Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский

зрелище с набережной, разочарованно выдохнули. Они знали, кто это. Видимо, часто смотрели телевизор.

— Стреляй еще! — раздался громкий вопль с берега. А народ-то у нас юмора не понимает, оказывается. Или это такой сарказм?

— Штыком его! Штыком! — закричала с берега какая-то старушка-божий одуванчик. — Добейте гада, товарищи! Уйдет ведь!

Шутить с такими вещами Гох не стал и после следующего залпа упал ничком, разметав руки. Вдруг и правда штыком ткнут. Штыки-то у них самые настоящие, а в каждом из артистов сидит уверенные ноль пять. Могут и попутать чего. Олигархи хлопали актерам, их телки визжали, а шахтеры на Васильевском бросили стучать касками и выражали матом, свистом и ревом полнейшее одобрение происходящего.

— А всю ли контру мы истребили, товарищи? — спросил вдруг режиссер.

— Не-е-е-т! — в голос заревели и артисты, и зрители.

— Подождите, товарищи и господа хорошие! — величественно отверг режиссер поползновения гостей, которые тоже мечтали о персональном расстреле. — Разве здесь собрана главная контра? Нет, товарищи! Вот где контра!

И он показал на дом Правительства, который открылся нам во всей своей красе. А двое артистов вытащили на палубу настоящий пулемет Максим и начали заправлять в него ленту. У меня даже челюсть отпала. Да что он творит? Нас же примут сейчас! И это если очень сильно повезет. Могут просто перестрелять.

— Я первый! — восторженно заорал Китаец. — Я этих лабухов нашел! Значит, я первый шмалять буду!

— Дмитрий Николаевич, я вас очень прошу! — шептал суетящийся рядом режиссер. — Короткими. У нас реквизита мало. Патронов в смысле. Мы же не думали… Да и денег не хватило…

— Вот ты тормоз! — с чувством сказал Димон. — Я бы тебе дал бабок, сколько хочешь! Ну теперь ладно, чего уж там!

Он дал короткую очередь в сторону Белого Дома и уступил место следующему. Постреляли почти все, и даже пару девчонок из тех, кто не побоялся испортить маникюр. А потом, когда ненавистное гнездо воров и жуликов скрылось за изгибом реки, снова начались казни буржуев. Но теперь они проходили с чувством, толком, расстановкой, и даже с последними речами.

* * *

В общем, получилось весело, а домой меня уже приволокли под утро. И, как это и бывало всегда, я ходил по квартире, хлопал дверцами шкафов в поисках цитрамона и никак не мог его найти. Наконец, Ленка встала, сжалилась и впихнула в меня таблетку, которую заботливо положила для меня на самом видном месте. И даже записку оставила, где написала большими буквами: «Сережа, это цитрамон. Придешь пьяный, выпей!» Естественно, я всего этого не заметил, как не заметил и стакан с водой, стоявший рядом с ней. И ведь она даже слова осуждения не сказала, только посмотрела укоризненно. Да ты мое солнце, — подумал я перед тем, как отрубиться. — Интересно… на маму свою совсем не похожа… Может, радиация какая…

Когда проснулся, то первое, что я увидел, был стакан с рассолом, а второе, когда вышел из спальни, — интеллигентная бабулька лет восьмидесяти, которая разглядывала меня с каким-то зоологическим интересом. Волосы она собрала заколками в аккуратную прическу, а плечи укрыла теплой шалью. Шаль! Летом! Сдуреть!

— Ленок, — прохрипел я. — Только не говори, что так теперь выглядит твоя мама. Когда она орет на меня по телефону, я ее совершенно другой представляю. С крокодильей пастью и клыками…

Старушка засмеялась сухим дробным смешком, а Лена посмотрела на меня возмущенно. По какой-то неведомой мне причине она свою маму любила.

— Это, Сережа, Серафима Леонардовна! — с гордостью сказала Лена. — Она преподаватель сценической речи. Лучший из всех! Она еще Немировича-Данченко застала, представляешь!

— Немировича! Данченко! — попытался удивиться я. — Охренеть! В натуре, что ли? А… а кто это такие, Ленок? И зачем мне сценическая речь? Я что, актёр?

— Сценическая речь, молодой человек, — поджала губы старушка, — это базовый предмет для тех, кто хочет научиться красиво говорить. Это постановка голоса и дикции. Это освоение норм орфоэпии и логико-интонационных закономерностей устной речи…

— Эй! Эй! Стопэ! — поднял я руки. — Вы точно сейчас со мной разговариваете? Я же не понимаю ни хрена! Лен, что тут происходит! Или ты договорилась с моим похмельем и решила меня сегодня добить?

— Но ты же сам сказал, что депутатом станешь, — удивилась Лена. — Или это не так?

Действительно, был такой разговор — хвастал по пьяни о своих планах.

— Так, — кивнул я. — Я и забашлял уже кому надо. Вот прямо к Новому году и стану.

— Ну а как вы с трибуны выступать будете, молодой человек, — покровительственно посмотрела на меня старушка, — если разговариваете, как уличный бандит⁈

— Так, я и есть… хм… — смутился я, но не стал погружать бабульку в перипетии своей непростой жизни. — Да нет! Нормальная идея, Ленок! Давай из меня человека делать! А то в натуре, как гопота голимая разговариваю!

— Да-а…! — старушка обошла меня по кругу в задумчивости. — Мне будет очень интересно с вами поработать, Сергей Дмитриевич. Я еще сделаю из вас оратора. Вы у меня настоящим Демосфеном станете.

— Эй, полегче! — занервничал я. — Не надо из меня никого делать! Я нормальный пацан, без этих ваших театральных штучек!

— Да, будет непросто, — вздохнула старушка. — Елена Геннадьевна, вы знаете, я возьмусь, но только ради вашего отца. Это, пожалуй, самый сложный случай в моей практике. Если получится, можно будет диссертацию писать.

Раздался звонок в дверь, и Лена впустила Коляна.Тот растерянно посмотрел на Серафиму Леонардовну, а потом выпалил:

— Босс! Там у парней на стрелке непонятки начались. Их черные за Лужу по полной грузят. Пацаны говорят, они этот гнилой базар сами не вывезут. А шмалять там нельзя, мусора вмиг подвалят. Ехать надо.

— Елена Геннадьевна! — старушка изумленно посмотрела на мою половину. — Может быть, организовать целый класс? У меня есть несколько молодых учеников. Это же просто вызов их профессиональному мастерству.

— Не надо никаких классов, — нахмурился я. — Если пацаны вашу сценическую речь освоят, то напрочь потеряют имидж, ценностные ориентиры и даже профессиональную квалификацию!

О, как завернул!

— Их же будут этими… Демосфенами считать. Я сейчас понятно выразился?

— Предельно! — серьезно посмотрела на меня старушка. — А вот с вами прямо завтра и начнем.