Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

Из тумана вылетела чёрная линия и врезалась Наводящему Ужас под мышку, отбросив его в сторону. Трясучка с копьём бил гиганта и кричал, сталкивая его вниз с холма. Наводящий Ужас повернулся, скользнул вверх, сделал обманный шаг назад, и быстрая рука, словно огромная змея, мелькнула и отбросила в туман вскрикнувшего и дёрнувшего ногами Трясучку — так человек отмахивается от мухи.

Только гигант двинулся за ним, как раздался громоподобный рёв, и меч Тула врезался в закрытое доспехами плечо заставив его упасть на одно колено. Тут же сзади из тумана появился Доу и срезал большой ломоть с его ноги. Снова с рыком выскочил Трясучка, и им втроем, казалось, удавалось сдерживать гиганта.

Он должен был умереть, каким бы здоровенным он ни был. От ран, которые нанесли ему Тридуба, Трясучка и Доу, он должен был уже отправиться в грязь. Вместо этого он снова поднялся — из его плоти торчали шесть стрел и меч Тридубы, — и испустил из-под железной маски рёв, от которого Ищейка задрожал до кончиков пальцев. Трясучка упал на задницу, побелев, как молоко. Тул моргнул, споткнулся и выронил меч. Даже Чёрный Доу отступил на шаг.

Наводящий Ужас протянул руку и взялся за рукоять меча Тридубы. Вытащил окровавленный клинок из ноги и бросил в грязь. На ноге не осталось никаких ран. Совсем никаких ран. Потом он развернулся и бросился во мрак, и туман сомкнулся за ним. Ищейка слышал, как гигант проламывается через деревья, и никогда ещё не был так рад видеть чужую спину.

— Сюда! — закричал Доу, бросившись по склону вслед за гигантом, но Тул встал у него на пути, подняв руку.

— Ты никуда не идёшь. Мы не знаем, сколько шанка там внизу. Убьём эту тварь в другой раз.

— С дороги, здоровяк!

— Нет.

Ищейка перекатился, морщась от боли в груди, и пополз вверх по склону. Туман уже отступал, оставляя за собой холодный чистый воздух. В грязи и в снегу валялось много трупов. В основном шанка и пара карлов.

Казалось, целая вечность ушла у Ищейки на то, чтобы добраться до Тридубы. Старый воин лежал на спине в грязи, на неподвижной руке всё ещё висел сломанный щит. Воздух короткими вдохами с хрипом втягивался через нос и с бульканьем и кровью выходил изо рта. Когда Ищейка подполз к нему, Тридуба посмотрел на него, протянул руку, схватил за рубашку и потянул его вниз, шипя ему на ухо сквозь стиснутые окровавленные зубы.

— Слушай, Ищейка! Слушай!

— Чего, вождь? — прохрипел Ищейка, едва в силах говорить от боли в груди. Он ждал, и слушал, но ничего не услышал. Глаза Тридубы широко раскрылись и смотрели вверх, на ветви. Капля воды упала ему на щёку и покатилась по окровавленной бороде. Больше ничего.

— Вернулся в грязь, — сказал Молчун, и его лицо обвисло, как старая паутина.

Вест грыз ногти, глядя, как генерал Крой и его штаб мчатся по дороге — группа одетых в тёмное мужчин на тёмных лошадях, торжественные, как процессия на похоронах. Снег на время прекратился, но небо было сердито-чёрным, света так мало, что казалось, будто уже вечер, и ледяной ветер дул в командном пункте, заставляя ткань шатра хлопать и шелестеть. Отпущенное Весту время почти истекло.

Неожиданно он почувствовал почти непреодолимое побуждение повернуться и убежать. Такое нелепое побуждение, что его немедленно сменило другое, такое же неуместное — разразиться хохотом. К счастью он смог удержаться и от того и от другого. По крайней мере, хорошо, что не рассмеялся. На этой войне было не до смеха. Когда стук копыт приблизился, он уже раздумывал, такой ли глупой была мысль о побеге.

