Китай - Эдвард Резерфорд

Я начал рыскать по соседним комнатам в поисках подручного инструмента, но тщетно. И как раз собирался пойти на дворцовые кухни, чтобы посмотреть, что смогу найти там, когда снаружи раздались голоса. Громкие голоса. Варварские голоса. Я выглянул из дверного проема и увидел красные мундиры примерно в ста ярдах.

Итак, пришли британцы.

Я бросился обратно к шкафу. В последней отчаянной попытке я протянул руку, сдвинул ту первую панель и нажал… И на этот раз – о чудо! – нашел рычаг и опустил его.

И… ничего не произошло!

Я не мог поверить. С воплем ярости и разочарования, забыв про рану на руке, я со всей дури ударил по стенке шкафа и почувствовал сильную боль. Я проклинал этот шкаф из розового дерева.

И тут я услышал слабый щелчок где-то внутри шкафа.

Я сунул туда руку. Секретное отделение открылось. Мгновение спустя я уже достал нефритовую подвеску и теперь смотрел на нее, не в силах ничего с собой поделать. Подвеску украшала тонкая резьба с птицами и летучими мышами на счастье. И все же мастер сохранил чистоту этого самого прекрасного из нефритов. Таких камней не найти во всей Поднебесной. Их привозят купцы из Бирмы. Гладкий, как зеркальный пруд, но прочнее алмаза. Можете сколько угодно вырезать на нем, и он никогда не раскрошится. Подарок императора своей любимой женщине. И я собирался нести эту диковинку, прижимая к своему недостойному телу.

Поскольку оставалось только одно: повесить украшение себе на шею. Под моей одеждой подвеска была совершенно незаметна. Вопрос в том, смогу я выбраться отсюда живым и невредимым, или меня схватят и прикончат англичане? Я осторожно подошел к двери.

Британские варвары уже разбрелись с другой стороны озера. От входа только что подошла вторая колонна войск. На моих глазах они рассредоточивались то влево, то вправо, судя по всему на острова. Потом я заметил еще кое-что. Солдаты смеялись, словно что-то праздновали.

Конечно, догадался я, офицеры привезли их сюда в награду. Чистое удовольствие. День в раю, разграбление огромной сокровищницы императора. Унеси все, что сможешь унести. Неудивительно, что они так сияют.

Я направился прочь от павильона. Англичане видели меня, но никто не двинулся в мою сторону. Я полагаю, если бы у меня было ружье или я размахивал ножом, кто-нибудь мог бы меня обезвредить. Или если бы я толкал тележку, полную золота, меня бы от нее тоже избавили. Но перед ними предстал одинокий дворцовый евнух, безоружный, с пустыми руками, пытающийся убраться с их дороги. Я продолжал идти к главному входу.

Я был всего в двадцати шагах от питомника мистера Ма, когда что-то пошло не так.

Мне трудно отличить одного варвара от другого, но этот был исключением. Его форма была не такой, как у других, и на поясе болтался меч. Он стоял в одиночестве, наблюдая, как войска расходятся веером.

Видимо, он был среднего роста для варвара, но крепко сложен. Лицо правильное, умное, с широким лбом, короткие светло-каштановые усы. И у него были самые голубые глаза, какие мне только доводилось видеть. Он бросил на меня пристальный взгляд, но не враждебный, как будто собирается пропустить меня.

Но он не пропустил, вместо этого выхватил меч и жестом приказал остановиться. Он задумчиво оглядел меня. Затем кончиком меча он поднял мою одежду, чтобы посмотреть, не прячу ли я что-нибудь между ног. Ничего не нашел, но и на этом не успокоился.

И тут я услышал, как кто-то зовет его: «Годунь!» Англичанин не обратил внимания, его взор был прикован ко мне. Его снова окликнули: «Годунь!» Я решил, что так его зовут. Голос что-то проквакал на варварском языке.

Годунь обернулся. Я тоже. К нам шел другой офицер, одетый так же, как Годунь. Когда он приблизился, Годунь что-то сказал ему, тот кивнул и ощупал меня: ноги, руки, промежность. Затем этот офицер повернулся к Годуню и покачал головой.

Но Годунь не унимался. Дерзкие голубые глаза смотрели на меня, словно он был инженером, инспектирующим мост. Годунь что-то проквакал, и второй офицер расстегнул верхнюю часть моей куртки. Годунь легонько коснулся кончиком меча моей шеи. Затем провел лезвием по ключице. Я оставался неподвижным, но постарался незаметно опустить ключицу, чтобы лезвие меча не задело ленту. Почти получилось, но увы! Годунь слегка нахмурился, а затем еле заметно улыбнулся. Отвел лезвие назад на несколько дюймов, просунул острие под ленту и потянул вверх.

Мгновение спустя нефритовая подвеска болталась поверх одежды, извлеченная на всеобщее обозрение.

– Ага! – обрадовался Годунь.

Двое офицеров изучили находку, о чем-то переговариваясь и кивая. Ясно, что оба сочли подвеску очень изысканной. Затем Годунь взял ее в руку и перерезал ленту.

– Нет! – вскричал я, пытаясь схватить подвеску.

Но Годунь только улыбнулся и сунул ее в карман.

Я покачал головой и попытался объяснить, что подвеска принадлежит самому князю Гуну и лучше бы ее не трогать, но, разумеется, варвар не понял ни слова. Я упал на колени и умолял его. Я почти рыдал.

Другой офицер что-то сказал и рассмеялся. Что касается Годуня, то он ткнул пальцем в павильон, а затем в меня и сделал хватательное движение. Потом он указал на себя, повторил такое же движение и указал на свой карман. Смысл был ясен: я украл подвеску из павильона, а теперь он украл ее у меня.

В конце концов, Годунь и его люди пришли сюда, чтобы грабить. Так что он предположил, что я тоже мародер. Я остался стоять на коленях, качая головой и протестуя, тогда Годунь взял меня за руку, поднял, дружески ударил по заду плоской стороной меча, сделав мне куда больнее, чем догадывался, и жестом объяснил: если я не убегу, он еще раз ударит меня.

Это унизительно, конечно. Гораздо хуже была мысль, что нефритовая подвеска осквернена прикосновением варварских рук. И что еще хуже: как я объясню это князю Гуну и его тете?

Все прошло не слишком хорошо. Госпожа была добра ко мне. Она поверила мне или притворилась, будто поверила. Но она выглядела такой грустной и разочарованной, что мне было больно это видеть. Ну а что князь Гун думает о случившемся, я узнал в тот же вечер. Случайно я оказался возле двери комнаты его тетушки, когда князь зашел ее проведать, и услышал их разговор.

– Сначала он самовольно покидает дворец, вместо того чтобы ехать с остальным двором на север, – услышал я его голос. – Затем разыгрывает собственную смерть. Крадет меч, который стоит небольшое состояние!

– Он сражался! Я видела кровь на лезвии.

– С таким же успехом он мог всадить его в кого-нибудь из наших, кто пытался предотвратить кражу. Или в варвара, который пытался отнять у него добычу.

– Он спас мне жизнь!

– Только потому,