Сборник "Cambiare Podentes: Invocare" - Jordan Grant

Но, когда Гарри остался в одиночестве, вид незапертой двери стал его невыносимо нервировать.

– Все еще тут? – рявкнул Вернон, как только переступил порог и зажег свет.

– Очевидно. – Здоровой рукой Гарри извлек палочку. Совсем не нарочито, нет. В его намерения не входило провоцировать ссору. Но даже в хорошие дни дядюшка вел себя непредсказуемо. И приди ему что-то в голову… Гарри лучше быть наготове.

– Не смей говорить со мной в подобном тоне, мальчишка!

Гарри помотал головой, словно приводя мысли в порядок. Целый день он пытался спать, постоянно просыпаясь от кошмаров, жестокость которых все возрастала. Еще удивительно, что соседи не встревожились и не прибежали на его крики. К тому же со вчерашнего дня во рту у него не было ни крошки. Где-то около полудня он призвал еще одну бутылку воды, но образы, наполняющие его сознание, были настолько тревожащими, что он просто не мог смотреть на еду без содрогания.

– И не мотай тут головой! Петуния и я достаточно задержались за ужином, надеясь, что к нашему приходу и духа твоего здесь не будет! А он – тут как тут, развалился, словно он здесь хозяин! Мы же договорились, что к этому времени тебя здесь не будет, или ты уже забыл?

– Нет, мы договорились, когда стемнеет, а еще совсем не темно.

– Но и не светло…

– Да, взгляните на стол, – вздохнул Гарри. У него больше не было сил на споры. Чуть раньше он понял, что у него остались не потраченные маггловские банкноты, от которых следовало избавиться до ритуала. Сначала он подумал об Incendio, но мысли о возможном пожаре вынудили отказаться от затеи. Да, конечно, всегда можно было уничтожить их в Хогвартсе или же отдать Северусу, ведь деньги – неоспоримая часть кровного имущества.

Но после проявленной Петунией пусть жалкой, но заботы, Гарри испытывал легкую сентиментальность. Жизнь в доме Дерслей всегда казалась ему пыткой… однако ведь могло быть и хуже. Гораздо хуже.

Поэтому он извлек деньги из потертого бумажника и левитировал их на стол.

Возможно, в тот момент ему просто захотелось проверить Петунию, вынудив ее прикоснуться к запятнанному магией предмету. Впрочем, левитирующими чарами он воспользовался машинально…

Или же на это его подтолкнуло поведение Вернона и желание продемонстрировать, что Гарри вовсе не нуждался в средствах к существованию, а совсем наоборот.

Вне зависимости от побуждений, он сделал это и тут же пожалел об этом. Но было уже поздно.

Петуния задохнулась от вида рассыпанных по столу банкнот.

Вернон хрюкнул – и явно не от удовольствия. Когда он обернулся к Гарри, его лицо приобрело свекольный оттенок.

– Что ты еще натворил, негодник? Воспользовался своей ненормальностью и ограбил банк? И не вешай мне лапшу, что это честные деньги! Да ты никогда в жизни палец о палец не ударил! Точно как твой отец! Оба вы никчемные паразиты!

Гарри сжал палочку, глаза застилала алая пелена.

– Значит, вы их не хотите?

– Я хочу, чтобы ты сию минуту убирался восвояси, и ты это сделаешь, можешь не сомневаться!

– По-моему, я заплатил достаточно за одну ночь, которую буду вынужден провести здесь, если мой учитель задержится.

Вернон оглянулся на деньги и сощурил свинячьи глазки.

– Ха! Какой умник нашелся, думаешь, я возьму твои краденые деньги? Знаем мы такие провокации - и глазом не успею моргнуть, как сюда ввалится полиция!

– Они достались мне от тех, кто меня любил! – прокричал Гарри. – Ради бога, дядя Вернон, я просто пытаюсь проявить вежливость. Так что решайте, наконец: берете вы их или нет!

– О, я-то возьму, не сомневайся! – гремел Вернон, который уже подскочил к столу и, комкая, сгреб банкноты, пряча глубоко в карман, который теперь уродливо топорщился. – Но не как плату за сегодняшнюю ночь. А за то, что терпел тебя все эти годы. И имей в виду, этого мне недостаточно! Совсем недостаточно! С того момента как тебя подбросили на порог нашего дома, ты только и делал, что отравлял нашу жизнь!

Говоря это, он обошел Гарри, словно сдаваясь, и направился вниз, в свой кабинет, в котором часто проводил вечера.

– Но это же все, что мне достанется, да, мальчишка?

Он стоял точно позади дивана, на котором сидел юноша. Гарри вытянул шею, чтобы его увидеть и едва не задохнулся от боли из-за резкого движения.

– Дядя Вернон, я…

И это было все, что Гарри смог произнести. Словно почуяв слабость, тяжелая рука Вернона замахнулась и ударила по лицу, и пока Гарри приходил в себя от удара, у него вырвали из руки палочку.

