Повесть о верной Аниске - Ольга Марковна Гурьян

и еще с золотой иглой. Но я не посмею проводить тебя в обеденный зал. Если хочешь, я отведу тебя на хоры. Оттуда ты сможешь увидеть принцессу, а уж дальше поступай как знаешь.

Аниска согласилась, и служанка повела её по винтовой лестнице на хоры над обеденным залом, а сама поскорей ушла. Вот Аниска смотрит сквозь прорези перил и видит: внизу в большой зале сидит на возвышении, на король, и на голове у него корона. А по бокам, на тронах пониже, сидят с одной стороны старая королева Констанция, с другой — Анна Ярославна, королевская невеста.

На Анне Ярославне платье из золотого сукна, по подолу и вырезу опушено горностаем. Длинные косы перевиты жемчугом. За её спиной паж Пертинакс держит обеими руками тяжёлый шлейф её платья. А на столе перед ними на золотом блюде жареный павлин с распущенным ярко-синим глазастым хвостом. Анна Ярославна пьёт из золотого кубка и каждый раз, как она поднимет его к губам, музыканты трубят в трубы.

А пониже возвышения другой стол, и за тем длинным столом сидят рыцари и дамы, и граф Рауль там, и Амальфея Никитишна держит в обеих руках лебединую ногу, и все пьют и едят и веселятся.

Но Аниска на этот стол не смотрит, а не сводит глаз с Анны Ярославны и шепчет:

— Ну взгляни на меня, взгляни на меня, взгляни!

Анна Ярославна кушает, не глядит.

Тут Аниска встала на цыпочки, перегнулась через перила и как позовёт:

— Анка, Анка, взгляни на меня!

Анна Ярославна кубок уронила, вино на платье пролилось.

Старая королева говорит:

— Что это? Что это?

Король повернул голову, поправил корону, нахмурился Анна Ярославна, белая как мел, глядит на Аниску, губу прикусила.

А Аниска сверху кричит:

— Анна Ярославна, что ж ты не признала меня? Я твоя верная Аниска!

Анна Ярославна вскочила, ногами топает, кричит:

— Не хочу, не хочу, не хочу!

Король говорит:

— Успокойтесь, моя прекрасная невеста!

Старая королева говорит:

— Ах, как это неприлично!

— Не хочу! — кричит Анна Ярославна, и других слов от неё не добьёшься. А сама плачет в голос.

Тут граф Рауль поднимается и выходит из зала, и не успела Аниска опомниться, как обступила её вооружённая стража, вывернули ей руки назад, связали верёвкой и за верёвку потащили вниз по винтовой лестнице с хоров, И по другой лестнице, и ещё по другой, всё ниже и ниже, по зловонным коридорам, по липким каменным плитам в мрачное подземелье. Тут они отомкнули тяжёлую дверь, развязали верёвку, которой Аниска была связана, и ногами в железных башмаках толкнули её в спину. Она упала на кучу соломы, а они дверь опять замкнули.

Смотрит Аниска — со всех сторон обступили её сырые росшие плесенью стены, а на полу, прямо против неё, сидит, поблёскивая красными глазками, огромная крыса.

Глава семнадцатая

КЛЕВЕТА

ходи, — сказала Аниска и запустили в крысу пригоршней соломы.

Крыса насмешливо улыбнулась.

— Я тебе что сказала? — крикнула Аниска. — Сейчас же уходи!

Крыса нагло подвинулась на шаг вперёд и повела острoй мордочкой, будто принюхиваясь, вкусно ли будет надкусить Аниску.

— Ах, так! — сказала Аниска, схватила кувшин с водой и опрокинула его над крысой. Крыса взвизгнула и исчезла, а Аниска опять опустилась на кучу соломы и мрачно задумалась.

Вдруг загрохотали засовы, заскрипели замки, дверь темницы отворилась и вошёл паж Пертинакс. В одной руке он держал фонарь, а в другой корзинку. Он повесил фонарь на гвоздь, поставил корзинку на пол и деловито сказал:

— Бедняжка Анике, ты не успела пообедать и, наверно, очень хочешь есть. Смотри, я принёс тебе сладкий пирожок, кувшинчик с вином и…

— Уходи! — прервала его Аниска. — Мне противно смотреть на тебя и на твои пирожки.

— Не сердись, — сказал Пертинакс. — Нам всем тебя очень жаль, и дама Амальфея…

— Убирайся, — сказала Аниска. — Я вас всех презираю.

Но Пертинакс не ушёл, а вынул из корзинки красивую салфетку, расстелил её на полу и разгладил ладонью складки. На салфетку он поставил тарелочку и маленький кубок. На тарелку положил кусок ветчины с аппетитно подрумяненной корочкой. Потом опять опустил руку в корзинку и вынул обёрнутый в виноградные листья сладкий пирог, политый мёдом и тесно усаженный цукатом.

— Уходи, Петруша, — прошептала Аниска и заплакала.

— Не плачь, дорогая Анике, — сказал Пертинакс.

— Как мне не плакать, не лить слёзы, — шмыгая носом, ответила Аниска, — когда со мной поступили так несправедливо! Отчего Анна Ярославна притворилась, что не признаёт меня? Отчего она кричала: «Не хочу»? Разве это хорошо? Разве так поступают верные друзья? Это просто чёрная неблагодарность, и больше ничего!

— Выпей немножко воды и успокойся, — сказал Пертинакс.

— Я вылила воду на крысу, — ответила Аниска и ещё пуще заплакала.

Когда она немного успокоилась, он заговорил:

— Ты напрасно сердишься на принцессу — она совсем не виновата. А дело было так. В то утро, когда вы уехали по течению ручейка, Анна Ярославна верхом на белой Лебеди, а ты на вороном коне…

Аниска протянула руку за пирожком, а Пертинакс сел на солому, поёрзал — солома была колючая, — устроился по удобней и продолжал свой рассказ:

— …когда завтрак был готов, Амальфея Никитишна послала за вами слуг и они вскоре нашли княжну. Она была очень сердита и всё повторяла: «Что за глупые шутки? Надеть моё платье и ускакать на моём коне! Вот вернётся Аниска, я ей всё скажу, что я о ней думаю».

После завтрака она отказалась ехать дальше и ушла в свой шатёр. Время от времени она звала Амальфею Никитишну и спрашивала: «Что, Аниска ещё не вернулась?» и, услышав в ответ, что нет ещё, не возвращалась, опять начинала сердиться и повторять: «Вот, назло всем, не сдвинусь с места, пока она не явится. Уж тогда я ей всё скажу!»

Но всё равно дальше нельзя было ехать, потому что граф Рауль тоже куда-то исчез с утра, и с тех пор его не видел.

Однако ж к обеду он вернулся, и Анна Ярославна вышла из своей палатки и пожаловалась ему, какая Аниска дура и как бессовестно подшутила над княжной.

«Прекрасная принцесса, — сказал Рауль, — у вас доброе сердце и невинная душа. Поэтому вам непонятно людское коварство, злоба и зависть».

«А кто ж на меня злится?» — спросила Анна Ярославна.

«Ах, принцесса, вы пригрели змею на своей груди. Поступок вашей служанки вовсе не был шуткой. Без сомнения, она позавидовала вашей блестящей судьбе и вздумала в вашем платье