Я не Поттер! - Марина Броницкая

— Белла, прыжок! — закричал я как можно громче, перекрикивая свист ветра. — Держи меня крепче!

Под нами уже простирался бушующий океан, и переместиться не в дом на холме, а в его черную пучину — это та аппарация, удачной которую назвать сложно.

Она не прокричала в ответ, а оторвалась от моего затылка и просипела мне прямо в ухо, спокойно и пугающе ласково:

— Да ты не переживай, мальчик мой, я теперь тебя никогда не отпущу…

Вонь её гнилых зубов меня не смутила. Я прослушал эти слова, словно принял к сведению обычный факт. Не знаю, что бы ответила моя душа, но лично я — не имею ничего против. Я даже хочу с ней подружиться, насколько это будет возможно, конечно. Сильная женщина, но она просто не сможет быть ко мне равнодушной, и желания её никто не спросит. Обряд слияния крови не отменить, он вечный, мои потомки и через тысячу лет будут чувствовать её кровь в своей. Хоть кому‑то я буду нужен, пусть даже и Белле Лейстрейндж.

Почему бы и нет?

Не выпуская из рук древка метлы, я сосредоточился, и на полном ходу влетел в водоворот аппарационных коридоров, откуда мы вылетели всего в трех футах от окна кухни дома на холме. Наверное, Джинни была права, и вызволять заключенных из Азкабана на голодный желудок — это как‑то по–детски.

* * *

Отец вбежал в кухню первым, и именно он очистил нас от осколков стекла, припорошивших одежду, будто иней. Он усадил женщину на первый подвернувшийся стул и привел в порядок ногу Беллатрикс. Стоя перед ней на коленях, папа сосредоточенно шептал лечебные заклинания и не поднимал на вновь прибывшую глаз. Она же от него оторваться не могла, разглядывала все, что могла увидеть. Явственно казалось, что женщина волоски на его голове пересчитывает.

В дверях образовалась пробка, желающих встретить самую верную и сильную последовательницу Темного Лорда набралось с десяток. Только все они боялись приблизиться, и пока я с жадностью пил поднесенную мне Фабрициусом воду, некоторые даже ушли. Среди них был и Драко. Он не выдержал вида окровавленной тетки и неестественного покоя на её безучастном лице, а может, представил на её месте еще кого‑нибудь. Узники Азкабана — зрелище отталкивающее и страшное.

Спутанные черные волосы Беллы еще предстояло как следует вычистить, как и её саму, но присаживаясь на соседний стул, я машинально потянул к ним руку и вытянул осколок камня. Не успел я вышвырнуть его в разбитое окно, как Белла молниеносным движением перехватила моё запястье, притянула к себе и провела указательным пальцам по уже еле заметной ниточке моих шрамов.

— Кто? — произнесла она самое первое свое слово в этом доме.

— Враги, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Они не посмеют… больше.

Отец усмехнулся.

Ей не понравилось подобное отношение к проблеме, и она с силой потянула меня на себя, так и не выпустив моей руки. Сожми она её еще сильнее, и я бы принялся вопить от боли. Пришлось почти прилечь ей на колени и радоваться, что малфоевский домовик уже вернул себе стакан, на сегодня план битья всего стеклянного был явно перевыполнен.

Сунув папе мое запястье прямо в лицо, как какую‑нибудь вещь, она зашипела:

— Ты позволил?!

— Это жизнь, Белла.

— Мне не нравится такая жизнь… — отчеканила она. — Гарри, с сегодняшнего дня ты живешь по–другому, запомни!

— Запомню, — буркнул я, пытаясь принять вертикальное положение. — Вам не тяжело?

Лежа животом у неё на ногах, вопроса в её глазах я, понятное дело, увидеть не мог, но осмелился предположить, что так оно и есть.

— Я у вас на коленях, я тяжелый…

Получив свободу, я притащил в кухню белого как мел Драко, отправил Хельгу к лорду Малфою и приказал Фабрициусу готовить ужин. После чего закрылся в собственной комнате на самом верхнем этаже и уснул. Белла не казалась безумной, с её приходом даже не произошло ничего из ряда вон выходящего, просто появилась парочка бытовых вопросов, и нет на свете ни одного домовика, неспособного с ними справиться. Звук отодвигаемых на кухне стульев говорил о том, что внизу уже садятся есть. Думаю, после стольких лет в заключении у Беллы отменный аппетит. Торопливые шаги Джинни и Драко, рыскающих по этажам в поисках нужной мебели и одежды, почти убаюкивали. Домашняя суета не злила и не мешала, казалось, что по–другому и быть не может. Новый человек в доме хочет уюта и, судя по тому, как Уизли орет «где свечи?!», немного теплого огня.

Мою дрему чуть не разрушил отец. Хлопнув дверью столовой, он позвал:

— Джиневра!

Меня повеселило подобное обращение, и я представил, как разрезая бифштекс, Лейстрендж вдруг вспоминает, что уже где‑то видела точно такие же огненно рыжие волосы, как у этой услужливой девочки. Ничего, поговорят о жизни, разберутся.

Второй раз меня побеспокоила сама Белла, я проснулся от того, что на меня кто‑то смотрит. Женщина переоделась в шерстяное черное платье старомодного кроя и своей бледностью походила на смерть, пришедшую за мной без всякого спросу. Беседовать вот прямо сейчас ни со старухой с косой, ни даже с приемной матерью я не имел ни малейшего желания. Впереди вся жизнь, и темы для бесед отыщут нас сами.

Разумеется, она не могла не заметить, что я открыл один глаз, а после быстро закрыл, и полностью проигнорировал её присутствие. Однако, как я понял, суета ей не подруга. Женщина просто прошла к кровати и скромно села у меня в ногах, подвинув их и освободив себе немного места. Честно говоря, никогда бы не подумал, что смогу уснуть в присутствии той самой Беллатрикс, от имени которой до сих пор вздрагивают тысячи магов и волшебниц.

Тем не менее, я не просто заснул, но не постеснялся даже и всхрапнуть!

В третий раз я проснулся уже не в столь благостном настроении и тихо крякнул от досады. Наверное, вселенная не одобряет, когда я крепко сплю. Чует опасность такого разгильдяйства и смело будит!

Однако, и в этот раз виновата была не вселенная, а все та же Лейстрендж. Обняв себя руками, женщина раскачивалась на кровати и что‑то тихо напевала себе под нос. Полагаю, я все же ошибся — безумна, еще как безумна. Она обезумела от боли — не замечала даже потоков слез на своих щеках, не утирала их и не всхлипывала. Такая никого не пощадит, потому что ту ненависть, что в ней горит ярким пламенем, никакие слезы и никакая месть загасить не сможет. Жизни на такое мщение не хватит, ни её, ни её будущих жертв.

— Я не сплю, — я решил сказать хоть что‑то. — Уже минут пять.

— Думаешь, я тебя стесняюсь? — резко спросила она, прекратив петь. — Здесь тихо просто. Спи дальше, все спят.

— Солнце встало… — с сомнением протянул я. — Вставать пора.

— Не пора.

Металл в её хриплом голосе заставил задуматься, не придушит ли она меня, если я вдруг в ванную решусь сходить?!