Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

Отношения Людвига к братьям были не менее своеобразны, чем к друзьям: то он выражал им свое доверие и сердечную привязанность, то подозрительность и враждебность, то заботился об их благосостоянии, щедро помогал обоим в предприятиях или их нужде, то грубо выгонял из дома или выражал презрение. Лет за десять до описываемой нами эпохи брат Иоганн хотел оказать услугу Людвигу и сам принес ему следующее любезное послание:

«Его сиятельство князь Лобкович приглашает г-на Бетховена участвовать в музыкальном вечере, который состоится сегодня в Аугартене.

Начало в 7 часов. Вена, 4 марта 1807 г.»

Но услуга была неудачна: композитор был в это время чем-то раздражен и зол на брата, он ответил ему бранью и вытолкал за дверь. Впоследствии Иоганн приобрел состояние содержанием аптеки и подрядами, съездил в Италию, купил себе имение Гнейксендорф, на берегу Дуная, и кичился своим богатством, которым был обязан отчасти Людвигу, ссудившему ему небольшую сумму для подрядов военного времени.

Жители Вены знали его четверку коней с роскошной упряжью; его уважение к гениальному брату выразилось в том, что лошади имели клички: Фиделио, Эгмонт и т. п. Маленького роста, рыжий, некрасивый, с прищуренными глазами, из которых один был парализован, с кривым ртом, в эффектных, кричащих нарядах он выезжал в Пратер, где все обращали внимание на брата «чудака-композитора», что не мешало последнему называть Иоганна Иудой Искариотом, Азинаио, Каином, Псевдонимом и т. п.

В обзаведении брата экипажем композитор также принимал некоторое участие, что видно из его записки к барону Нессеру:

Барону фон Нессеру.

Любезный барон!

Вы обещали дать мне ответ насчет экипажа. Прошу вас об этом покорнейше, если вы мне его не можете дать сегодня, то пришлите завтра в дом Паскалоти на Molker Bastey, где будет мой слуга, который перешлет сейчас же в Баден. Слуга мой бывает обыкновенно дома ежедневно с утра до полудня и после обеда с 3 до 7, но если его не окажется, то прикажите отдать ваш ответ привратнику. Может быть, за это время найдете что-нибудь другое. Простите мою назойливость, никого из друзей моих нет здесь, а я сам не могу ни решиться, ни справиться.

Завтра уезжаю в Баден. Оттуда возвращусь в субботу и тотчас явлюсь к вам.

ваш покорнейший Бетховен.

Господину барону фон Нессеру.

В 1823 г. Иоганн прислал композитору визитную карточку с такой надписью:

«Иоганн ван Бетховен, владелец имения».

В ответ на это брат послал ему другую:

«Людвиг ван Бетховен, обладатель мозгов».

Отношение к другому брату, Карлу-Гаспару, было такое же; еще в 1809 году Людвиг писал о нем Иоганну, пометив записку по рассеянности 1089 годом:

К г-ну Иоганну ван Бетховену в Линц.

Дорогой брат! Письмо для тебя уже давно готово. Пусть только Господь пошлет немного чувства другому господину брату, вместо его бесчувственности. Я много страдаю из-за него. Вследствие плохого слуха я всегда нуждаюсь в посторонней помощи. Кому же должен я довериться?

Вена, 28 марта 1089 г.

Отдать в аптеке «Zur goldenen Krone».

Во время болезни брата Карла в 1815 году однажды Людвиг влетел в комнату с криком:

– Эй, вор! Где мои ноты?

После взаимного обмена подобными эпитетами жена Карла швырнула композитору рукопись, вероятно, принятую в залог ссуды или для отсылки издателю. В то же мгновение Людвиг преобразился, успокоился и стал просить прощения; но больной Карл продолжал его бранить; тогда Людвиг бросил тут же ноты и выбежал из комнаты.

Вскоре после того Людвиг встретил больного брата на Ferdinands-Brucke и, не стесняясь толпы прохожих, бросился обнимать и целовать его, потом повез его к себе, не переставая проявлять свои чувства в экипаже, на улице и дома. Его племянник Карл, рассказывая это, прибавляет: «вообще мне иногда казалось, что меня окружают сумасшедшие».

После смерти брата Людвиг пишет в дневнике:

«Ах, братец, услышь меня! Я оплакивал тебя и теперь еще оплакиваю. Ах, отчего ты не был откровеннее со мною; ты жил бы еще и не погиб бы так злосчастно, если бы раньше отвернулся от… и сблизился со мною…»

«Если кого считают лгуном, то трудно ему чего-либо добиться от людей». Кроме забот материального свойства, завещание брата, благодаря указанию на совместную опеку Людвига и Иоганны над малолетним Карлом, было причиной множества огорчений, хлопот, раздоров, продолжавшихся долгие годы и не раз омрачавших дни композитора.

«Опекуном сына моего, – сказано в завещании, – назначаю брата моего Людвига ван Бетховена. Он проявил в отношениях ко мне глубочайшие братские чувства, он поддерживал меня вполне благородно и великодушно, а потому уверен я, что он перенесет на сына моего Карла то расположение, которое выказывал ко мне; он примет все меры, чтобы обеспечить будущность сына моего, и озаботится его умственным образованием… Зная, что брат мой Людвиг ван Бетховен пожелает взять к себе сына моего Карла, чтобы избавить его от забот матери, и что брат мой и жена моя не ладят между собою, считаю нужным оговорить, что я не желаю удаления сына моего из материнского дома его. Напротив, желаю оставить его под надзором матери до той поры, когда воспитание и образование потребуют удаления. Итак, жена моя должна опекать Карла совместно с братом моим. Предуказанная мною, при назначении опекуном брата, цель должна быть достигнута обоюдным соглашением. В интересах сына моего прошу жену мою быть более уступчивою, а брата – быть возможно снисходительнее».

На пороге новой жизни, которая могла отчасти осуществить лелеемую десятки лет мечту о семейном очаге, Бетховен со всей силой своего любвеобильного сердца привязался к племяннику Карлу; желание брата было для него священным долгом, а завещание было документом, утверждавшим его права на воспитание. Однако роковая оговорка давала в руки «королевы ночи»» оружие для борьбы с единовластием дяди; капризная, взбалмошная женщина не хотела лишиться прав, которые озлобляли противного ей деверя и открывали доступ к пользованию наследством мужа.

Наследство брата состояло из 2 тысяч гульденов (приданое Иоганны), из дома, стоимостью а 16 000 фл., приносившего 2500 фл. в год, и пенсии в 440 фл.; по завещанию сын имел право на 1/4 часть недвижимого имущества, тем не менее мать пользовалась всеми доходами, довольно долго получала пенсию полностью и стремилась продать дом, чтобы иметь свой постоянный доход с капитала, но ввиду долга в 4000 фл. на дом было наложено запрещение, от которого ей не удавалось избавиться. Людвиг, взяв к себе Карла, добровольно отказался от следуемой ему доли, чтобы избежать новых неприятностей с матерью мальчика. Небольшие денежные