Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

— Что бы вы сделали, вырасти она из вашего плеча? — спросил Бери.

— Будь у меня такое же больное сердце, как у вас, я бы предпочел свое здоровье и не стал бы отказываться от лекарства. А вы рискуете своей жизнью и, если хотите, тем самым убиваете бога, живущего внутри вас.

— А разве эта ель не живое существо?! — сказал Бери.

— Эта ель и без того высохнет.

— А может быть, и не высохнет, — сказал Бери и поднялся.

— Куда ты? — спросил Джгунаи.

— Погуляю с ней, здесь душно, она и вправду усохнет.

— Попил бы хоть капель сердечных, — попросила врач.

Ничего ей не ответив, осторожно, чтобы не задеть елью о косяк, Бери прошел через узкий проем двери во двор.

— Вы верите в бога?! — обратилась врач к учителю.

Тот растерялся.

— Да нет, про бога это я к слову. Удивительный, согласитесь, случай — ель на теле человека. Откуда бы ей взяться? Как задумаешься, во что угодно начнешь верить!

— В войну он раненный лежал в лесу, и еловая пыльца попала в открытую рану, — пояснила врач.

— Что скажете, доктор, можно ему помочь? — спросил учитель.

— Если только удастся поделать ему уколы, чтобы дерево усохло. Надо уговорить его.

— Как уговоришь, он и по ночам не спит, боится повредить ей, нянчится как с младенцем.

— Однако лечение необходимо, сердце может не выдержать, — сказала свое слово врач.

Бери гулял сначала в мелколесье, среди орешника, потом, решив, что воздух в буковом лесу может оказаться целебнее для ели, пошел вверх по склону.

По дороге попался ему лесничий.

— Что, сохнет? — спросил он.

— Да вот хандрит что-то.

— И сердце твое некстати разболелось.

— Не говори!

— Да что уж говорить! На нашей земле, слушай, ель от века не рождалась, и на тебе — наградил бог! Уж если дает, лучше бы ребенка дал, а то ель…

— По мне и ель хороша, только бы не высохла.

— Удивляюсь я тебе, чем это ель хороша, вот если бы черешня взамен нее выросла, еще туда-сюда: хоть ягодами можно побаловаться. А от ели какая польза? Несправедлив к тебе господь, вот что я скажу.

— Я не жалуюсь, — возразил ему Бери.

— Кто его знает, может быть, ты и прав. Я слышал, из еловых шишек лекарство готовят, желудочные боли снимает. Замучился я с моим желудком, слушай. А в нашем лесу один бук да клен, где шишку возьмешь. Будь другом, если не высохнет твоя ель, первые шишки мои, на лечение прошу, не откажи.

Бери обещал лесничему первые шишки и пошел дальше.

На верхушке холма он отдохнул.

Место вокруг было открытым, и всякий раз, когда Бери выходил с елью гулять, он любил отдыхать именно на этом холме.

Посидев немного и переведя дух, Бери зарылся в кустарник, да так ловко, что сам весь спрятался, одна только ель торчала над кустами. И хоронился Бери до тех пор, пока не прилетела к елочке маленькая пичужка. Усевшись на макушке, она пропищала что-то на своем языке, попрыгала с ветки на ветку и упорхнула.

Довольный гостьей, Бери вновь вышел на холм. Перед ним как на ладони лежала вся округа. С глухим шумом бежала Арагви в зеленых берегах. Ниже по течению, у поворота в ущелье, раскинулась большая деревня; в той деревне колхозная контора, самое видное здание — белое, высокое, кирпичной постройки.

Вдруг счастливая мысль осенила Бери — пойти в контору и попросить у председателя колхоза путевку в какие-нибудь такие края, где растут хвойные леса. Там уж наверняка оживет его ель.

Бери так обрадовался этой возможности, что, забыв о боли в сердце, пустился бегом под горку.

Председатель колхоза сидел у себя в кабинете.

— Путевка мне нужна, — сказал Бери.

— Какая путевка, куда? — удивился председатель.

— Куда-нибудь, где хвойные леса.

— У нас и здесь работы хватает, — сказал председатель.

— Знаю, — ответил Бери.

— И хорошо, что знаешь.

— Может быть, выделите все-таки?

— Где я ее возьму?

— Найдите, мне очень нужно.

— Что пристал, слушай, прописали тебе уколы, лечись, зачем отказываешься?

— И ты с ними заодно?

— Я сам по себе, и незачем упрямиться.

— Что я, виноват, если она выросла!

— Выросла! Принялась! В самый раз лесное хозяйство тебе на собственном хребте завести, разные там яблони, груши дикие, мушмулу. Потом и дичь расплодить. И как повадятся туда браконьеры и порубщики, опять же ко мне беги, лесничих с окладом требуй, егерей. Да о виноградниках не забудь, виноград по осени давить будем, вино пить, жить-поживать… Нет у меня путевки, и давай кончай людям головы дурить, делай что велят. Не думай, что я со слов твоей жены говорю, это мое личное мнение: изведи-ка ты поскорее эту ель.

Что тут было говорить? Бери молча покинул контору и пустился пешком вниз по течению Арагви.

Дорогу на Боржоми он спрашивал у встречных. При виде ели на плече Бери народ косился на него как на сумасшедшего.

В Боржоми Бери не пустили в гостиницу. В санаториях же не нашлось места для посторонних.

Недолго думая Бери поставил в еловом лесу шалаш и дни напролет прогуливался там с елью.

Неделю спустя ель ожила, зазеленела, заиграла хвоей у щеки Бери.

Потом быстро пошла в рост. Скоро Бери почувствовал, как уже в груди у него переплетаются ее корни. Теперь он словно бы слышал ее, улавливал ее мысли, понимал, о чем она переговаривается с другими деревьями.