Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

пота. На вылазках Путешественники носят очки-консервы, но на базе безволосое лицо выглядит каким-то безжизненным.

Тут уже не изогнешь иронично бровь, когда Жеводар начинает опять впаривать какую-то дичь.

Жеводар по-прежнему был сотрудником этой ложи. Ее состав вообще изменился мало — двое в минус и двое в плюс, но в основном все те же лица. Жеводар продолжал трудиться на своем экзотическом поприще, а недавно закончил очередной глобальный труд - «Сексуальное поведение демонов как реализатор подавляемого психического бремени коллективного бессознательного разумных существ».

- ...Объясню для тех, кто не изучал сексологию, но кому очень интересно, - важно сказал скользящий рядом Жеводар.

- А если мне не очень интересно? - полюбопытствовала Милаба, набирая высоту.

- Согласно моим выводам, тебе не может быть неинтересно, - ответил Жеводар, тоже набирая высоту. - Ты испытываешь липкое любопытство, от которого у тебя теплеет между ног.

Из уст кого-то другого подобные слова прозвучали бы хамски, но у Жеводара это просто следствие профессиональной деформации. Он настолько глубоко ушел в свои исследования, что в этом нет никакого подтекста, он просто сухо констатирует факты.

- Так вот, согласно моим исследованиям, демоны не более подвержены девиациям, чем мы сами, - сказал Жеводар, запуская вперед ирбинкозор. - То, что люди приписывают демонам — это, как правило, проявление темной стороны собственного сознательного и бессознательного. Ты, как культуролог, знаешь это со своей стороны. Какой миф с участием демонов ни возьми, демон обязательно демонстрирует какую-то скверную сторону явлений или людей. Скверную, разумеется, с позиции существующего человеческого социума.

- Допустим, - нейтрально сказала Милаба.

- А о том, что реально существующие демоны подвержены влиянию коллективного бессознательного совокупности миров, ты, конечно, знаешь.

- Это часть моих исследований, - кивнула Милаба. - Я пытаюсь выяснить, почему в их случае это работает сильнее, чем с людьми.

- Чем с людьми?..

- На людей тоже действует. Ты не знал? Бывало ли у тебя такое, что перед одними людьми ты с первого знакомства демонстрируешь себя как культурный, интеллигентный и уверенный в себе человек, а с другими ты с первого раза неловко шутишь или неподобающе оделся — и почему-то с тех пор, сам того не желая, в их окружении становишься конфузливым, неуверенным и тихим?

- Это просто психология.

- Это то, как мы отвечаем на чужое видение нас. Все дело в нашей эмпатии и готовности принимать социальные роли в племени. Мы чувствуем подсознательные сигналы в чужих движениях, взглядах и невысказанном и ведем себя в соответствии с чужими ожиданиями, даже если не хотим этого.

- А демоны ощущают это сильнее и сильнее реагируют?

- Да. И вот в чем штука — это ведь должно говорить о гораздо более глубоком уровне эмпатии. Просто в данном случае она не означает сочувствия и вовлеченности в чужие переживания. Это непочатый край работы.

- Это я, конечно, тоже знаю, но со своей стороны, - кивнул Жеводар, принимая вернувшийся ирбинкозор. - Сделаем крюк, впереди охотится гохеррим.

- Гохеррим?! - с интересом воскликнула Милаба. - Я бы за ним понаблюдала!

Она в итоге остановилась на культурных особенностях демонов, и особенно — их взаимодействии с коллективным бессознательным. Всей этой психической активности, которая дает им такие невероятные способности и одновременно награждает неожиданными слабостями. То, что они порой не могут пересечь нарисованную мелом черту, или то, как влияет на них нарушение клятв — вплоть до реальных физических страданий. При полностью атрофированной совести демоны не способны нарушить договор, даже если им это крайне невыгодно. А те, что все-таки это делают, идут против своей природы и потом горько об этом жалеют.

- Я думаю, это тоже из-за нас, - поделилась Милаба. - То есть не только из-за нас, из-за них тоже, потому что они этого тоже ждут друг от друга… Но вообще, когда люди заключают договор друг с другом, они хотят, чтобы договор был нерушим. И мы подсознательно влияем…

- Нет, тут проблема гораздо глубже, - возразил Жеводар. - Здесь корни идут уже из моей области. Вот ты думаешь, почему люди хотят нерушимости договоров? Потому что любой договор несет в себе потенциальную измену. Любой договор рано или поздно будет нарушен или забыт. Большинство из нас живет в двух мирах: реальном, где мы являемся переменчивыми рабами внешних обстоятельств; и мире внутреннем, или психическом, или ноосферном, или астральном — зависит от того, как ты хочешь расставить акценты. Внутренний мир — это мир наших фантазий, воображения, невысказанных желаний и нереализованных возможностей. А еще это мир чистых вещей. Реальный корабль будет иметь огрехи и какие-то характеристики, которые должны заставить его подчиняться правилам мира внешнего — иначе он утонет или перевернется. Корабль из воображения может быть сколь угодно прекрасен и причудлив — и наоборот. Но в водах воображения он поплывет куда угодно. Так же и с договорами. Чего мы ждем от договоров? Что даже под гнетом обстоятельств их будут выполнять, даже когда это потребует большего, чем мы были готовы дать или получить. Иначе договора и не были бы нужны, верно? Никому не интересно, почему мастер опоздал или плохо выполнил работу — мы хотели получить качественную услугу независимо от его самочувствия, распорядка дня или того, как мы сами с ним обходимся. Поэтому у людей есть реальные договора, которыми мы рано или поздно подтираемся или забываем — и есть эталон идеальных договоров из воображения, о которых мы думаем, заключая их. А для демонов существует только один вариант. И для богов. Их заповеди — это по сути договора с их адептами. А их неисполнение — грехи. Потому что то, что мы называем реальным миром, на самом деле — зыбкая туманная серость, где все не так, как должно быть. А вот боги и демоны живут в том, что ближе к истинной реальности.

- Хорошо. И как это относится к сексу?

- К сексу?.. А, да. Начало разговора. Я немного увлекся.

- Может, тебе сменить род деятельности?

- Может, и сменю. Свой величайший труд в этой сфере я уже написал. Кстати, тебе лучше прочесть его, чем расспрашивать меня.