Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

и слушали, как над нами издеваются взрослые мамы и тети. А мы-то надеялись! Мы-то радовались!.. – вспоминал Евгений Алексеевич. – Мы теперь равные, говорил я, такие же, как все. Мы теперь не отвечаем за поступки наших родителей, мы им не выбирали профессий – нас тогда еще не было. В статье нового закона написано, что мы теперь не лишенцы, и не только мы, но и наши родители – полноправные, с правом голоса. Мы равные! Председатель комиссии и все, кто здесь заседает, не читали этого закона? Или у них своя Конституция?

Никто нас не защитил, все молчали».

– Я с двенадцати лет сам добываю себе на хлеб, я беспризорник! – срывающимся голосом закричал Женя. – Я – комсомолец, был пионером… Я привел вам девочку… ей десять лет… девчонку! Девчонку, а не мальчишку! Куда ее? На улицу?!

В наступившей тишине спокойный, уверенный, стальной голос ответил:

– На Лубянку! Там ваше место!

И вот она, Лубянка… Молодой парень в бюро пропусков…

– Ну, что там у тебя?.. Арестовали, говоришь? А ну, подожди.

Телефонный звонок, и вот спешит «разбираться» другой чекист:

– Ну, что тут у вас? Какие будут вопросы?

– Девочку привел… у нее родители арестованы…

– Арестованы? Пошли за мной!

Снаружи Евгения ждала его гражданская жена. Увидев, как его вместе с сестрой сажают в машину, молодая женщина не удержалась и подошла.

– Кто такая? Кто она вам? – тотчас последовал вопрос.

– Она не наша, посторонняя, на одном курсе учимся… – сбивчиво пробормотал Лебедев.

– Да? Садитесь!

Увезли их уже втроем.

«Вот и все! – проносились мысли. – Интересно, на сколько лет? Какую статью дадут? За что? При чем жена? Ее, наверное, освободят, у нее биография хорошая. Да? А за связь с врагом народа!.. Мы не расписаны, может быть, это ее выручит? Зачем она подошла тогда? Ей нужно говорить, что случайно встретились, нет доказательств, что мы муж и жена, брак-то не оформлен! И живем в разных комнатах, хотя и в одном общежитии. Правда, Камерный театр на подозрении – последнюю премьеру, спектакль “Богатыри” Демьяна Бедного, запретили. “Буржуазная эстетика, искажение исторической правды”. Говорят, автора посадили, а театр закроют. Таиров ужасно нервничает. Не спит, говорят…

…Я с двенадцати лет у бабушки с дедушкой находился. Они, родители моей матери, – самая что ни на есть пролетарская семья, члены партии, иные родственники Институт Красной профессуры окончили… Нет! Про родственников говорить не нужно! Никого не знаю.

Брат? Он на кондитерской фабрике работает, грузчиком. Он эпилептик… А хорошо, что жена с нами, значит, любит, другая бы на ее месте давным-давно от меня сбежала».

Машина, однако, приехала не в одну из московских тюрем, а к Кремлю. Здесь чекисты попросили неожиданную попутчицу обождать на скамейке. Лебедев глазами простился с женой… Еще по дороге на очередной вопрос, кем ему приходится девочка, он признался, что это его родная сестра. Теперь расплата казалась неминуемой…

«Вдруг ворота раскрылись, и я увидел во дворе много-много детей, они играли в какие-то игры, – вспоминал Лебедев. – Со мной случилось то же, что случается с надутой камерой, когда ее прокалывают иглой: воздух из меня вышел. Уф-ф-ф-ф! Мы въехали в ворота и проехали по аллее к двухэтажному дому, поднялись наверх, там были штатские и военные, меня пригласили написать заявление, чтобы сестру приняли в детский дом.

– Прощайтесь, она пробудет здесь несколько дней, и ее отправят. Здесь только приемник-распределитель.

Все так быстро произошло, словно остановился поезд на одну минуту: нужно успеть все сказать, а сказать нечего. Мы поцеловались и разошлись».

Этот поступок народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий, гениальный русский актер Евгений Лебедев не мог простить себе до конца дней, считая, что предал сестру. Утешения второй жены, Нателы Товстоноговой, мало помогали…

Товстоногов учился в ГИТИСе одновременно с Лебедевым, но не был знаком с ним из-за разных факультетов. Знакомство состоялось лишь в Тбилиси, когда Евгений Алексеевич стал артистом ТЮЗа и квартирантом Товстоноговых. В ту пору 25-летний актер был женат, а юной Додо, за которой бегали все окрестные мальчишки, исполнилось лишь 15 лет, так что ни о каком романе речи еще идти не могло.

Жена Евгения Алексеевича, тоже актриса, любовно называемая им Малышкой, была больна туберкулезом, но скрывала это от мужа. Когда открылась кровавая рвота, спасти молодую женщину было уже поздно. Тем не менее она успела родить дочь, которую в дальнейшем воспитывали ее родственники. Лебедев, в ту пору увлекшийся некой поэтессой, позже покаянно писал: «Может быть, я легкомысленный, не умел строить семейную жизнь. На это тоже должен быть талант или большое терпение, а у меня ни того ни другого. Виноват больше всего перед дочерью. Теперь у меня ее нет, муж ее увез. Далеко». Умение строить семейную жизнь придет к нему лишь с Нателой Александровной…

Евгений Алексеевич успешно играл в ТЮЗе, будучи способен воплотить решительно все – вплоть, как говорится, до телефонной книги. Одной из тогдашних его «звездных» ролей была роль пуделя Артемона в спектакле «Золотой ключик». За нее Лебедеву жестоко попало от собственной сестры, проходившей лечение в госпитале после контузии на фронте. На дворе стояли «сороковые роковые». Люди массово гибли на передовой и в тылу, совершая беспримерные подвиги. А в знойном Тбилиси на сцене сын священника виртуозно изображал любимую собачку Мальвины. Увидев это зрелище, приведенная на репетицию братом невысокая, сбитая морячка встала с места и крикнула:

– Чем вы занимаетесь?! Напустить бы на вас всю нашу полундру! Там люди гибнут! Война! А вы сказочки играете! Собаку изображаешь?! Этого вашего толстого режиссера на один бы денек к нам под Новороссийск! И тебя бы вместе с ним!..

«Сестра вернула нас из сказочного мира в реальность, – вспоминал Лебедев. – Что такое мы с нашим театром, с нашими спектаклями? Спорим об искусстве, о своей профессии, о задачах, кусках, сквозных действиях, о методе работы… Идет война! Нет хлеба, жрать нечего, госпитали заполнены ранеными, немцы близко, а мы в лесу Карабаса-Барабаса ловим, он для нас Гитлер. Лиса Алиса и кот Базилио – шпионы. Буратино, Мальвина и я, пудель Артемон, – мы с ними воюем. И у нас никто не умирает, никого не контузило…

Репетиция не прекратилась, но был объявлен перерыв… <…> Сестра лежала на кровати, я сидел рядом, в собачьем костюме. На стене – новая афиша: «Золотой ключик». Запах валерьянки.

– Эх, напиться бы!

– Да ты с ума сошла, тебе нельзя.

– Нельзя?! Все можно! Я раньше сама думала, что нельзя, а пожила, посмотрела, нагляделась – и поняла: все можно. Нет невозможного, все возможно. Нам в госпитале кино показывали, я