– Ха! – воскликнул дядя – он снова обошел диван и встал напротив. – Все, больше никаких угроз. Выметайся, сволочь. Прочь из моего дома. Сейчас же!

Пусть у Гарри больше не было палочки, но и подобное обращение он терпеть не собирался.

– Я останусь до прихода учителя!

– Поднимайся, мерзавец!

– Да вы что, совсем ничего не соображаете? – отчаянно воскликнул Гарри. Он не поднялся, не собираясь приближаться к входной двери. – Уйди я из этого дома, то я – труп! Почему, по-вашему, я вообще вернулся? Да потому, что здесь единственное для меня безопасное место! Упивающиеся смертью…

– Да пусть они тебя забирают! – с полиловевшим от ярости лицом брызгал слюной Вернон.

Он отшвырнул палочку, которая со стуком покатилась по полу. Затем рванулся вперед, схватил Гарри за обе руки и потянул с дивана.

Когда Вернон резко дернул его за сломанную руку, Гарри едва не потерял сознание. И закричал так, будто его резали.

Но крики не остановили дядю Вернона, который продолжал тянуть племянника за руки к входной двери, намереваясь вышвырнуть на улицу.

Суббота, 13 июня 1998, 19:35

В который раз Северус, нахмурившись, взглянул на часы. Сумерки за окном означали скорое прибытие Гарри, но, сколько бы он ни смотрел в камин, желая, чтобы в нем вспыхнул огонь, тот оставался безжизненным и холодным.

Отчего юноша задерживается?

Сидя в кресле, Северус откинул голову и постарался не пялиться в камин. «Котел, за которым наблюдаешь, никогда не закипит», – любила восклицать мать. Но, разумеется, эти ее житейские мудрости были нелепостью. Всем известно, что за котлами необходим глаз да глаз.

В отличие от дымолетной сети. Глубоко вздохнув, Северус пытался расслабиться. Зельевар не желал выказывать беспокойства, когда Гарри все-таки изволит явиться. Не дай Мерлин, юноша решит, что Северус соскучился.

Мужчина уверял себя, что просто соскучился по сексу. Что совершенно логично. В годы после возрождения Темного Лорда он нечасто позволял себя предаваться плотским утехам – риск был слишком велик. И даже до того времени у него долгое время не было постоянного партнера. Во всяком случае, такого, кто проводил бы с ним всю ночь.

И никогда у него не было такого, кто при случае не променял бы Северуса на кого-то получше.

Гарри же никогда не сможет его бросить. Разумеется, это обстоятельство вначале невозможно раздражало. Какого дьявола ему нужно терпеть постоянное присутствие Гарри Поттера?

Однако уже в первый проведенный вместе вечер, когда он обнимал Гарри и чувствовал, как юноша возбуждается и кончает, перед зельеваром открылись неоспоримые преимущества подобной сделки. Нет, он вовсе не хотел раба… действительно не хотел. Но раз так было предрешено, и сам Северус был не в силах ничего изменить…

По крайней мере, при подобном раскладе у него будет то, о чем он никогда даже и не мечтал. То, что при иных обстоятельствах ему было не дано – учитывая несколько вспыльчивый характер, не говоря уже о явно оставлявшей желать лучшего внешности.

Кто-то, кто будет принадлежать только ему.

Кто-то, кто не сможет хлопнуть дверью при первом язвительном замечании Северуса.

Кто-то, кто останется с ним и в горе, и в радости.

Снизошедшее понимание и возбуждало, и пугало одновременно. В конце концов, все эти годы он неизменно унижал и оскорблял Гарри Поттера. А Северус лучше других сознавал, как трудно менять устоявшиеся привычки. Однако обращаться так с молодым человеком, которому предстояло стать его любовником, было бы, по меньшей мере, жестоко. А жестокость была ему несвойственна, несмотря на то, что к ней иногда вынуждали обстоятельства.

При всем при том, невзирая на трения в прошлом, сейчас Северус не испытывал ни малейшего желания злоупотреблять своей властью над юношей. Пусть даже Гарри оказался бы таким же заносчивым и избалованным, как предполагал зельевар.

Однако, как ни странно, вскоре выяснилось, что Гарри был совсем не таким. Он ничего не унаследовал от родителей, не считая содержимого сейфа в Гринготтсе, о чем пребывал в совершенном неведении до самого прибытия в Хогвартс. Соответственно, детство он провел, считая себя бедным сиротой, а подобная самооценка вряд ли способствует развитию высокомерия – непременного атрибута богатства. Что же до избалованности… Гарри не думал, что у него осталось имущество в Суррее. Возможно, он был прав, учитывая, что родственники определенно морили его голодом. Нет, Гарри Поттера явно не баловали в детстве. А то, как он отзывался о тете с дядей… из того немногого, что он сказал... было ясно, что Гарри и Дерсли определенно не сходились во взглядах на жизнь.