Я не Поттер! - Марина Броницкая

— Это гниль на нашем теле, гниль! – закричала она не своим голосом и сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – Нет в них силы, в них только следующие сквибы и наша смерть! Понятно вам?!

Обычно после этого все расходились, ведь отличницу в женщине побеждало время, и она вновь превращалась в свою собственную тень. Не мигая Беллатрикс смотрела в стену напротив и мечтала. Странная полуулыбка на её искусанных губах и отстраненность во взгляде красноречиво говорили о том, что она сейчас далеко, что‑то планирует, кому‑то мстит и чувствует себя по–настоящему счастливой. Как тогда, когда её подзывает к себе Лорд…

Но как бы там ни была велика ненависть Беллатрикс к маглам, в ответ на мое предложение она задала встречный вопрос:

— С тобой?

Я невольно огляделся по сторонам в поисках еще какой‑нибудь кандидатуры. Не пенек же с собой брать, в самом деле!

— Эээ… со мной.

— Пошли, — сказала она, как отрезала и двинулась к калитке. – Шевелись давай!

Парочка взмахов палочкой, несколько туманных чар и нашу внешность никто не запомнит. Ну а черное трикотажное платье Беллы с высоким воротом и легкий плащ в переделке и так не нуждались, равно как и мой серый пиджак с джинсами. Я только что вернулся от Дурслей, и переодеться еще не успел.

Заняв столик у окна, мы заказали парочку лимонных пирожных, к которым Белла так и не притронулась, и две чашечки ароматного капучино. Вдоволь насмотревшись на дом Риддлов, пережив историю с официанткой, напившись кофе и согревшись, я все равно не хотел никуда уходить. Лестрейндж сидела напротив меня, облокотившись на столик, и смотрела в запотевшее окно. Умиротворяющая атмосфера заведения, с подсвечниками на цепях по всем стенам, деревянными столиками, скамейками, и треском поленьев в большом камине из красного кирпича располагала к беседам, как никакая другая, если бы не молчание собеседника, в собеседники и не годящегося. Но молчать еще дольше я просто боялся. Мы не просто так в глаза друг другу старались не смотреть, на все есть свои причины, и наша – пресловутый обряд. Уверен, вспоминая, какую глупость она однажды совершила, Белла заходится в истерике и топает ногами. Ну, когда никто не видит. Вот я, например, не отказался бы и потопать, и покричать, да понимаю, что поздно.

Самое страшное — мне кажется, я знаю её руки. Эта тонкая синюшная кожа, узловатые от сырости и долгого недоедания пальцы с неаккуратными ногтями, все морщинки и венки на коже этих ладоней, как что‑то родное до жути. Один раз почудилось, что я помню, откуда на указательном пальце женщины глубокий, но старый и давно затянувшийся порез!

Не берусь утверждать, но судя по тому, как Лейстрендж отворачивалась от меня, проявляя чудеса гибкости, физиономия приемного дитятки ей тоже снилась в кошмарах. В общем, нам оставалось только вздыхать. Но даже столь глубокомысленное занятие со временем надоедает до чертиков и я, все же, решился извлечь максимум пользы от такой близости с той кто, по идее, должна была знать намного больше меня.

— Белла, а ты знала, что мы сейчас в доме Риддлов живем? – спросил я с неуместным воодушевлением и криво улыбнулся.

Она удостоила меня взглядом, но посмотрела, как на психа.

— Верно, живем. Как я могу не знать, где я живу? – удивилась она и повысила голос. — Идиоткой меня считаешь?! Или ты сам такой?

— Сам, — послушно согласился я. – Такой…

Загрустил я сильно, прочувствовав на собственной шкуре силу собственного идиотизма. Швырнув десертную ложечку на блюдце, и чуть не разбив его, я положил голову на прохладный стол, уставился в окно и приготовился грустить до самого вечера. Исподтишка наблюдая за переменами в моем настроении, Белла открывала рот раза два, пытаясь выдавить из себя звуки, но так ничего и не произнесла. Подобным образом себя рыбки в аквариуме ведут. Даддли как раз купили такой и я, как воспитанный человек и хороший кузен, нахваливал его целый день. Знал бы, что эта скучнейшая история будет иметь продолжение – подождал бы у дома!

