Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский

— Так что там насчет министра МВД?

— Борис Николаевич и правда, сомневается насчет Ерина. Слишком самостоятельной фигурой он стал. Говорят, слишком часто заскакивает в Белый дом. Да и у Руцкого на даче его часто видят.

Противостояние Верховного Совета и Ельцина все больше усиливалось. И тут можно будет половить рыбку в мутной воде.

— Что, если Верховники и правда пойдут на импичмент? — поинтересовался я у Абрамыча. — Ельцин просто так власть не отдаст!

— Это к бабке не ходи, — вздохнул олигарх. — Кровь будет. Я уже дал команду выводить часть капиталов в Швейцарию.

Двадцать третья ушла со сцены, ведущий объявил, что финал близок. Мы с Борис Абрамовичем уже заполнили свои судейские листы. Интересно, совпадут ли наши оценки? И что важнее — честность или политика? Хотя уже догадываюсь, что корона не достанется дочке замминистра. По крайней мере, не в этот раз.

Я ехал домой и размышлял. Очень скоро конфликт Ельцина с депутатами зайдет в полнейший тупик. Моя это война? Да черта с два. Я уйду в сторону сам и уведу своих людей. А еще Ленке осенью рожать. Зачем мне эти неприятности! Я же бизнесмен, хоть и довольно своеобразный. То, чем я занимаюсь, тоже ведь своего рода бизнес. Лезть в мясорубку мне нет никакого интереса, а то, что наивные чудаки, засевшие в Белом доме, проиграют, я и так прекрасно знаю. Слишком уж мелкие и неумные люди, чтобы сделать что-то по-настоящему серьезное. Как там в той книжке, что я когда-то читал: мы думали, он кровопролитие учинит, а он чижика съел. Так и эти…

— В мясорубку я не полезу, но вот котлет, пожалуй, поем! — сказал я себе. В голову пришла неплохая мыслишка. Надо ее обдумать как следует. У меня еще есть несколько месяцев.

Глава 12

Карась в тот день слег. Я ему говорил, что питаться с фуршетных столиков нельзя, а он меня не слушал. Дорвался голодный лобненский пацан до канапе, хамона и бесплатных бутербродов с красной икрой, и вот результат! Огромная туша лежала и стонала, а его секретарша Катя делала то, что делает любая русская женщина, когда температура ее мужика переваливает через заветную цифру 37.1: она спасала ему жизнь. Потому что нормальный русский мужик, способный выпить литр паленой водки, а потом забивать сваи в вечную мерзлоту, при температуре 37.1 начинает писать завещание и прощаться с близкими. Карась был именно таким, нормальным. У него болел живот, и он только мычал, обхватив руками ведро. Канапе и хамон уже плавали там.

— Доктор, что с ним? — робко спросила Катя у врача скорой, пожилого усталого мужика в сильно несвежем халате.

— Вам, девушка, медицинскими терминами объяснить, — обреченно спросил у нее человек, работающий на полторы ставки, — или сказать по-простому? Так, чтобы наш больной тоже понял?

— По-простому, — с готовностью ответила Катя, которая, в отличие от предыдущей Вовкиной пассии в медицине была не сильна.

— Он обожрался, — жестко сказал доктор. — А в наше нелегкое время это еще умудриться надо. Знаете, я на половине вызовов голодных стариков вижу. Людям пенсии месяцами не платят, и им банально есть нечего. Люди болезни симулируют, чтобы в стационар попасть, и там покушать, а вот… — он посмотрел в свои записи, — а вот Владимир Александрович умудрился впихнуть в себя столько копченого и соленого, что у него случился небольшой приступ панкреатита. Ну и алкоголь поверх этого всего весьма способствует…

— А чем лечить? — с придыханием спросила Катя.

— Холод, голод и покой, — отрезал доктор. — Укольчик спазмолитика мы ему сделаем, а дальше пусть воду пьет пару дней, а потом начинает с картофельного пюре и паровой котлетки. А потом кашки на воде! И всего по чуть-чуть, небольшими порциями, иначе снова скрутит.

— Это мне теперь два дня вообще ничего не есть? — взвыл Карась, перед которым замаячила угроза голодной смерти.

— Три! — мстительно ответил доктор, которого пронизывала острая социальная ненависть. — Только вода. Литра четыре в сутки. И холод на живот. Все, я поехал! У меня еще три вызова.

— Спасибо, доктор, — застеснялась Катя, сунув купюру в карман халата.

Доктор, впрочем, стесняться не стал и поехал к тем, кого действительно необходимо спасти. Он не видел, сколько ему положили, иначе помимо спазмолитика вколол бы еще и обезболивающее. Доктор был философом и искренне считал, что страданиями душа совершенствуется, и что одни радости вкушать недостойно.

Вот так я и попал на игру «Что? Где? Когда?», потому что Димон умотал в Среднюю Азию за новой партией советских рублей. Мы решили слегка поучаствовать в схеме обмена, благо в бывших союзных республиках «Ленины» шли дешевле номинала. Карась же, который собственно и решился прорекламировать Дворец Раджи на ТВ и даже заслал Ворошилову и Ко денег, сейчас страдал, приложив к больному брюху замороженную курицу. Был еще Боб, но он, увы, по-русски понимал через слово. Ну а Копченого и Штыря мне бы и в голову не пришло послать куда-нибудь еще, кроме очередной стрелки. У них были совершенно другие таланты. Так что деваться некуда — рекламных денег нам бы никто не вернул, и жаба реально душила.

— Вот, Сережа, так хорошо! — Ленка отошла в сторону и встала, сложив руки на выпуклом животике.

Она критически осмотрела свою работу и, видимо, осталась довольна, а я чувствовал себя каким-то клоуном. Да, у меня был смокинг, но я его никогда не надевал, и даже не подозревал, что мне когда-нибудь его надеть придется. А сегодня Лена повязала мне «бабочку». Бабочку! Убью Карася! Там ведь телевидение снимать будет! На всю страну покажут!

— Серафима Леонардовна, не подведи, старушка! — взмолился я, глядя в потолок. Прямо туда, где через две квартиры жила одна народная артистка. — Зря тебя Ленка притащила сюда, что ли? Я же теперь знаю, что такое орфоэпия! А, нет… опять забыл. Ну и хрен с ней!

— Я буду смотреть! — глаза Ленки горели каким-то наивным, почти детским восторгом. — Вот бы попасть туда! Я же ни одной передачи не пропустила.

— Да поехали. В чем проблема-то? — не на шутку удивился я. — Там даже не пикнет никто. Будут туфли тебе лизать! Мы же генеральные спонсоры этой игры. Знаешь, сколько Карась бабок