Повесть о верной Аниске - Ольга Марковна Гурьян

и золотом венчике, верхом на вашем белом коне раньше вас доехать до Парижа. Там она выдала бы себя за вас, придумав какую-нибудь правдоподобную ложь, сама вышла бы замуж за французского короля. А вас, когда вы прибыли бы туда, она объявила бы своей служанкой Анике и отправила бы вас на кухню мыть грязную посуду».

«Вот глупости! — сказала Амальфея Никитишна. — Да кто бы ей поверил?»

«Конечно, глупости! — сказала Анна Ярославна. — Как это можно её принять за меня? Она такая курносая и у неё такие большие ноги! Когда мы приедем в Париж, все увидят, какая я красивая, и сразу поймут, кто из нас настоящая княжна!»

«Увы, — сказал граф Рауль. — Тогда уже будет поздно. Ведь она уже будет невестой короля и успеет обольстить его лживыми речами. А вас она даже не допустит в замок или прямо отправит на кухню».

«Неужели это правда? — воскликнула Анна Ярославна. — Что ж нам теперь делать?»

«Надо поскорей самим ехать в Париж, чтобы, если возможно, обогнать её. А если она после этого покажется, надо, не выслушав, тотчас бросить её в темницу и казнить без всякого милосердия, потому что она изменница, и предательница, и злодейка…»

Когда Пертинакс окончил свой рассказ, Аниска печально усмехнулась и сказала:

— Ну хорошо, ему удалось обмануть Анну Ярославну. Но ведь ты, Петруша, очень хорошо знал, как это было на самом деле. Ведь это ты рассказал мне, что граф задумал похитить княжну. Ведь ты знал, что я нарочно пожертвовала собой, чтобы спасти её. Скажи, пожалуйста, почему ты молчал и не открыл ей глаза?

Пертинакс смутился и прошептал:

— Я испугался. Граф — могущественный господин, а я всего только бедный паж.

— Так! — сказала Аниска. — И, значит, теперь меня казнят, не выслушав?

— Нет, — ответил Пертинакс. — Амальфея Никитишна заступилась за тебя. Она пригрозила, что напишет в Киев великому князю и пожалуется ему на княжну. И хотя граф Рауль горячо спорил с ней, ей удалось добиться того, что тебя будут судить.

— На суде я докажу свою правоту! — гордо сказала Аниска.

— Ах, Анике, умоляю тебя, только не выдавай меня! Не говори на суде, что это я подслушал и всё тебе рассказал.

Аниска горько улыбнулась:

— Не бойся, я тебя не выдам. А теперь убирайся отсюда, презренный трусишка! Да не забудь захватить свой фонарь и корзинку. А то как бы граф Рауль не узнал, что ты был здесь, и не приказал отхлестать тебя плетью, как напроказившую собачонку.

Глава восемнадцатая

ПОЕДИНОК

огда связанную Аниску ввели в зал суда, она увидела на невысокой галерее Анну Ярославну, окружённую придворными дамами. За её креслом, держа шлейф её платья стоял Пертинакс, и Амальфея Никитишна сидела тут же. Анна Ярославна была очень нарядная и вся разрумянилась и сидела, поставив локотки на колени, подперев щеки кулачками. Она перегнулась вперёд и внимательно смо вниз, где за столом сидели трое судей и перед ними стоял граф Рауль. Аниска опустила глаза и отвернулась, чтобы не видеть княжну. Граф Рауль говорил громко и торжественно:

— И я клянусь моей рыцарской честью, что эта служанка Анике из Киева вероломно ограбила принцессу Анну и присвоила себе её платье, и украшения, и коня и на этом коне поспешила в Париж, всюду по пути обманно называя королевской невестой и предательски намереваясь обмануть нашего милостивого короля Генриха.

— Есть ли у вас свидетели, которые могут подтвердить правду вашего обвинения? — спросил судья.

— Конечно, есть. По дороге эта самозванка останавливалась в замке моей матушки и провела там некоторое время, выдавая себя за принцессу и принимая подобающие почести. Моя благородная матушка, владетельная графиня Эрменгильда, сама поклялась бы, что так оно и было. Но тяготы зимней дороги помешали ей покинуть замок, так что уж вы поверьте мне на слово.

Судья выслушал его и обратился к Аниске:

— Анике из Киева, признаёшь ли ты себя виновной?

— Нет, — сказала Аниска, — это глупые бредни и клевета.

— Есть ли у тебя свидетели, которые могут подтвердить твою невиновность?

Аниска подняла глаза и посмотрела на Пертинакса, а он покраснел и закрыл лицо краешком шлейфа. Аниска отвернулась и сказала:

— Такого свидетеля у меня нет.

Тогда судья возгласил:

— Анике из Киева, ты обвиняешься в предательстве, грабеже и самозванстве. И поскольку никто не опроверг обвинения, ты признана виновной и приговариваешься к тому, что тебя выведут из залы суда, посадят в тележку мусорщика спиной к лошади и в таком виде провезут по улицам Парижа, тебе на позор, честным людям на посмеяние. А затем тебя доставят на место, где совершаются казни, и палач, разрубив твоё тело на четыре части, подвесит их в железной корзине на высокой виселице, чтобы вороны их расклевали и ветер развеял остатки. Стража!..

— Подождите! — громко закричал Пертинакс, одним прыжком перемахнул через перила галереи вниз в залу, подбежал к столу судьи и воскликнул: — Клянусь, это ложь и клевета! Анике не виновна! Если вы казните её, вы убьёте самую честную и верную девочку, какая только есть на земле.

— Чем ты можешь доказать свои слова? — спросил судья.

— Ах! — воскликнул Пертинакс. — Если бы только я посмел открыть вам тайну, все поступки этой девочки обратились бы ей в величайшую хвалу и честь.

— Что это за тайна? — спросил судья.

Пертинакс смутился и ответил:

— Я не смею сказать.

Судья заговорил:

— Граф Рауль обвиняет Анике, а ты заступаешься за нее, но никто из вас не представил ни свидетелей, ни доказательств. Такие спорные дела с давних времён решаются поединком. Согласны ли вы с оружием в руках подтвердить свои слова, чтобы, смотря по тому, кто из вас победит, истина наконец была выяснена?

— Я согласен! — крикнул Пертинакс.

Но граф Рауль усмехнулся и насмешливо произнес:

— Смешно и неприлично мне сражаться с мальчишкой!

Пертинакс засверкал глазами и крикнул:

— А вот увидим, кто засмеётся последним!

Но судья остановил его движеньем руки и проговорил:

— Граф Рауль, из того, что вы отказываетесь от поединка, следует, что вы дали ложную клятву.

— Я вовсе не отказываюсь, — надменно возразил граф. — Пусть оруженосцы подадут мне доспехи и меч, и я проучу этого наглеца!

Тотчас противников развели в разные концы залы, и четыре оруженосца, сгибаясь под тяжестью, внесли сверкающую кольчужную броню.

Амальфея Никитишна нагнулась над плечиком Анны Ярославны и шепнула:

— Эту кольчугу у нас на Руси ковали, здесь и мастеров таких нет. Видать, купил её в свою бытность в Киеве.

— Ну и что ж