Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес

насквозь мокрых черных юбках из ручья, и все с причитаниями удаляются. Как только они скрываются из виду, Фридрих с детьми разражаются смехом.

* * *

В 1816 году Фридрих объединяет парусники, которые он с юности рисовал в гавани Грайфсвальда, с рисунками прошлого года и создает один из лучших своих вечерних пейзажей – «Вид на гавань». Сначала в Штральзунде, а потом снова в Грайфсвальде он садился и часами рисовал большие парусники в своих альбомах, парус за парусом, канат за канатом. Именно в эти дни он отправляет то самое трепетное письмо Луизе Зейдлер, в котором пишет о полных парусах. И вот он в дрезденской мастерской компонует из этих парусов картину, на которой сотни мачт стремятся ввысь, в балтийское небо, освещающее их золотистым светом. Когда-то считалось, что на картине изображен Грайфсвальд, родной город Фридриха, потом решили, что это, вероятно, Штральзунд, пока всем не стало ясно: эта гавань существует только в фантазии Фридриха, питающейся вечным потоком его воспоминаний.

Едва на картине высохла краска, Фридрих отправил свою зачарованную гавань в большом деревянном ящике в Берлин, на выставку академии, и там ее приобрел не кто иной, как прусский король, причем в качестве подарка для своего меланхоличного сына, кронпринца, который ранее уже купил «Монаха у моря» и «Аббатство в дубовом лесу» и влюбился в преисполненное тоски (Sehnsucht) искусство Фридриха. Фридрих Вильгельм (IV) вешает «Гавань» у себя в спальне, а после его женитьбы, начиная с 1826 года, картина оказывается в столовой сиятельной четы в королевском дворце в Берлине. Еду им никогда не приходится ждать долго – под столом кронпринца есть звонок, которым можно вызвать слуг, а вот с короной дела обстоят сложнее – ее приходится ждать очень долго. Только в 1840 году, после смерти отца, в возрасте сорока пяти лет и с сильно поредевшими волосами кронпринц получает право назвать себя королем – хотя для него это скорее неприятная обязанность. Мечтательный любитель Фридриха – слишком тонкая натура для строгого управленческого аппарата, для усмирения строптивых демократов и тем более для разработки военных стратегий. Он предпочел бы всё время созерцать картины вместо планов сражений или финансовых отчетов. Его брак с баварской принцессой Элизабет, такой же любительницей искусства и нелюбительницей силовой политики, остается бездетным, поэтому после их смерти всё их имущество разъезжается по большим и малым прусским замкам и дворцам на немецких просторах, и «Вид на гавань» в какой-то момент оказывается в самом сухом регионе Германии, в Люнебургской пустоши, в охотничьем замке Гёрде – никто не знает, какими путями. Как бы то ни было, в 1926 году некий эрудированный музейный сотрудник, прибывший на отдых, обнаруживает фридриховскую «Гавань» в обшарпанном номере этого пансионата для чиновников, расположенного в Нижней Саксонии. Когда-то замок перешел во владение Пруссии, император Вильгельм I перестроил его, а император Вильгельм II до 1913 года охотился тут на кабанов и, вероятно, пожелал украсить свой быт в лесистой нижнесаксонской глуши несколькими картинами из королевского дворца в Берлине. А после того, как он отрекся от престола и убыл в Голландию колоть дрова, в Гёрде приезжают отдохнуть под картиной Фридриха утомленные молодой демократией немецкие госслужащие. Находку торжественно отправляют обратно в Берлин, но на этом столетнее плавание «Гавани» отнюдь не заканчивается.

Кажется, сотрудники немецких музеев раньше всего остального мира узнали о том, что август 1939 года будет посвящен совсем не отпускам. А скорее военным приготовлениям. Они своевременно оформляют необходимые документы, чтобы 27 августа 1939 года, за четыре дня до начала войны, перевезти «Гавань» и другие картины Фридриха из собраний Гогенцоллернов в замок Бабельсберг – смотритель замка поставил эту дату на акте приема. А когда в марте 1945 года фронт приближается к Берлину, «Гавань» отправляется в шахту калийного рудника Бернтероде в регионе Айхсфельд. Это самое элитное хранилище Пруссии: наряду с картинами Фридриха в недрах горы спрятали гробы прусских королей Вильгельма I и Фридриха II, документы Министерства иностранных дел и сокровища прусской короны. Все гробы, картины, документы и драгоценности переживут войну, вот только сама Пруссия закончится в 1945 году. А «Гавань» вернется домой, в тихий уголок потсдамского дворца Шарлоттенхоф, как будто и не было никаких приключений.

* * *

Хотя луна и взошла той холодной ночью на 7 декабря 1996 года, но вот около двух часов ее скрывают густые тучи, а в упомянутый дворец Шарлоттенхоф на южном краю парка Сан-Суси проникают два взломщика, выдавившие тяжелыми инструментами целое окно в стене. Они проходят на ощупь по темному залу и вырывают «Вид на гавань» Каспара Давида Фридриха из металлических креплений. Звон сигнализации разносится по ночному парку, но, когда подъезжает полиция, воры уже убежали за тридевять земель. По крайней мере, так считает специальная комиссия «Гавань», созданная на следующий день. На самом же деле воры были в пяти минутах ходьбы, с ценной добычей девяносто один на семьдесят один сантиметр, обернутой в простыню, металлические тросы креплений скребут по асфальту, когда они сворачивают на Хеккельштрассе и оказываются в панельном районе времен ГДР с оригинальным названием «Запад». Они идут к гаражам, открывают гнутые коричневые ворота из алюминия и прячут за ними украденное. На следующий день один из воров, столяр по профессии, сколачивает для Фридриха хороший деревянный ящик, чтобы тот не унывал, пока они будут искать покупателя. Потом безработный столяр Феликс и его бывший одноклассник, вечный студент Себастиан, прячут этот ящик за всеми остальными картинами, каминными часами и фарфоровыми фигурками, которые они украли за последние годы из потсдамских вилл в надежде загнать их когда-нибудь по выгодной цене. Они стянули даже несколько предметов из военно-исторического ведомства бундесвера в Потсдаме, а еще в неотапливаемом гараже стоит бюст Гёте, который они недавно прихватили из веймарской гостиницы «Элефант» (опять это странное соседство Фридриха и Гёте).

Вечером 4 марта 1998 года воры на своем потрепанном «Пежо-306» с потсдамскими номерами подъезжают к гаражам, где также останавливается серый «Мерседес-280-Е» из Зальцведеля в земле Саксония-Анхальт, и на какое-то мгновенье они думают, что почти у цели. Кажется, их посредник, сидящий в «Мерседесе», бывший майор главного отделения II в Министерстве госбезопасности ГДР, наконец-то нашел покупателя. Этот посредник входил когда-то в империю торговца антиквариатом и сотрудника Штази Александра Шальк-Голодковского и потому бахвалится своими связями в высших кругах. А кругам, мол, нужно всего лишь доказательство, что это подлинник Фридриха, и он пообещал сделать поляроидный снимок, тогда сделка будет на мази. Разумеется, Феликс и Себастиан думают, что цель близка. Они не видят, что за