Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо указанной работы в конституционной области, западные неправительственные организации несли в Россию идеи и проводили встречи по всему спектру проблем создания демократических институтов, стоявших перед новой российской демократией: от выборов и партий до создания независимых средств массовой информации, от роли групп активистов в сфере демократии до важности гражданского образования в формировании демократического сознания. Западные группы играли особенно важную роль в обеспечении российских активистов конкретной информацией относительно техники мониторинга выборов, организации избирательных кампаний и создания политических партий, групп наблюдения за прессой и использования Интернета для объединения усилий этих групп.
Однако в первый год независимости ни одна их указанных американских организаций не играла ключевой роли в принятии принципиально важных решений о демократической консолидации России. Осенью 1991 года представители «Национального демократического института» попытались было продвинуть идею проведения выборов и принятия новой конституции в возможно короткие сроки[24]. Их русские собеседники внимательно выслушали эти советы, но ничего не сделали в этом плане. Они были заняты тем, что казалось им более неотложным.
Заключение
Развитие демократии в Советском Союзе и России не было для президента Буша и его старших советников вопросом, которому они уделяли бы большое внимание. Они даже не высказывались на эту тему. Конечно, им хотелось, чтобы в Советском Союзе развивалась демократия. Некоторые представители администрации желали видеть консолидацию демократических сил в России, даже если наступление демократии означало разрушение Советского Союза, что являлось наиболее предпочтительным вариантом для верхушки Пентагона. Однако для продвижения демократии Буш не собирался вмешиваться во внутренние дела Советского Союза и России. Вместо того чтобы влиять на события в СССР и России, Буш предпочитал реагировать на происходившие там исторические процессы.
В то время критики администрации Буша утверждали, что американские представители проявляли излишнюю медлительность в сближении с Ельциным или в признании независимости Балтийских «государств». Критика по поводу чрезмерной привязанности США к Горбачеву раздавалась не только со стороны внешних наблюдателей, но и внутри самой администрации от тех, кто осенью 1991 года выражал недовольство нежеланием администрации сближаться с Ельциным и способствовать развалу Советского Союза. Заместитель госсекретаря и советник Джеймса Бейкера Роберт Золлик утверждает: «Некоторые в ЦРУ и Министерстве обороны считали, что продолжение тесных отношений Буша с Горбачевым приведет к обострению отношений между Горбачевым и Ельциным, чего на самом деле не произошло». Руководитель Управления советского анализа ЦРУ Джордж Колт на это ответил: «Вопрос был совсем не в этом, а в том, как строить отношения со всеми силами в Советском Союзе»{95}.
Была ли эта стратегия Буша вредной? Золлик так говорит о своих впечатлениях того времени: «Я считал, что нам следовало работать с обоими лидерами, и мы могли это делать. Еще оставались вопросы, которые можно было решать с Горбачевым. Соединенные Штаты были нужны Ельцину не меньше, а даже больше, чем он был нужен нам». И добавляет: «Отнесись мы к нему с уважением, и он отвечал бы нам тем же»{96}. Даже Роберт Гейтс, призывавший администрацию признать Ельцина раньше, чем она сделала это на самом деле, утверждает, что в ретроспективе не было смысла бросать Горбачева раньше времени, поскольку он все еще принимал решения по важным для США вопросам»{97}. Госсекретарь США Джеймс Бейкер еще более откровенно отвечает тем, кто критикует администрацию Буша за тесные связи с Горбачевым: «Как только Ельцин получил власть, он просто сгорал от нетерпения (сблизиться с Соединенными Штатами. — Прим. авт.). Таким образом, это (критика администрации Буша за близость к Горбачеву. — Прим. авт.) полная чушь»{98}.
На самом деле отсутствие уважительного отношения к Ельцину со стороны Соединенных Штатов, которого он заслуживал, когда Советский Союз еще продолжал существовать, никоим образом не придало его внешней политике антиамериканского оттенка. Наоборот, как только Россия стала независимым государством, Ельцин стал проводить явно прозападную или более точно — проамериканскую внешнюю политику.
Внешнеполитические интересы США никак не пострадали в результате некоторой отстраненности администрации и ее выжидательной позиции в вопросе роспуска Советского Союза главным образом потому, что Советский Союз в конце концов рухнул. Когда официальные представители говорят, что США, проводя выжидательную политику, ничего не проиграли, — это потому, что они знают, чем все закончилось. Но Буш, Скоукрофт, Бейкер и Золлик в то время не знали и не могли знать, как все закончится. Если бы август 1991 года имел другой исход и оппозиция оказалась за решеткой, мы бы не говорили, что политика выжидания в отношении Ельцина не имела последствий.
