Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Его нужно все время держать в таком состоянии – выбитым из колеи. В особенности пока мы не взяли инициативу в свои руки.
– Предоставь это мне, – сказал Эндрю.
Пиккетт ударил кулаком по ладони другой руки.
– Вот что мы должны узнать: с какой это стати он таскается по городу и угрожает людям. И, бога ради, не потеряй эту ложку. Возьми ее, как только мы вернемся домой. Я даже поднимусь вместе с тобой.
– Нет, не надо. Там Роза и все такое. Мы должны сделать вид, будто все это время ловили рыбу. Мы не можем влететь в дом, озабоченные загадками и планами. Ты положил свою коробку со снастями в мешок?
Пиккетт кивнул, а Эндрю уже заезжал на бордюр.
– Не особо у тебя двигаются дела с покраской, да? Какая тут жуткая мазня под окном.
Эндрю заглушил двигатель.
– Это последствия шпионажа. Так где коробка со снастями?
– Она в холщовом мешке вместе с моей курткой для рыбалки и термосом.
– Отлично. – Эндрю вышел из машины и направился к багажнику. Голосом немного более громким, чем нужно было для обращения к Пиккетту, поскольку такой голос предназначался для приоткрытого окна, он сказал: – Неплохой улов для утра, да? – Он поднял потяжелевший мешок двумя руками и подмигнул Пиккетту.
Друг взял у него мешок.
– Тяжелый! – сказал он. – Наверно, фунтов двадцать, вот те зуб.
– Какая бессовестная ложь, – сказал Эндрю. Он вдруг ощутил чувство вины, но и немного гордости за то, что сам он пока фактически не соврал. К тому же их, вероятно, все равно никто не слышал. И не видел. Он закрыл багажник, проследил, как Пиккетт укладывает мешок в свою машину, садится за руль и наконец срывается с места, как заядлый гонщик, потратив перед этим немало времени на прогрев двигателя. Эндрю наконец взял себя в руки и пошел на задний двор, насвистывая, будто после прекрасно проведенного утра.
Роза на кухне мыла посуду, а тетушка Наоми сидела за столом и пила кофе, выглядела она до странности хорошо.
– Ты пахнешь, как рыба, – сказала Наоми, наморщив нос.
Эндрю весело улыбнулся.
– Одно из опасностей увлечения рыбной ловлей. А это что у вас? «Трикс»[81]? Ах, тетушка! «Трикс»? Вы? Хотите выиграть приз! Что это? – Он взял коробку и принялся читать, что написано на заднике. – Кальмар-светящийся-в-темноте! Вы его оттуда уже достали? – Он наклонил коробку, чтобы высыпать изнутри маленькие разноцветные шарики и увидеть дно; почти вся столешница покрылась хлопьями. – Вот он, – он вытащил изнутри маленького кремового цвета кальмара, усыпанного блестками, кальмар имел три дюйма в длину и сделан был из эластичного пластика. Он улыбнулся Наоми, потом Розе и сказал: – Эх, нужно было вам поспешать. А теперь он мой. Могу вам посоветовать: в следующий раз высыпайте все из коробки в пиалу, доставайте приз, а потом возвращайте хлопья обратно. И после этого даже пиалу необязательно мыть – просто протереть. – С этими словами он положил кальмара себе в карман.
Роза легонько ударила его по плечу кухонным полотенцем.
– Я рада, что тебе и тут повезло. – Она повесила полотенце и насыпала в раковину чистящий порошок. – То, что тебе нужно. Приз от «Трикса» – твое вознаграждение за ранний подъем. Поймал что-нибудь?
Эндрю едва заметно кивнул.
– Видела бы ты морскую звезду, что я поймал на батончик «Маундс». – Он прищелкнул языком, словно давая понять, что в море было полно живых существ этим утром и все они оказались у него на крючке. – Пиккетт целый мешок уволок к себе в багажник. А этот мешок потянул фунтов на двадцать, не меньше.
Жалкое он являл собой зрелище – раболепствовал. Стыдобище. И он это знал. Если он был занят чем-то важным, по-настоящему важным, если он сам в этом не сомневается, то почему, черт побери, он не может так и сказать ей об этом? Потому что хочет защитить ее? Отчасти. Потому что все это больше похоже на свинячью чушь? Да. Потому что ему отчаянно хотелось сыграть героя, дать понять наконец всем, что он держал это дело под контролем с самого начала и что, как и в случае с дядюшкой Артуром, его кажущаяся чокнутость основана на категорически научном методе? Вот оно в чем дело. Ему бы хотелось быть героем, правда? Сокрушить этого негодяя Пеннимана. Его снедали гордыня и тщеславие. Он видел себя насквозь и слишком уж ясно, а когда пребывал в хорошем настроении, то в некоторой мере ненавидел себя и за это. Почему он не дает себе покоя? Почему его день за днем снедает знание о том, что он недостаточно хорош? Иногда это вызывало у него рвотный рефлекс. Он поцеловал Розу в щеку и поспешил вверх по лестнице и в спальню, прежде чем обстоятельства снова вынудят его врать.
Ложка лежала на своем месте за книгами. Она была слегка теплой, когда он взял ее, и его пальцы, как ему показалось, отдернулись при прикосновении, отторгнутые неприятным ощущением, словно он коснулся щупалец улитки. И ложка показалась ему чудовищно тяжелой. От ее веса колени подогнулись. Он вдруг почувствовал усталость. Он рано встал. Все эти пеннимановские дела истощали его. И не кто иной, как Пенниман, заражал Эндрю всеми этими сомнениями, неверием в себя. В этом и состояла бесчестная сила Пеннимана. Такими методами он и действовал. У Эндрю жутко заболела спина, ничего в мире не хотел он в этот момент сильнее, чем лечь и уснуть.
Но он поборол это желание. Уснуть было просто. Но его ожидало дело. Вопрос стоял о его потрепанном чувстве самоуважения. Он сунул ложку в карман и медленно пошел вниз, держась за перила. Не сказав ни слова ни Розе, ни Наоми, он незаметно прошел в кафе, порыскал по комнате ищущим взглядом, взял пинтовую кружку, с полдюжины ложек из ящика со столовыми приборами, сунул их в кружку, добавил к ним свиную ложку. Идеальный камуфляж. Он поставил кружку на деревянную полку, которая шла вдоль половины стен кафе и заканчивалась у камней камина. Кружка с ложками среди книг и всяких безделушек выглядела совершенно невинно – еще одна декоративная мелочь, – к тому же кружка находилась выше уровня глаз, а потому не привлекала к себе внимания. Эндрю почувствовал значительное облегчение, и, хотя желание поспать у него осталось, он все же отправился в гараж, чтобы взять кисточку, стоявшую в растворителе. Пора было закатывать рукава.
* * *
В комнате Пеннимана
