"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— Как и мы — если говорить о короле Филиппе, — расхохотался тогда Степан.

— Тем не менее, Перес пока что не пылает к нам любовью, — Джон почесал голову. «Поэтому ты должен постараться избавиться и от него — чем меньше умных советников будет у Филиппа, тем лучше».

— Дон Эстебан, — сказал Перес после службы, когда они стояли перед воротами дворца. «Мы очень благодарны вам, что вы согласились нам помочь, и понимаем, насколько это опасно».

— Я хорошо владею шпагой, — лениво улыбнулся мужчина.

— Видите ли, дон Эстебан, наш король, скажем так, немного не доверяет своему единокровному брату, дону Хуану Австрийскому, — они сидели в кабинете Переса.

Государственный секретарь разлил вино.

— Поэтому мы и решили придать ему личного секретаря, дона Хуана де Эскобедо, чтобы он за ним присматривал — а то мало ли какие мысли придут в горячую голову нашего знаменитого полководца, — Перес погладил аккуратную бороду.

— Однако ваш — как вы его называете, — вердинегро, — оказался слишком преданным? — Воронцов отпил вина, и подумал, что зря все-таки Петька не любит красное. «Отличный букет — сказал он.

— Это местное, с наших виноградников, — улыбнулся Перес. «В общем, я, конечно, старался, как бы это, несколько опорочить репутацию дона Хуана. Что, на самом деле, должен был делать Эскобедо, для того мы его туда и сажали».

— Этот Эскобедо терпеть не может твоего брата, — нахмурился тогда Джон.

— Сказать он, конечно, ничего себе не позволяет — без помощи Питера у дона Хуана не было бы и десятой доли тех денег, что у него есть сейчас, но все равно — лучше не рисковать. Ты же не хочешь, чтобы тело Питера валялось в какой-нибудь канаве во Фландрии?

Так уж нам повезло, что вдову и Перес а тоже не устраивает, — разведчик улыбнулся своим словам, — поведение Эскобедо. Однако сами они его убить не могут — такие люди руки в крови не пачкают. Так что ты там придешься ко двору, дон Эстебан, — разведчик похлопал его по плечу.

— И что теперь? — дон Эстебан сцепил длинные пальцы и откинулся на спинку высокого кресла.

— Мы еще не решили, — неохотно сказал Перес. «С одной стороны, я ожидал от дона Хуана большей преданности королю, с другой… — министр замялся, и вдруг, подняв голову, быстро встал. «Ваша светлость!»

Воронцов тоже поднялся и почувствовал, как кровь отхлынула от его лица — перед ним стояла Белла, только старше на пятнадцать лет.

— Сеньора донья Ана де Мендоза у де ла Серда, принцесса Эболи, герцогиня Пастрано, принцесса Мелито, герцогиня Франковилья и графиня де Алиано, — сказал министр.

Степан склонился над маленькой рукой.

Даже голос у нее был тот же — мелодичный, высокий, звонкий.

— Пойдемте, — донья Ана повернулась, — я хочу поговорить с вами наедине, сеньор. Дон Антонио, — розовые губы вдруг растянулись в улыбке, — не бойтесь, я верну вам дона Эстебана в целости и сохранности.

В ее кабинете было солнечно и тепло.

— Прекрасная осень в этом году, — рыжие ресницы дрогнули. Она вся была в черном шелке — от крохотных, будто у ребенка ног, до прикрытых тонкой вуалью огненных волос. Даже кружево высокого воротника было черным. Присмотревшись, он заметил сеть тонких морщинок в уголках глаз.

— Как правильно вам сказал сеньор Перес, — принцесса смотрела в окно, — мы еще не решили.

— Ваша светлость, — осторожно заметил Степан, — раз уж так сложилось, что дон Эскобадо сейчас будет в Мадриде…

— Я знаю, — властно прервала его вдова. «Лучшего момента не подыскать. Я думала, — женщина чуть замялась, — об отравлении».

— Яды ненадежны, — улыбнулся Воронцов. «И могут занять много времени, а, как я понимаю, вам надо действовать быстро».

— Да, — она потрещала тонкими, чуть костлявыми пальцами. Глаза у сеньоры Аны были цвета морской воды, прозрачные, невинные, как у ангелов на шпалерах, что украшали стены кабинета. «Иначе он вернется во Фландрию, и опять продолжит плеваться ядом в нашу с доном Антонио сторону! Он утверждает, что мы якобы любовники».

