Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Что же касается территориальных притязаний к нашей стране, то, вопреки нежеланию наших мидовских работников затрагивать эту тему при встречах с японцами, я не раз упоминал о них в своих публикациях на страницах "Правды", давая этим притязаниям те осуждающие оценки, каких они заслуживали.

С целью достоверного ознакомления нашей общественности с происками антисоветчиков дважды побывал я в те годы на севере острова Хоккайдо в главном опорном пункте японских поборников территориальных притязаний к нашей стране - городе Нэмуро, расположенном вблизи мыса Носапу, где смыкаются почти вплотную границы Японии и Советского Союза. Одна из этих поездок состоялась в феврале 1974 года в компании двух моих друзей, советских журналистов, Михаила Демченко и Михаила Абдрахманова. В очерке, опубликованном в "Правде" 18 февраля 1974 года, я писал о Нэмуро следующее:

"Прогулка по этому заснеженному рыбацкому городу оставила у меня поистине тягостное впечатление. Едва ли не на каждом его перекрестке и уж непременно на каждом административном здании глаза прохожим мозолят однообразные трафаретные транспаранты с реваншистскими притязаниями на так называемые "северные территории" - термин сколь неправомерный, столь и расплывчатый, под которым здесь одни имеют в виду часть Курильских островов, другие - все Курилы, а третьи - и Южный Сахалин. На фасаде городского управления Нэмуро "красуются" сразу два таких совершенно одинаковых по содержанию транспаранта, а на подходах к зданию еще добрый пяток. При виде их невольно возникает вопрос: кто же нагромоздил их в таком огромном количестве и кто оплачивал всю эту топорную антисоветскую работу?

Беседы с председателем городского собрания Янагида Котару и другими официальными лицами внесли в этот вопрос ясность: инициативу проявили, оказывается, центральные власти. Из Токио поступила, как выяснилось, львиная доля средств и на установление упомянутых транспарантов, и на сооружение в городе и на мысе Носап двух выставочных зданий, где экспонируются некие "документы" сомнительного происхождения, географические карты с советскими территориями, перекрашенными в японский цвет и т.п.

Однако грубая пропагандистская работа чиновничьей братии явно не окупила затраченных на нее средств. В залах обеих выставок царит пустота: посетителей почти нет, а антисоветские транспаранты на улицах привлекают внимание лишь ворон и воробьев, восседающих на них с нескрываемым удовольствием.

Что же касается жителей города, то их мнение, как обнаружили беседы с ними, в большинстве случаев диаметрально расходятся с концепциями организаторов кампании за "возвращение северных территорий". Примером тому могут служить слова председателя городского отделения Генерального совета профсоюзов Нарита Такэси, который заявил мне: "Рабочие Нэмуро против кампании властей за возвращение северных территорий - это классово чуждая нам затея".

Сходное мнение высказали в беседах и многие местные рыбаки, хотя токийская пресса обычно пытается изображать их чуть ли не главными поборниками территориальных требований. Особенно решительно выражало свое несогласие с чиновниками местная молодежь - те добродушные парни-рыбаки, чьи маленькие суда ведут лов рыбы, крабов и морской капусты в зонах, примыкающих к советским территориальным водам. Беседы с ними ясно показали, что главное их чаяние сводится к тому, чтобы скорее были согласованы между обеими странами зоны морского промысла и чтобы японское правительство не затягивало подписания мирного договора.

"Эх, хорошо было бы,- говорил мне один из парней, пригласивших нас, советских журналистов, в местный бар на кружку пива,- побывать нам у ваших рыбаков на Курилах и Сахалине добрыми гостями, а не в роли нарушителей границ, как это кое с кем из нас подчас случается. Жаль, что наши городские власти до сих пор уклоняются от приглашения в Нэмуро советских рыбаков из Невельска или других близлежащих портов. Ведь мы же соседи, и рыбу придется ловить нам всю жизнь почти что рядом!"

Советско-японский территориальный спор стал чаще, чем прежде, выплескиваться на поверхность политической жизни Японии с того момента, как Президиум Верховного совета СССР, следуя примеру многих других государств, своим указом от 10 декабря 1976 года ввел у берегов нашей страны двухсотмильную морскую экономическую зону, в которую вошли и районы Тихого океана, включая Охотское, Берингово и Японское моря.

Руководствуясь заведомо предвзятыми соображениями, правительство Японии заявило тогда о своем непризнании предпринятых Советским Союзом мер, что серьезно осложнило ход переговоров. В ходе переговоров японская сторона стала сопровождать свою деструктивную позицию теми же, что и прежде, неприемлемыми и незаконными территориальными претензиями и тем самым создала искусственные препятствия на пути к разумному размежеванию морских зон рыболовного промысла двух стран. В этой ситуации мне приходилось не раз с помощью посольских экспертов-рыбников вникать в суть разногласий, возникавших между Советским Союзом и Японией, особо подчеркивая в своих корреспонденциях неправомерность увязок японской стороной проблем рыболовного промысла с территориальными требованиями безответственных политиков. Не исключено, что эти публикации в "Правде", написанные в жестких выражениях, оказывали полезное влияние на дальнейший ход переговоров двух стран, помогая японским участникам переговоров убедиться в твердости позиции советской стороны и бесперспективности их домогательств.

Но, пожалуй, самое большое внимание пришлось мне обращать со второй половины 70-х годов на ход правительственных переговоров Японии с Китайской народной республикой, руководители которой в те годы продолжали демонстрировать свою вражду к нашей стране, стремясь при этом препятствовать сближению Японии с Советским Союзом.

Эти заведомо антисоветские намерения маоистов не получили однозначного отклика в японском политическом мире. Часть японских политиков, заинтересованных так или иначе в дальнейшем развитии советско-японского делового сотрудничества, не проявили готовности в угоду тогдашнему китайскому руководству ослаблять уже намеченные политические, экономические и культурные связи с Советским Союзом. В то же время другие группировки японского политического мира, заинтересованные в упрочении связей с китайцами, стали склоняться к сближению с Пекином на антисоветской основе. Лакмусовой бумажкой для определения принадлежности того или иного японского государственного деятеля или политика к одному из двух упомянутых выше течений в японском политическом мире стало отношение к небезызвестному лозунгу "борьбы против гегемонизма", (по-японски - "хакэнсюги"), под которым китайская сторона недвусмысленно имела в виду советскую внешнюю политику.