Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

— Значит, вы лично не давали птице никакого имени… Так, так, понятно.

— Что понятно, слушай?

— То, что вы присвоили не вам принадлежащую ворону, ясно?

— Бог свидетель… Я…

— Только без бога здесь!

— Виноват… это я так… Я…

— Гражданин Бутула, сколько лет была ворона вашей личной собственностью?

— Девять лет, уважаемый судья.

— Почему они отказываются вернуть вам ворону?

— Она, говорят, наша теперь стала.

— Кого же предпочитает сама ворона?

— Обманом они ее завлекли, уважаемый судья, сыплют корм день и ночь, она и повадилась к ним летать.

— Как они назвали птицу?

— Никак.

Судья допоздна выяснял с Бутулой вопрос о вороне. Бутула до того утомленный покинул суд, что с трудом добрался до дому.

— Что сказал судья, заплатят нам стоимость вороны или как? Скажи слово, слушай, что в одну точку уставился, — теребила Бутулу жена.

— Оба, говорит, вы виноваты, вот что сказал. Сначала, говорит, ты присвоил ворону, потом, говорит он, какие-то темные махинации, говорит, у вас на уме.

— А с деньгами-то что, не заставит их платить?

— С деньгами как раз и беда: говорит, как бы тебе самому не пришлось сотню выкладывать.

— Это еще почему?

— Завтра, говорит, к вам в деревню с утра наведаюсь, проверку, говорит, произведу. На высокой плоской крыше с одного краю ты, говорит, насыплешь, зерно, с другого — Махарэ. Каждый у своего корма стоять будет. Я, говорит, между вами встану, и подождем ворону. Если она к твоему корму подлетит, Махарэ штраф платить, если к его — тебе, говорит, раскошеливаться.

— Ты что, ума лишился — на такое соглашаться: в прошедший храмовый праздник всего-то сотню и набрали всех пожертвований, и ту на штраф отдать хочешь? Ведь ясное дело, она на Махарино зерно полетит.

— А что я могу, раз он так сказал?

На другое утро вся деревня кольцом окружила дом Махарэ. По одну сторону крыши стоял Бутула, по другую — Махарэ, посередине между ними красовался сам судья. Часть односельчан защищала интересы Бутулы, часть — Махарэ. Решающее слово оставалось за вороной. Ждать пришлось долго. Ворона почему-то опаздывала. Судья заподозрил было, не разыгрывают ли его, но, взглянув на напряженные лица Бутулы и Махарэ, успокоился на этот счет и только злился на себя, что прогадал со штрафом: здесь и две сотни сошли бы ему с рук.

Вдруг народ засуетился. В воздухе показалась ворона. Описав круг под облаками, она медленно стала опускаться; долетев до крыши, захлопала крыльями, села прямо на шапку судьи, каркнула, наследила — и улетела.

У Махарэ и Бутулы отлегло от сердца: бог упас от штрафа.

Но не таков был судья, чтобы даром упустить свое. Он быстро нашелся, что сказать, и тут же вынес Бутуле и Махарэ обвинительное заключение:

— По причине того, что из-за скрываемых вами темных махинаций вы присвоили не принадлежащую вам по праву ворону, никак не назвали птицу и, более того, морально разложили ее, каждый из вас по истечении одной недели обязан уплатить штраф в размере двухсот рублей. В случае уклонения от уплаты вы будете отданы под суд.

Судья счистил с шапки вороний помет, снова надел ее на голову и удалился.

День и ночь маялся Махарэ — не знал, где взять двести рублей.

У Бутулы же какая-никакая была все-таки надежда — дня через два новый храмовый праздник справлять деревне, авось и наберет вторую сотню в придачу к первой.

Но не угадал Бутула, народу на праздник пришло немного, и пожертвований оказалось всего ничего.

Да и Махарэ негде было взять денег. Ни соседи, ни родичи не хотели давать ему взаймы на вороний штраф, хлопали перед его носом дверью, ворча: «Иди поглядывай вороне под хвост, как выпадут деньги, подбери».

Неделю спустя судья вызвал к себе обоих и больше не отпустил домой.

Что ни день, новый свидетель шел из деревни на допрос. Выявлялась личность вороны. Многие допрашивались повторно, а тот, кому не к чему было лишний раз попадаться судье на глаза, при первом же вызове совал ему деньги, потом, воротясь в деревню, кичился своей ловкостью и свысока смотрел на простаков, уставших ходить на допрос.

Забеспокоилась, заволновалась деревня. Собрали всем миром четыреста рублей и послали выборных к судье.

Судья постучал пальцами по столу и с такой брезгливостью смахнул деньги в ящик стола, что выборные потеряли всякую надежду.

— Ваша просьба будет удовлетворена в том случае, если вы обязуетесь поймать ту ворону и представить ее лично мне, живую и невредимую!

От мала до велика все взялись ловить ворону. Напуганная, она ни к кому больше не шла и редко когда появлялась в деревне» Прилетит, сядет в отдалении на дерево, каркнет разок и снова исчезнет. И ловить ее не ловили, и убивать не убивали. Судья требовал: живую и невредимую — и боязно было трогать ее, еще всю деревню оштрафует.

Первый нашелся Гамихарда.

— Разве судья помнит Бутулову ворону, какая она?

— Не помнит.

— Так давайте другую ему поймаем.

— А что, если помнит?

— Где тут запомнишь, он и разглядеть ее не успел — прилетела, села на голову и улетела.

— А вдруг проговорятся те двое, что не их эта ворона, куда тогда от судьи деваться?

— Надо бы человека им подослать, собираемся, дескать, подменить ворону, и чтобы не пикнули ни слова.

И послали человека предупредить Бутулу и Махарэ.

Во фруктовой роще около деревни жила в своем гнезде одна старая ворона. Не год и не два высиживала она здесь своих птенцов. Народ давно привык к ней и не мешал жить. За добро ворона добром же и платила, не помнят люди, чтобы