Крой яростно осадил чёрную лошадь, спустился, одёрнул мундир, подтянул портупею, резко повернулся и пошёл к шатру. Вест перехватил его, надеясь первым вставить слово и купить ещё несколько мгновений.

— Генерал Крой, прекрасная работа, сэр, ваша дивизия сражалась с огромным упорством!

— Разумеется, полковник Вест. — Крой с насмешкой произнес его имя, словно говорил смертельное оскорбление, а его штаб встал позади него угрожающим полукругом.

— Могу ли я спросить, каково наше положение?

— Наше положение? — прорычал генерал. — Наше положение таково, что северяне отброшены, но не разгромлены. В конце мы их сильно побили, но мои подразделения были истощены, до последнего человека. Слишком истощены, чтобы преследовать северян. Врагу удалось отступить через брод, благодаря трусости Поулдера! Я требую, чтобы он был уволен с позором! Я требую, чтобы его повесили за измену! Я прослежу, чтобы так и было, честное слово! — Он свирепо осмотрел ставку, а его люди сердито переговаривались. — Где лорд-маршал Берр? Требую встречи с лорд-маршалом!

— Разумеется, только не могли бы вы дать мне… — Слова Веста заглушил усиливающийся шум копыт, и вторая группа всадников примчалась к шатру маршала. Кто же ещё, как не сам генерал Поулдер в компании своего огромного штаба. Вместе с ними в ставку въехала телега, узкое пространство заполонили животные и люди. Поулдер спрыгнул с седла и быстро зашагал по грязи. Его волосы были растрёпаны, зубы крепко стиснуты, на щеке виднелся длинный порез. Его алая свита следовала за ним: стучали шпаги, золотые галуны развевались, лица разрумянились.

— Поулдер! — прошипел Крой. — А у вас хватает духу появляться передо мной! Ну и смелость! Единственная смелость, которую вы показали за весь день!

— Да как вы смеете! — завизжал Поулдер. — Я требую извинений! Извиняйтесь тотчас же!

— Извиняться? Мне, извиняться? Ха! Вы один будете сожалеть, я уж прослежу! План состоял в том, чтобы вы напали с левого фланга! Мы словно в котле кипели больше двух часов!

— Почти три часа, сэр, — любезно вставил один из офицеров Кроя.

— Три часа, проклятье! Если это не трусость, то я не могу подобрать определение!

— Трусость? — завизжал Поулдер. Пара офицеров его штаба сдвинулась, положив руки на шпаги. — Вы извинитесь немедленно! Моя дивизия подверглась жестокому и продолжительному нападению с фланга! Мне пришлось лично возглавить атаку. Пешую! — Он выставил вперед щёку и пальцем в перчатке продемонстрировал царапину. — Это мы там сражались! Мы сегодня завоевали победу!

— Будьте прокляты, Поулдер, вы ничего не сделали! Победа принадлежит исключительно моим людям! Нападение? Нападение кого? Каких-то лесных животных?

— Ха-ха! Именно! Покажите ему!

Один из офицеров штаба Поулдера откинул непромокаемую ткань повозки, демонстрируя то, что на первый взгляд казалось грудой окровавленного тряпья. Офицер сморщил нос и спихнул это вперёд. Тварь упала на землю, перекатилась на спину и уставилась в небо выпученными чёрными глазами. Огромная уродливая пасть раскрылась, длинные острые зубы торчали во все стороны. Грубая и жёсткая кожа была серовато-коричневого цвета, а нос представлял собой бесформенный обрубок. Череп был сплющен и безволос, с тяжёлым надбровьем и маленьким скошенным лбом. Одна рука была короткой и мускулистой, а другая намного длиннее и слегка изогнута, на конце обеих — когтистые лапы. Всё создание казалось каким-то комковатым, неестественным, примитивным. Вест вытаращился на тварь, разинув рот.