Из объятий легкой дремы меня вырвал тихий и на удивление чистый голос.

— Кроме тебя ему некому помочь. Ты с ним с самого начала, осталось еще немного. Все будет… хорошо! — на одном дыхании выпалила Белла, испуганная собственной связной речью. – Мы победим.

— Так в пророчестве сказано? – спросил я, сделав вид, что ободрение со стороны не совсем нормальной ведьмы, дело самое обычное.

— Каком?

— Настоящем!

— А ты не слишком многого хочешь, Гарри? Готов бороться только если какая‑то девка победу напророчит? А если нет? Тогда что? Сдаемся на милость победителям?!

— Нет, конечно… – протянул я. – Просто пророчество такое… короткое. Одна часть с другой не вяжется. Да не может оно быть полным!

— Годы с красными отбросами тебя подпортили, мальчик, — вполне мирно заметила женщина, вытянула из кармана портсигар и закурила. – Пророчество – это информация, и не было в истории случая, чтобы неверная. Украшать то, что в украшении не нуждается, удел слабых лживых тварей, трусов и недоумков… – шипела она, пуская дым мне прямо в лицо. – Знаешь таких?

— Дамблдор…

— Да ты что? А я думала – не догадаешься! – иронизировала она. – С чего ты взял, что пророчество неполное? Куплетов не хватило? Рифма хромает?!

— Но тогда, на развалинах в Годриковой Впадине он прошептал вам его так тихо, он же был уже духом…

— И что? Я девочка умная, взяла и перепроверила. Нашла девку, приперла к стенке, подпортила смазливую мордашку годков на пятьдесят, и вуаля – результат! – рассказчица взмахнула рукой, демонстрируя мне легкость проделанного. – Она пыталась смеяться, но со мной шутки плохи, Гарри. Один братик пропал, затем сестрицу не нашли. Вот шлюшка и раскололась, забыла старика с его угрозами. Я к ней ближе Альбуса была, намного ближе…

В голове что‑то закрутилось, завертелось, и кусочки мозаики сошлись в одно целое. Я вспомнил Дырявый Котел, себя, еще даже не первокурсника и теплую руку отца, за которую держался изо всех сил. Так сильно меня, еще маленького и непривыкшего ко всякого рода вниманию, испугала некая старуха. Она сидела за столиком, нервная, злобная, перекатывала во рту незажженную сигару и скрипела зубами от ненависти, глядя в широкую спину отца. Неудачное знакомство с Хагридом так и не смогло затмить в памяти ту жгучую неприязнь абсолютно незнакомого мне человека.

— Как отец, все такой же засранец? — спросила она тогда и пьяно засмеялась. — Да, черт меня побери, он же тебе не отец, дурья моя башка! — старуха казалась довольной собственным остроумием. — Как твой настоящий отец, все такой же подлец? — и согнулась пополам от холодящего сердце хохота.

В ответ на мой интерес к той женщине, папа ответил, что это некая сумасшедшая прорицательница и посоветовал с ней «не водиться» точно так же, как и с Хагридом. Все произошло очень давно, да и за эти три года от моей слепой веры отцу и такого же обожания не осталось и следа, но я откинулся на спинку и еще с минуту не мог собраться с мыслями. Папа знал, что Магда лишилась своей красоты и молодости, и остается только гадать, знал ли он уже тогда, чья сильная рука и твердая воля состарила женщину из воспоминаний Беллы. Не добившись от пророчицы ни слова с помощью угроз, она их воплотила. Тем не менее, отец не сказал мне ни слова, хотя видел, что я перерыл всю библиотеку в поисках упоминаний о Магде и пересмотрел сотни выпусков газет за те годы, а оказывается – когда‑то пророчица вернулась в Лондон, или даже не выезжала из него, и стала завсегдатаем Дырявого Котла! Спилась от горя! Лишившись всего, но оставшись влачить жалкое существование, во всех своих бедах старуха винила меня, но отчего она сверлила взглядом моего отца?! Подозревала в пособничестве Темному Лорду или была иная причина для столь сильной ненависти?