгий Александрович Товстоногов, в своих лучших работах актер выражал идею христианскую, пробуждая в зрителях человечность, совесть.

Сестру Юлию, некогда отведенную на Лубянку и попавшую в детприемник, Евгений Алексеевич нашел после войны.

«Что такое счастье? – писал он о той встрече. – Когда оно приходит и чем измеряется? Не слишком ли часто мы говорим о своем счастье и превращаем это понятие в пустое слово? Навязываем это слово другим, даже самым маленьким, влезаем в детскую головку и засоряем ее словами, смысл которых мы, взрослые, до конца не разумеем. Время определяет это понятие для каждого из нас, прожитая жизнь… Помню, как ты рассказывала мне о том, что ты счастливая. Я слушал и ушам своим не верил. Помню твои рассказы о том, что тебе пришлось испытать, что ты пережила, когда немцы бомбили Красный Холм, как твою детдомовскую подружку, с которой ты бежала, уцепившись за ее руку, убило бомбой, а у тебя в руке осталась ее рука и тебя эта бомба ни чуточки не тронула… “Раз! Взрыв! Ее нет, а я жива! Только рука ее осталась…”

– Дали нам по три рубля, посадили в поезд и отправили на восток. Поезд до того востока не дошел, по дороге нас все время бомбили. Мы бежали, пешком шли, спали на улице, в лесу, в поле. Нас было много, не я одна, детдомовские наши и воспитатели. Всех растеряла, одна осталась. Все с себя продала, в одной рубашке осталась, жрать-то что-нибудь нужно!

Ты рассказала о своем пути до Урала. Я этот рассказ пересказать не берусь – воображения не хватит. Отношение мое к тем событиям, к тем фактам, о которых ты с юмором и смехом рассказывала, было совсем обратное твоему. Мне было совсем не смешно, а страшно. Я сам испытал и повидал многое, особенно до войны, когда пережил голод в 1933 году в Нижнем Поволжье. Но я мужчина, а ты девчонка… И только в конце рассказа ты вдруг заплакала и, поглаживая свою голову, сказала: “Вот только волосы теперь не растут”».

Юлия Алексеевна в 1995 году добилась реабилитации родителей и признания их и себя жертвами политических репрессий. Материалы дела новосвященномученика отца Алексея Лебедева сегодня находятся на рассмотрении Комиссии по канонизации Саратовской епархии.

Глава третья

Любовь с театром

Радость плюс мучительный поиск и есть творческий процесс.

Г. А. Товстоногов

– Что такое любовь и состоялась ли она у вас? – спросили Георгия Товстоногова на встрече в телестудии «Останкино».

– К театру – да, – лаконично ответил мэтр.

Он не был красив в общепринятом значении этого слова, однако обладал несомненным мужским обаянием, под которое подпадали многие женщины, оказывавшиеся с ним рядом. «У него был такой парфюм, такие рубашки, такие носки и такая обувь и такой тембр голоса, что можно было сойти с ума. Он же и невысокого роста, и сложен не как Аполлон. Но казалось, что он высокого роста, что он фантастический мужик совершенно», – говорит о нем актриса Ольга Волкова. «Это был человек огромной души, огромного обаяния, огромной воли, огромного интеллекта, – вспоминает ее коллега, Татьяна Иванова. – Всех видевших его поражала даже его внешность – скульптурное лицо, импозантность, походка, взгляд, голос… О, этот голос… Говорят, кое-кто в театре работал только для того, чтобы слышать голос Товстоногова. С чьим тембром можно было сравнить звук этого серебристого грудного баса? Черкасов?.. Толубеев?.. Нет, пожалуй, я не вспомню голоса такой красоты. А какая дикция, какая культура произношения!..»

Сам Гога никогда не комплексовал по поводу своей не «аполлонской» внешности, относясь к недостаткам ее с юмором. Когда жена Олега Борисова обеспокоилась его наметившейся лысиной и хотела лечить ее корнем лопуха, то воспротивившийся этому актер получил поддержку худрука: «Это хорошо, что у вас появилась плешь! Посмотрите, какая у меня! Это действительно хороший признак. Вы не читали еще “Лысую певицу” Ионеско?.. Лысина – это как космодром, который нужен, чтоб получать из космоса энергию».