— А вы нет? — лениво поинтересовался Степан, рассматривая рисунки на шпалерах.

Сеньора Ана покраснела — сразу и жарко. «Да как вы смеете, вы…»

— Ваша светлость, — Воронцов поднялся, — я наемный убийца. Меня, в общем-то, не интересует, кого вы кладете в свою холодную вдовью постель. Но я привык делать свое дело честно и аккуратно — иначе бы я столько не стоил. А раз уж вы мне платите — я должен знать, что мне можно говорить под пыткой, а чего — ни в коем случае нельзя.

— Под пыткой говорят все, — сухо ответила вдова.

Он приподнял повязку и показал ей шрам.

— Некоторые — нет, — усмехнулся он.

— Что с вами делали? И где? — вдруг спросила сеньора Ана.

— Разное. В разных местах, — коротко ответил Степан. «Я все еще жду ответа на свой вопрос, ваша светлость».

— Мы не любовники, — поджав тонкие губы, проговорила принцесса. «Выньте свою шпагу, — приказала она.

— Зачем? — он поднял бровь.

— Проверю, как вы деретесь, — она сняла со шпалеры клинок.

Он рассмеялся, и стал расстегивать камзол: «Вы позволите?»

Принцесса только кивнула.

Она была маленькая, верткая, — словно капелька воды. Степан, которому уже исполнилось сорок, вдруг поймал себя на мысли, что надо бы каждый день заниматься фехтованием.

«Хотя на корабле это тяжело, — мысленно вздохнул он и выбил шпагу из ее руки.

— Вы неплохо владеете шпагой, для женщины, — небрежно сказал он. «У вас это что — семейная традиция? А то мне надо знать, кого опасаться в будущем».

— Можете не опасаться, — сеньора Ана подняла клинок. «У меня была сестра-близнец, Изабелла, но она давно умерла. Там, у вас, в Новом Свете».

— А вы, я смотрю, вспотели, — ехидно продолжила вдова.

— У вас тут жарко, — он вытер смуглую шею.

Принцесса смотрела, — снизу вверх, — на расстегнутый воротник его рубашки. Он протянул шпагу, и, зацепив вуаль на ее голове, сорвал легкую ткань с рыжих волос.

Часы на колокольне пробили полночь. Она перевернулась на живот, и, потянувшись, сказала: «Так откуда у тебя шрам?»

— Плетью выбили, еще давно, — он провел пальцами по ее спине — задерживаясь на каждой косточке.

— А этот? — она коснулась плеча.

— Шпагой, — он зевнул. «Если ты собираешься спрашивать про все мои шрамы, то это затянется до утра, а я думал провести время по-другому».

— Как? — он только сейчас заметил веснушки у нее на носу. При свече волосы, закрывавшие ее до пояса, казались языком пламени.

— Тебе рассказать или показать? — он поднял ее за подбородок. «Потому что я не намерен болтать языком, в постели я предпочитаю использовать его для других целей».

Наконец-то она покраснела — вся, до маленькой, девичьей груди.

— Покажи, — шепнула она, вытягиваясь на подушках.

— Но ты вернешься? — Ана сидела, закутавшись в простыню. За окном звонили к заутрене — медленно, тихо. На площади еще стоял предутренний туман, и в его сером свете лицо женщины казалось совсем молодым.

— Вернусь, — он едва не добавил: «Белла».

Он поднял с ковра шпагу и улыбнулся: «Убью Эскобедо, доставлю ваши письма по назначению, и вернусь. Жди меня, — он поцеловал ее в губы, — коротко, — и вышел.

Гнедой заржал, и Воронцов потрепал его по холке. Отсюда, сверху, городок казался укрытым белой пеленой. Он поежился, пробормотал: «Вот и осень», и свернул на мадридскую дорогу.

— Все было легко, — он вытянул ноги к огню и добавил «Ужасная все-таки сырость»

— Пара ударов шпагой, и все. Он попытался защититься, конечно, но куда ему до меня, — Ворон рассмеялся.

— И хорошо, что при нем были документы, — Джон тоже улыбнулся. «Очень удобно, отличные сведения ты привез. Молодец, что оставил в его кармане письмо Переса — министра сразу арестовали».

— Я рад, — Степан поднялся.

— Ее тоже арестовали, — добавил Джон, подняв глаза на Воронцова. «Король Филипп обещал, что она не выйдет из тюрьмы до самой своей смерти — уж больно она его разозлила своим упрямством.