Публичное одиночество - Никита Михалков

«Евразия»

(1998)

Интервьюер: Какое значение Вы придаете фестивалю «Евразия»? Я возлагаю на него огромные надежды.

Он может дать возможность договаривать то, что не могут сказать открыто друг другу политики. Несмотря на то, что почти все кинематографисты вышли из ВГИКа, кино Казахстана, Узбекистана, Армении, Грузии и других республик всегда имело свое лицо.

Мне жаль, что в последние годы мы не знали, что происходит за пределами московского Дома кино. (I, 74)

Ереванский кинофестиваль «Золотой абрикос»

(2005)

Что мне понравилось в Ереване, так это атмосфера, внутренний такт людей, даже тогда, когда они толкают тебя, требуя автограф…

В Ереване я почувствовал доброжелательность даже не ко мне лично, а к своим. Вот порой чего мы лишены в нашей стране…

На ММКФ второй год подряд главный приз получает русская картина. И начинается: «Мы возвращаемся к временам Черненко». Ёлки-моталки! Международное жюри единогласно присудило твоей Родине приз! Радуйся, собака!

Фестиваль – это что, общежитие, что ли, где полы надо мыть по очереди? Сегодня пятая комната, завтра шестая… Я бы посоветовал всем, и фестивалям в частности, по возможности опираться на свое, нежели делать так, как другие.

Это всегда лучше. (I, 118)

Каннский кинофестиваль (1994)

Меня уже обжигало солнце Каннского кинофестиваля 1987 года. И я закален, ибо тогда мы тоже были близки к «Золотой пальмовой ветви».

Ныне моя картина <«Утомленные солнцем»> получила Гран-при жюри. Многие режиссеры мечтают о такой награде. И когда меня спрашивают, как я оцениваю это решение, то я отвечаю, что никогда не снимал кино для премий.

Что касается «Золотой пальмовой ветви», то она нормально продана за среднюю картину «Индокитай» с Катрин Денёв в главной роли, которая получила «Оскара». Так всегда бывает: одна несправедливость рождает другую. А расплачиваться приходится многим. Можно ведь продавать товар, а можно душу.

Победила ведь не картина. Победила страна – Америка. А у нас нет страны. У нас – территория.

И, вероятно, этим можно объяснить тот факт, что отечественная пресса, представленная на фестивале, не изъявила желания хотя бы высказать ощущения радости, что победил «свой». Неужели кому-то будет приятнее, если я получу Гран-при или «Пальмовую ветвь» в качестве иностранного режиссера?

Поверьте, во мне говорит не амбициозность. Дело ведь не в моей картине. Ведь очень показательно все распределение наград. Для меня, во всяком случае, абсолютно непонятно присуждение премии за лучшую женскую роль. Фильм Кшиштофа Кесьлевского – один из лучших – просто не упомянут.

Могу сказать, что для меня Каннский фестиваль умер.

Он дискредитировал себя, ибо стал послушной политической игрушкой, монстром. Поэтому я буду дальше продолжать снимать кино и почту за особую гордость в дальнейшем не отвечать на приглашение этого фестиваля. Пусть его уровень продолжает падать, но уже без меня. (I, 61)

(1994)

Насколько мне известно, было предложение поделить «Пальмовую ветвь», которое, кажется, исходило от Клинта Иствуда. На что Катрин Денёв, получившая «Оскара» за посредственный «Индокитай», сказала, что нет, делить не будем, хотя «Пальмовая ветвь» в прошлом неоднократно была разделена…

Вы понимаете, самое оскорбительное заключается не в том, что не дали мне, а в том, что в выборе между двумя странами предпочли не твою страну.

Вот точная формулировка.

Но эта реакция для меня нетипична – обычно я следую тому, чему меня с детства учила мать: всегда брать чуть-чуть меньше того, на что имеешь право… (I, 65)

(2004)

Интервьюер: В этом году итоги Каннского фестиваля тривиальными не назовешь. Но, с другой стороны, более убедительную демонстрацию осуждения кинематографическим сообществом войны в Ираке даже трудно себе представить.

Кинематографическое сообщество, я убежден, осуждает войну в Ираке, но это не повод использовать для этого Каннский фестиваль – самый престижный смотр мирового кино. Это абсолютно политическое решение, которое оскорбило кинематографистов, и не только тех, кто участвовал в конкурсе…

Понимаете, Мур – это такой храбрый, порядочный, цельный человек, для которого война в Ираке стала откровением.

Но разве раньше не было понятно, что девяносто процентов американцев не знают, где Ирак находится? А когда бомбили Косово, они серьезно хотели убедить мир, что защищают албанцев?

Фильм Мура – это не более чем хороший репортаж, как, скажем, у нашего Аркадия Мамонтова. Это чистая публицистика, здесь нет создания образа, особого мира, которое и отличает художественное произведение от стенной газеты. Я считаю это дискредитацией фестиваля.

А как вручалась премия… Никогда они не принимали так ни Бергмана, ни Феллини. Я испытал чувство неловкости и несправедливости. Если бы эта картина получила специальный приз жюри или даже дали еще одну «Пальмовую ветвь», но не бросили к ногам политического решения престиж Каннского фестиваля, я бы это понял.

А так – понять не могу. (I, 106)

(2005)

Интервьюер: Но была все-таки обида в Каннах? Вы даже заявляли тогда, что ноги вашей больше не будет на этом фестивале…

Там было другое.

Было глубокое разочарование оттого, что Жиль Жакоб <директор Каннского фестиваля> за два дня до окончания фестиваля сказал, что

«Пальмовую ветвь» дадут «Утомленным солнцем». Я расслабился – и получил в солнечное сплетение.

Это было неожиданно. Это была простая человеческая обида, ощущение несправедливости.

Зачем тогда даете надежду?!

Хотя тоже глупость, что значит – давайте или не давайте… Чего ты сам себя этими надеждами тешишь?

Я люблю Тарантино, но тогда его стилистика показалась мне формальной. Я считал, что картина Кесьлевского «Три цвета: «Красный» более глубокая и серьезная.

Это потом я понял, что Тарантино – это такой летящий поэт, который все время тебе подмигивает: а вот я могу так и вот этак. Он искрится как бижутерия на костюме клоуна, и в этом его свежесть и абсолютная отвязка от любых канонов. (II, 48)

(2010)

Интервьюер: Есть ли у Вас какие-то прогнозы по поводу того, как примут фильм < «Утомленные солнцем – 2» > в Каннах?

Никаких прогнозов…

Говорят, что Вы приложили некоторые лоббистские усилия, чтобы именно ваш фильм представлял там Россию. Это правда?

Если считать лоббистскими возможностями, что во Франции меня знают лучше, чем кого бы то ни было из наших режиссеров, то это может быть правдой. Но специально я, разумеется, ничего не делал. Во Франции с успехом прошла ретроспектива моих картин, состоялась премьера «12», я читал мастер-класс при полном зале. И если после всего этого выходит новая картина этого режиссера и ее берут в Канны… Ну, как говорится, полжизни работаешь на имя, полжизни имя работает на тебя.