Советский Союз. История власти. 1945–1991 - Рудольф Германович Пихоя

угля в этих условиях составляли только 57% от запланированных. Но намного серьезнее были военно-политические аспекты афганской проблемы. Уже полтора года советские войска непосредственно участвовали в боевых действиях, и конца этим боям не бьшо видно. Под контролем властей просоветского правительства Бабрака Кармаля было только 5 тыс. из 35 тыс. афганских кишлаков, не было ни одной провинции, которая бы полностью управлялась властями Демократической Республики Афганистан, нарастали проблемы внутри группировки, господствовавшей в Афганистане80. Советские войска несли тяжелые потери. Нарастало понимание опасности происходившего, как и невозможности Советскому Союзу выйти из необъявленной войны.

В этих условиях вести активные действия на западной границе — а они были бы практически неизбежны, если бы советские войска были введены в Польшу,— становилось просто невозможным.

Исходя из этого, оставалась возможность оказывать давление на польское руководство. Нарастало раздражение Л. И. Брежнева действиями Первого секретаря ЦК ПОРП С. Кани, который становился в его глазах символом уступок и капитуляции перед политическими противниками в «Солидарности». Брежнев даже не пытался скрыть это отношение к польскому лидеру и в своем телефонном разговоре с Каней 16 июня, и при встречах с ним в Крыму, и на заседании Политбюро 10 сентября 1981 г.

31 августа 1981 г. была подготовлена записка Минобороны, МИД, КГБ, Отдела ЦК КПСС «Тенденции развития обстановки в Польше и направления наших возможных действий», содержащая рекомендации польскому руководству поддерживать постоянную готовность к установлению особого режима для отдельных предприятий, отраслей, например транспорта, или районов вплоть до введения военного положения.

Отставку Кани и избрание Первым секретарем ЦК ПОРП генерала В. Ярузельского в Москве встретили с облегчением и надеждой. Ему сразу же позвонил Брежнев, и 19 октября между польским и советским лидерами состоялся обстоятельный телефонный разговор.

Кроме официального поздравления Ярузельского, Брежнев призвал: «Не теряя времени, переходить к намеченным вами решительным действиям против контрреволюции. Мы надеемся, что теперь все — ив Польше, и за рубежом — почувствуют, что дела в стране пойдут по-иному».

Ярузельский демонстрировал согласие с Брежневым: «В соответствующей обстановке надо применять решительные действия, чтобы давать бой там, где будет уверенность в успехе. Я сейчас еду на заседание Военного совета Вооруженных Сил в Министерство обороны. Я поставлю и там соответствующие задачи. Мы будем широко включать армию во все области жизни страны.

Вчера, после пленума, я имел встречу с первыми секретарями областных комитетов и сказал, чтобы они не обижались на то, что мы будем [привлекать] людей из Вооруженных Сил в осуществление некоторых процессов, будем расширять встречи офицерского состава с рабочим классом, чтобы непосредственно влиять на рабочих, чтобы изолировать их от влияния "Солидарности" Конечно, мы не меняем нашего генерального направления в том смысле, что, борясь за здоровые силы народа, которые заблуждаются и вошли в "Солидарность", привлекая их на нашу сторону, одновременно мы будем бить противника, и, конечно, так бить, чтобы это приносило результаты».

Очевидно, после прихода к власти Ярузельского советские власти окончательно решают для себя вопрос о невозможности применения советских войск в Польше. 29 октября 1981 г. Андропов заявил на заседании Политбюро: «Польские руководители поговаривают о военной помощи со стороны братских стран. Однако нам нужно твердо придерживаться своей линии — наши войска в Польшу не вводить».

Следом за Андроповым, руководившим КГБ, выступил министр обороны СССР маршал Устинов: «Вообще надо сказать, что наши войска вводить в Польшу нельзя. Они, поляки, не готовы принять наши войска»81.

Напомним, что Устинов и Андропов были не только влиятельнейшими членами Политбюро, но и людьми, в огромной степени ответственными за вторжение в Афганистан. Их позиция была, безусловно, решающей для всего состава Политбюро.

Не собираясь вторгаться в Польшу, политическое руководство СССР приняло на себя обязательства расширить экономическую помощь Польше, как и было обещано Ярузельскому. Следовало направить туда 30 тыс. т мяса, расширить поставки газа и нефти. Ресурсы собирали с трудом, то же мясо изымали из государственных резервов, требовали расширить поставки мяса из союзных республик. Так как продовольствия в стране не хватало, эти поставки шли с трудом. Сам Брежнев скептически смотрел на помощь продовольствием: «Я все думаю о том, хотя мы Польше и дали 30 тысяч тонн мяса, но едва ли поможет полякам наше мясо. Во всяком случае у нас нет ясности, что же будет дальше с Польшей. Никакой инициативы товарищ Ярузельский не проявляет»82.

С приходом Ярузельского произошло своего рода дистанцирование польского политического руководства от СССР. Это не означало ослабления связей между Москвой и Варшавой. Происходило нечто иное — инициативу из рук Кремля перехватил генерал Ярузельский. Он не скрывал своего намерения осуществить «операцию X», однако обусловливал ее рядом требований к СССР. «Ярузельский,— заявлял Андропов на заседании Политбюро 10 декабря 1981 г.,— довольно настойчиво выдвигает перед нами экономические требования и обусловливает проведение "операции X" нашей экономической помощью, и, я сказал бы, даже более того: он ставит вопрос, хотя и непрямо, о военной помощи. ...В связи с этим я хотел бы высказать, что наша позиция, как она была сформулирована раньше, на прошлом заседании Политбюро, и ранее ее неоднократно высказывал Леонид Ильич, является совершенно правильной и отступать от нее мы не должны. Иначе говоря, мы занимаем позицию интернациональной помощи, мы озабочены сложившейся в Польше обстановкой, но что касается проведения "операции X", то это целиком и полностью должно быть решением польских товарищей, как они решат, так тому и быть. Мы не будем настаивать на этом и отговаривать не будем»83.

Трудно не увидеть в этих словах Андропова нерешительность и даже растерянность, несвойственную председателю КГБ, имевшему репутацию интервенциониста (напомним о его исключительно жесткой реакции в отношении Чехословакии в 1968 г., «засЛуге» в организации вторжения в Афганистан).

Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, причин было несколько. Первая из них была связана с практическим устранением СССР от подготовки «операции X», более того — советская сторона оказалась лишена информации о готовящемся введении военного положения в стране. Это представлялось тем более удивительным, что, казалось, информация в СССР должна была поступать из разных источников — партийных, военных, дипломатических, по каналам КГБ, но ее, этой информации, как раз и не было. 10 декабря, менее чем за три дня до введения военного положения в Польше, в Политбюро ЦК КПСС не было точных данных не только о сроках осуществления «операции X», но и о том, будет ли вообще введено военное положение!

Секретарь ЦК К. В. Русаков, «курировавший» соцстраны, сообщил то, что и так было известно: на последнем