Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

ожидают его ухода. Как еще объяснить его желание агрессивно добиваться подчиненной должности, которая, казалось, была гораздо ниже его стремлений и возможностей? Один из партнеров заметил: "Мишель все время подстраховывал себя" на тот день, когда Феликс уйдет. "И история с ФРС показывает, насколько он был прав. Теперь все открыто, Феликс, по сути, сказал: "Я хочу уйти". Хотя эта работа и не была для Феликса чем-то особенным, он не был рад, что назначение в ФРС не состоялось. Он был раздражен и недоволен. По городу поползли слухи, что он поносит Стива везде и всюду, где только можно. "Феликс зол и озлоблен", - сказал Стив другу, когда эти истории дошли до его ушей. "Он плохо стареет".

Наконец вулкан извергся. На второй неделе марта 1996 года репортер Сюзанна Эндрюс нанесла новый удар, написав для "Нью-Йорка" статью под заголовком "Феликс теряет его", набранным жирным черным шрифтом в семьдесят два пункта, под не слишком лестным крупным планом взбешенного Феликса. Статья в "Нью-Йорке" рассказывала о том, насколько ужасными и непримиримыми стали разногласия между Феликсом и Стивом. Впервые в живом цвете Феликс выразил свой гнев по поводу статей в Vanity Fair, утечки информации из Paramount, неправильного определения Стива как своего "протеже", зависти к неустанному социальному и политическому восхождению Стива. Эндрюс писал, что Lazard - "подлое" место, и это было правдой.

Эта история возникла совершенно случайно. Эндрюс брала интервью у Феликса в его новом, не похожем на Лазарда, роскошном офисе на Рокфеллер-плаза, 30 (где Мишель, как говорят, выбирал ковры) для статьи о Гершоне Кексте, декане по связям с общественностью с Уолл-стрит и давнем друге Феликса, которую она писала для журнала Institutional Investor за март 1996 года. Кекст принимал активное участие в сделке между Paramount и Viacom, и Эндрюс хотела поговорить с Феликсом о роли Кекста в этой истории.

Учитывая, как Феликс продолжала обижаться на Стива за статью в Vanity Fair и за его роль в сделке с Paramount, Эндрюс, сама того не ведая, просто поднесла спичку к очень сухому дереву. "Я не верю, что Феликс когда-либо предполагал, что это будет нападение на него", - объяснила Эндрюс десять лет спустя. "Я думаю, если бы Феликс захотел, я был бы еще одним репортером, который вышел бы на Стива, раздобыл бы на него компромат и написал бы статью о том, что Стив Раттнер находится под огнем в Lazard и должен потерять работу, потому что он действительно провалил сделку с Paramount. И отпечатки пальцев Феликса вообще не попали бы в эту статью. Полагаю, именно так он и ожидал, что все пойдет именно так, поэтому и не потрудился взять интервью в фоновом режиме или без протокола. Я думаю, он играл в игру так, как играл с репортерами так долго, что забыл первоначальные правила".

Во время интервью о Кексте Феликс извергал яд в адрес Стива. "Стив такой мономаньяк", - выкрикнул Феликс в приступе фрейдистской ярости. "Он хочет получить работу в администрации Клинтона. В конце концов, он хочет стать министром финансов, и он пытается добиться этого, привлекая внимание СМИ и поднимаясь по социальной лестнице, не занимаясь никакой общественной работой. Он должен заниматься общественной работой, но его ничего не волнует - ни музыка, ни искусство, ни политика. Он просто хочет вырваться вперед". Феликс также сказал Эндрюсу, что "положение Стива в фирме отнюдь не гарантировано". Эндрюс принял все это на веру. Когда через день или около того Стив по случайному совпадению обедал с Эндрюсом в суши-баре "Хацухана", как раз после того, как она услышала диатрибу Феликса, она рассказала ему об этом инциденте. "Надеюсь, ты выбросишь свой блокнот", - сказал ей Стив. Она, разумеется, этого не сделала и в итоге написала самую подстрекательскую, несценаристскую и разоблачительную статью в истории фирмы.

Инвестиционный банкинг - это игра на доверие, и ни одна фирма в годы после Второй мировой войны не умела лучше, чем Lazard, постоянно использовать и контролировать прессу - то ли по воле случая, то ли специально - чтобы сплести магическое заклинание о своей уникальности, моральном и интеллектуальном превосходстве. Это оказалось очень полезным для бизнеса - своего рода "кошачья мята" для клиентов. Большая часть тщательно культивируемой мифологии о фирме несла в себе значительные элементы правды: Lazard отличалась от других фирм Уолл-стрит. В течение долгого времени Lazard удавалось привлекать самых успешных, самых умных, самых дифференцированных банкиров. Год за годом она могла платить своим партнерам наличными гораздо больше денег, чем они могли бы заработать в других фирмах Уолл-стрит, и все это с самого маленького капитала. Это была настоящая алхимия - способность фирмы, почти ничем не рискуя, кроме своей репутации, превращать отношения и советы своих партнеров в огромное богатство. Задолго до других фирм братья Лазард осознали важность международных финансов и их взаимосвязанность и создали собственные и уважаемые фирмы в трех мировых денежных центрах - Париже, Лондоне и Нью-Йорке. И только в Lazard работали Андре Мейер и Феликс Рохатин, два самых влиятельных и успешных инвестиционных банкира последних пятидесяти лет.

Но сказка принимала мрачный оборот. Под руководством Мишеля исторически крошечное число сотрудников Lazard значительно выросло, вместе с доходами и рентабельностью. Однако Мишель был гораздо менее практичным менеджером, чем Андре, и ситуация начала выходить из-под контроля: на фирму обрушился целый ряд проблем - от скандалов, связанных с инсайдерской торговлей и муниципальными финансами, до внутренних сражений между партнерами за благосклонность Мишеля. Затем возник неизбежный вопрос о преемственности поколений. У Мишеля было четыре дочери с интересами, не связанными с финансами, и, кроме того, Lazard не был местом для женщины. Феликс не был заинтересован в управлении фирмой, но постоянно мешал тем, кто пытался это сделать. Неизбежно, когда и Феликсу, и Мишелю было уже за шестьдесят, молодые партнеры начали беспокоиться и требовать большей ответственности и прояснения будущего фирмы - и своего собственного. Большинство из этих неорганизованных и неоформленных попыток молодых партнеров ни к чему не привели: они были сведены на нет их собственной несогласованностью, силой Мишеля и Феликса, способной свести их на нет, или сочетанием того и другого. Lazard не был счастливым местом; Эндрюс был прав, он был злым. Только Стив, впервые с тех пор как Мишель принял мантию от Андре, имел возможность - благодаря своим растущим доходам и публичному профилю - бросить вызов Феликсу. Трюизм о том, что Уолл-стрит держится на личных союзах и вражде, был обнажен Эндрюсом на страницах