Упустила ли администрация Буша в 1991 году возможность помочь установлению демократического режима в России? В ретроспективе становится очевидным, что принятые или не принятые осенью 1991 года решения имели серьезные последствия для становления демократии в России. Однако трудно представить, что вмешательство президента США в этот период могло способствовать дальнейшему укреплению демократии в России. И если отвлечься от некоторых частных мнений, то Джордж Буш был не тем человеком, который мог бы вмешаться в этот процесс. Он был реалистом, который последовательно придерживался своей философии в вопросах внешней политики до последнего дня своей администрации. Соединенные Штаты могли приветствовать со стороны процесс нарождения демократии, но для данного американского президента внешняя политика означала внешнеполитическое взаимодействие с другими лидерами, которые действовали на международной арене, а не вмешательство в их внутренние дела. Более твердая политика американской поддержки преобразований в России стала проводиться только после того, как в Белом доме появился новый вильсонианский преемник Буша.
3.
Контроль за ядерным оружием
После августа 1991 года наиболее важным вопросом, вставшим перед администрацией Буша в плане интересов национальной безопасности США, был вопрос о том, что делать, когда на международной арене вместо одной ядерной державы (СССР), обладавшей ядерным потенциалом, способным уничтожить США, появятся четыре державы, обладающие существенным ядерным потенциалом: Россия, Украина, Беларусь (в то время называвшаяся Белоруссией) и Казахстан. На Украине имелось 130 ракет СС-19 наземного базирования, каждая с шестью разделяющимися боезарядами индивидуального наведения, 46 десятизарядных ракет СС-24 и 30 бомбардировщиков дальнего радиуса действия, базирующихся на ее территории, — всего 1600 стратегических боезарядов. В Казахстане находилось 104 ракеты СС-18, каждая с 10 боезарядами, и 40 бомбардировщиков, способных нести ядерное оружие, — в общей сложности 1400 ядерных боеголовок. В Беларуси была размещена 81 ракета типа СС-25 с моноблочными боеголовками. В период «холодной войны» все это ядерное оружие контролировалось из Москвы, и теперь возник вопрос, будет ли оно контролироваться республиками совместно или новые потенциально независимые страны в случае распада Советского Союза попытаются получить самостоятельный контроль над этим оружием{99}. В администрации Буша к этой проблеме старались подойти реалистически. Представители старшего эшелона полагали, что в интересах США было помочь «реорганизовать» советскую систему ядерного оружия так, чтобы повысить уровень национальной безопасности Америки. Однако трезвый взгляд на развитие мировой обстановки выдвигал два различных рецепта решения этой проблемы. Одни считали, что в интересах национальной безопасности США было сбалансировать ядерную мощь России соответствующими силами в граничивших с ней странах. Другие придерживались точки зрения, что американским интересам отвечало бы сохранение существующего положения. Была одна ядерная держава, и должна остаться одна ядерная держава. Для сторонников такого подхода угроза «Югославии с ядерным оружием» была гораздо важнее потенциала украинского ядерного сдерживания.
Ключевым выразителем этого второго подхода был госсекретарь Джеймс Бейкер, и его аргументы имели в то время наибольшее и самое непосредственное влияние на выработку политики администрации Буша. Сразу же после коллапса Советского Союза Бейкер очень энергично добивался, чтобы вопрос вывода ядерного оружия, дислоцированного на Украине, в Беларуси и Казахстане, стал высшим приоритетом администрации. В ретроспективе решение добиваться ядерного разоружения Украины, Беларуси и Казахстана представляется вполне очевидным, а завершение в 1996 году этой программы — одним из самых крупных успехов администраций Буша и Клинтона. Однако этого могло бы и не случиться, если бы не исключительная целеустремленность Бейкера. Нельзя сказать, чтобы советники Буша дружно выступали против линии Бейкера, но некоторые деятели в Белом доме и Пентагоне высказывали сомнения в целесообразности такого курса. Они не были склонны действовать в этом вопросе столь же энергично, как там, где дело касалось проблем развития демократии и экономической помощи России. И если бы ближайший советник Буша не сделал это центральным приоритетом своей деятельности, как это сделал Бейкер с момента своей первой поездки по региону после провала путча в сентябре 1991 года, а затем последовательно не добивался своей цели в ходе встреч с представителями новых независимых стран вплоть до встречи в мае 1992 года в Лиссабоне, вполне вероятно, что безъядерные «нерусские» республики не стали бы реальностью.