Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

Но еще это был замечательный человек, который умел дружить и очень ценить дружбу. Становившиеся его друзьями сопровождали Примакова многие годы жизни, ни мы его, ни он нас никогда не теряли.

Сами понимаете, что наиболее полно и авторитетно я могу говорить о годах Примакова в разведке. Встретился я с ним впервые, как ни странно, в «городе-герое» Лондоне, где работал. По моей просьбе познакомил нас Валентин Зорин, известный журналист-американист, давнишний приятель Примакова. Это были горбачевские времена, еще до всех событий. Я много слышал о Примакове, знал нескольких его друзей. Зорин пригласил меня в гостиницу на углу посольской улицы.

Представились, выпили по рюмке. Примаков был бутылке не враг, предпочитал водку. Поговорили — обычная светская беседа. И распрощались. Я, конечно, не мог представить, что пройдет два-три года, и он станет моим начальником.

В 1991 году, во время августовского путча, разведка была полностью деморализована. Не верьте тем, кто говорил, что это все было какой-то игрой и никто ничего всерьез не воспринимал. На самом деле все воспринимали, и очень серьезно.

Тогда разведку возглавлял Шебаршин. Тоже замечательный человек, умница, чья карьера, к сожалению, была волею событий прервана на взлете. Прозорливо побывав в штаб-квартире КГБ на Лубянке, где отдавались сумасшедшие приказы раздать оружие и защищаться до последней капли крови, Шебаршин вернулся в Ясенево. Сказал: «Какое оружие? Сдать все, не прикасаться, сидеть, не высовываться. И имейте в виду, что КГБ и разведка больше никогда не будут прежними». Он-то как раз понимал, что всю эту структуру ждут огромнейшие перемены, и не ошибся. В Ясеневе все размышляли о своей судьбе: что же будет?

И я вдруг вспомнил, что вроде бы знаком с Примаковым. И когда Шебаршин подал в отставку, я в узком кругу сказал, что считал бы лучшим кандидатом на должность директора разведки Примакова. Конечно, с Евгением Максимовичем по этому поводу не советовался. Просто это был мой естественный и личный выбор. И я попросил Зорина: поезжайте к Евгению Максимовичу и попросите, чтобы он меня принял. Не принял, но уже потом, раздумывая о своей судьбе и еще не приняв решения, Примаков сказал, не называя меня, что в разведке есть группа людей, которая хотела бы, чтобы я ее возглавил. Мне было очень лестно.

Подчеркну, что Примаков не возник ниоткуда, он возглавил разведку естественно и закономерно. Стать главой Службы согласился с удовольствием.

Я должен сказать совершенно авторитетно: Примаков действительно спас разведку. Сейчас многие уже забыли, какие неприемлемые кандидатуры назывались на должность директора СВР. У моих коллег-профессионалов с волосами на голове они становились дыбом.

Когда я возглавил Пресс-бюро, нашлись люди, которые целенаправленно, осознанно стремились не только развалить КГБ (это уж само собой), но и ликвидировать внешнюю разведку, раскрыть все ее архивы. Когда-нибудь расскажу по этому поводу много любопытного. И именно Примаков своим авторитетом, политическим весом прикрыл разведку. И он провел совершенно необходимые, нужные, может, не всем сразу понятные реформы.

Во-первых, департизировал разведку. Уже на последнем этапе жизни советской еще разведки тот же Шебаршин, возглавлявший Первое главное управление, прекрасно понимал: не может в нашей Службе существовать партком, который вмешивается в оперативную деятельность. Он реально продвигал эту идею, все время повторял: мол, ребята, занимайтесь душой человека, не лезьте в наши дела. А получалось, приезжает резидент из какой-то страны, докладывает руководству разведки да еще отчитывается перед парткомом. Зачем? Для чего?

В принципе вызревала идея, что не может разведка, да и все остальные спецслужбы обслуживать интересы какой-то одной партии, тем более в условиях многопартийной системы. Она должна служить интересам государства и общества. И, конечно, велика заслуга Примакова в том, что он вывел разведку из-под партийного контроля.

Была запрещена деятельность любых партийных органов. Коммунисты в то время вообще были под запретом. Но горячие головы пытались создавать какие-то другие партийные организации. Им в Ясеневе предлагали альтернативу. У вас иные воззрения и симпатии? Пожалуйста, у себя дома по месту постоянной прописки, в жэке занимайтесь партийным строительством. Так и решили.

Еще об одном важном. Когда в 1993 году разыгрались события в Белом доме, то Ельцин позвонил и спросил Примакова: с кем вы, разведчики? И Примаков ему ответил: если вам нужно, я приду на баррикады, сяду за пушку, залезу в танк, но разведку не трогайте. Ельцин на него очень обиделся, сказал: я ожидал от вас другого ответа. Директор СВР делал все для того, чтобы не втягивать разведку в межпартийные дрязги, в политику. Мы занимались своими специфическими делами. Сейчас это кажется естественным. Но в те годы разведку тащили в разные стороны.

Третье, что сделал Примаков. Он стал инициатором и во многом автором, хотя там работал большой коллектив, Закона о Службе внешней разведки. Да, была в Законе о КГБ одна строчка насчет того, что в рамках Комитета госбезопасности существует Первое главное управление. И всё.

По приказу Евгения Максимовича были изучены законодательства многих стран. Оказалось, что только в США, во Франции и, по-моему, еще и в Германии были разработанные законы о разведке. А в Англии, например, закона о внешней разведке не было. И англичане потом в беседах с нами говорили, что вы, русские, нас спровоцировали, приняв в 1993 году такой закон. В Британии лишь только после этого закона признали факт существования британской разведки. Она вроде была, но ее формально не было. И директор английской СИС был засекречен. Закон о внешней разведке строго регламентирует, что разведка может делать, что не может, как осуществляет связи с общественностью, с прессой, какие обеспечивает гарантии и права разведчикам. И тогда мы впервые заявили, что да, в прошлом разведка участвовала в том числе и в «мокрых» делах, но в будущем это по закону запрещено. Не только