Коллапс. Гибель Советского Союза - Владислав Мартинович Зубок

немецкие марки на рубли по официальному курсу, а обмен на черном рынке грозил судебным преследованием. Указ, напечатанный на канцелярском бланке президента России, должен был вступить в силу 10 ноября 1991 года. На нем не хватало только подписи Ельцина[1348].

Документ ошеломил Бернштама. Он вспоминал: «Я увидел в нем призрак ядерной катастрофы». Как специалист и эмигрант, он достаточно хорошо знал советское общество и экономику, чтобы понять, что произойдет, если подобные реформы начнут проводиться только в Российской Федерации. Жители других республик, обозначенные в указе как «иностранцы-резиденты», ринутся в РСФСР открывать банковские счета и менять рубли на доллары. У республиканских властей закончатся рубли для выплаты зарплат своим гражданам, и они начнут заимствовать средства в Госбанке, чтобы покрыть внезапный дефицит. Госбанку придется в астрономических объемах печатать деньги, обменный курс рухнет, и начнется гиперинфляция. Все произойдет еще до того, как начнут работать «свободные» цены. Схожее «короткое замыкание» наступит в нефтедобыче Казахстана и Азербайджана, в металлургии Украины – предприятия в этих республиках начнут экспортировать всю свою продукцию российским компаниям, а те станут перепродавать ее за рубеж, чтобы получить валюту. Правительству России придется установить таможенный контроль на границах с республиками, чтобы сдержать приток товаров и рублей в РФ. Власти других республик поступят так же для предотвращения утечки своих ресурсов. Возникнут приграничные стычки между республиканскими милициями и криминальными вооруженными формированиями, которые будут стремиться пересечь новые границы. По мере эскалации конфликтов прежняя система командования в вооруженных силах рухнет, различные части армии будут переходить на чью-то сторону. Военные, дислоцированные на Украине, в Белоруссии, Казахстане и в других местах бывшего СССР, поддержат свои республики. Что тогда будет с ядерным оружием, особенно с тактическим? – задавался вопросом Бернштам[1349].

Конфликт с возможным применением ядерного оружия между республиками СССР казался немыслимым. Между тем несколькими днями ранее произошел тревожный инцидент – вице-президент Руцкой воспользовался «ядерным» аргументом в переговорах с украинскими чиновниками. В роли посланника «Газпрома» он должен был договориться о коммерческой цене на природный газ, поступающий в Западную Европу через Украину по трубопроводам из Сибири. Обстановка на переговорах быстро накалилась, возник вопрос о будущем Крыма. Прямолинейный Руцкой заявил, что Украине не стоит разговаривать «с ядерной державой» в таком тоне. Украинцы ответили, что у них тоже есть ядерное оружие и республика намерена защищать свои границы всеми доступными средствами. В СМИ появились сообщения об угрозе «российского ядерного удара по Украине». Ельцину пришлось давать объяснения[1350].

Бернштам решил, что обсуждение декрета – слишком деликатное дело для телефонного разговора, и попросил о встрече с Гайдаром. Тот принял его только 3 ноября. Гайдар только что переехал в бывший комплекс ЦК КПСС на Старой площади и занял бывший кабинет Леонида Брежнева. Стоя напротив Ленина, взирающего на него с огромного портрета на стене, Бернштам изложил свой апокалиптический сценарий: «Пожар общего дома невозможно тушить по частям, нужно либо совсем не тушить, либо тушить вместе» с другими республиками, «либо отделить свой сруб и тушить в нем». Если российские реформаторы хотят и реформ, и мира, у них есть выбор из трех вариантов. Первый: отказаться от немедленной либерализации и вводить ее постепенно в будущем, с четкими ограничениями. Второй: подождать, пока другие республики согласятся присоединиться к реформам и выступить с синхронной программой экономической либерализации на всем постсоветском пространстве. Третий: полностью отделить Россию от Союза и других республик, сделав ее независимым государством. По словам Бернштама, лично он предпочел бы первые два варианта, так как это смягчило бы травму для жителей бывшего СССР.

Гайдар попросил экономиста записать все им сказанное. Затем быстро набросал на листе бумаги список чиновников для экстренного совещания и велел секретарю немедленно вызвать их в кабинет. Бернштама как «иностранца» он попросил подождать в комнате отдыха рядом с кабинетом. Там стоял диван, был уже поздний вечер. Бернштам выкурил трубку и задремал. Через некоторое время Гайдар разбудил его. Совещание уже прошло, и кабинет был снова пуст. Гайдар позвонил Ельцину по правительственному телефону – «вертушке». Он зачитал российскому президенту тезисы Бернштама, включая опасность «ядерного» сценария, а затем передал трубку американскому специалисту. Ельцин его поблагодарил и высказал желание встретиться. Бернштам вышел из огромного здания на Старой площади уже глубокой ночью и пешком дошел до гостиницы «Россия», рядом с Кремлем[1351].

Бернштам увиделся с Ельциным, но возможности обсудить альтернативное видение российских реформ у него не было. Для этого, вспоминал он не без иронии, нужно было сходить с президентом в баню. 6 ноября Ельцин назначил новое правительство. Гайдар стал одновременно вице-премьером и министром экономики и финансов, совместив должности, дающие контроль над двумя важнейшими министерствами. Бурбулис и Гайдар убедили президента России возглавить правительство в качестве премьер-министра. По их мнению, это был самый приемлемый вариант. Верховный Совет не утвердил бы Гайдара на посту председателя правительства, а любой другой человек на такой влиятельной позиции мог повести собственную политическую игру и стать препятствием для проведения реформ. Люди из окружения Ельцина заняли в новой администрации должности, не связанные с экономикой, возглавив оборонные и силовые структуры, а также милицию. Активисты «Демократической России» получили ряд второстепенных постов[1352].

15 ноября на первом заседании кабинета министров Ельцин подписал указ о либерализации внешней торговли, но текст документа кардинально отличался от прежнего. Там не было ни слова о либерализации цен – эта мера была отложена до согласия других республик присоединиться к зоне свободной торговли[1353]. Ельцин и его правительство продолжали преследовать две противоречившие друг другу цели: хотели захватить все институты советской государственности и управлять экономикой на всем постсоветском пространстве – и одновременно соглашались быть частью политической конфедерации с остальными республиками.

Первое устремление привело к новому российскому «набегу» на Госбанк и Минфин. В октябре на Госсовете Горбачев и Ельцин, казалось, договорились сохранить их в качестве центрообразующих институтов будущего Союза, передав под контроль представителей республик. Однако логика неолиберальных реформ Гайдара требовала прямо противоположного. 15 ноября Гайдар заявил Ельцину, что для восстановления макроэкономической стабильности и обеспечения успеха реформ управление всеми советскими финансовыми и бюджетными учреждениями и инструментами должно перейти к России. Госбанк СССР останется, но курс обмена валют отныне будет в ведении Банка России. Ельцин также пытался односторонним указом упразднить Министерство финансов СССР, но после «схватки» с другими республиканскими руководителями согласился временно его оставить. Он сообщил своему правительству, что в ближайшем будущем советский Минфин вольется в Минфин России, а Гознак, отвечающий за печать денежных знаков и чеканку монет, перейдет в российскую юрисдикцию. Без лишнего шума, заявил Ельцин, Россия должна