Сокровища Сабиана. Книга 1 - Рита Тальвердиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все ясно. А что происходило год назад — десятого, а?
— Хм… не помню. Абсолютно.
— Год 2008, десятое, январь.
— Зачем вам это нужно?
— Не мне. Вам! Шок в день рожденья — предупрежденье. Но если подряд три года вас лихорадит в день рожденья, вам дан знак свыше — горючее удачи на нуле. Остановись. Иначе занесет. Волна всех неурядиц последних лет накроет вас 9-го. Уже… сегодня. Слыхали о резонансе? Ну. Вспоминайте!
— Не помню. Жил же я без этой новомодной ерунды.
— Новомодной?! Откройте Библию хотя бы ради любопытства, где день идет за год. Все в ваших силах — разгадать знамение и не подставиться.
— Не помню. Не-е-т!
— То, что могло сбить вас с колеи 10 января 2008 года, та сфера жизни уязвима и сегодня, девятого. Судьба шагает мерно — и день идет за год.
— Что?!
— Простите, но вам грозит опасность. Сегодня. Сбив негативную волну, поймаешь завтра новый импульс, как это было лет 5 назад, когда вы встретили Ее, свою надежду… Но сегодня, сейчас…
— Сейчас я должен идти.
— Куда вы?! — всплеснул рукой Мармаров. — Переночуйте здесь. К утру все образуется…
— Смеетесь?!. Я думал, здесь редакция газеты, а не…
Подходящее слово так и не нашлось, и он с досады сплюнул.
* * *…Визг шин отбросил его назад — тело спружинило на автомате. Он откатился к цоколю многоэтажки. Отменная реакция спасовала минутой позже — в безмолвии наглухо застегнутых небес прямо на него летел допотопный ламповый телеящик.
Перед тем, как сознание поглотил мрак, память показала ему язык: он… вспомнил!! Десятого января прошлого года он ставил свечку в храме. За второе рождение. В тот самый день в двух метрах от него брызнул осколками глиняный горшок с цикламенами. Из распахнутых в зимний полдень окон испуганно пялилась старуха с третьего этажа. Ему еще долго снились розовые лепестки на снегу…
Обескураживающий титр «конец» упал неожиданно, как в фильме-триллере.
О том, что произошло, еще долго кричал растерзанный взрывом черный сугроб.
ЦЛТЮ
«Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь;
Верующий в Меня, если и умрет, оживет».
Евангелие от ИоаннаЮнис
За 2 года до событийСорок дней в «предвариловке» измотали душу. Здесь каждый за себя — ни «кума», ни «наседки». Но допросы с пристрастием позади. Все очевидно — ошибка не преступление. Но плата…
Вспыли и смягчающие обстоятельства. Твоя заслуга, родная. А я и тут держу кулачки за твою удачу, твой кураж. Ну, выше нос…
Для тебя это, конечно, удар. Ты держись. Пожалуйста. По-жа-луй-ста. Тот день и меня до сих пор держит в оцепенении.
Твои губы кривятся. Пытаешься что-то сказать сквозь слезы. Не слышно. Звуконепроницаемое стекло или Бог знает что…
— Не слышу, — указываю я на ухо.
Но слезы тебе мешают видеть.
— Громче! — разрывается рот в немом крике. — Не слы-шу!! — также беззвучно, но уже одними губами пытаюсь сартикулировать я.
Вот и прощальный взмах руки. Кажется, поняла.
Теперь я отважился бросить последний взгляд на то, что осталось после меня. Содрогнулся, съежился. Если б только мог, я бы затрясся в рыданиях. Слезы бы смыли тот сухой, въедливый ужас. Прерывистое дыхание позволило б глотнуть воздуха. Глупец, я еще разозлился, когда ты сняла поцелуем мою скупую слезу. Помнишь?.. Врасплох меня никто не заставал. Только… ошибка. И о чем горевал я тогда? Что так отчаянно жалел? Не вспомнить. Ше-лу-ха.
Это сейчас шелуха истончилась, ссохлась, чуть тронь наждаком — рассыплется. Останется суть.
Да, уже на девятый день у меня оказался видеотелефон. Спасибо, любимая. Все это на грани фантастики. Правда, работает в одну сторону: я тебя вижу и слышу, а ты меня нет. Но ты меня всегда понимала, верно?
Товарищи по несчастью дорого б дали за эту игрушку, чтобы подсматривать за своими благоверными. Мне это ни к чему. Я просто любуюсь, не могу насмотреться. Верю, дождешься.
Вот и сейчас… Вижу тебя в храме. Темный платок… Оплывает восковая свеча… В молитве воздеты твои глаза, я и сейчас тону в них. Что? Просишься ко мне! Не вздумай! Мне декабристки не нужны, это унизительно для мужчины. Просто жди. Я вернусь. Сам. Слышишь?..
Не слышишь, конечно. Надо срочно что-то придумать.
Ты должна услышать. Это важно!
* * *…Только бы ты была на кухне. Там, под окном наш раскидистый старый орех, его ветви так и просятся внутрь, особенно при сильном ветре. А ты любишь придумывать различные истории, слушая песню ветра и взволнованный шепот листвы.
Вижу, на кухне. У вас уже вечер. Наше дерево дремлет. Разбудить старика! Немного усилия…
Телепатия сработала!
Вот и ветер запутался в ветвях, пойман! Не удивляйся. Здесь всему научишься.
Так, теперь и ты взяла свой кулинарный блокнот, ручку, открываешь чистую страницу… Умница. Теперь вспомни, кем был мой прадед, я тебе рассказывал. Правильно, телеграфистом. И мы одно время увлеклись «морзянкой». Помнишь? Даже наши записки покрывали сплошь «точки-тире». Солидная, между прочим, была профессия в начале прошлого века — телеграфист.
Вспомнила?! Догадайся — для чего. Ну?!!
Рада
За два года до событийНастойчивый стук повторился.
«Неужели сон в руку?» — вздрогнула она. Сон был ясный, но слишком фантастический. Тем не менее, она подготовилась. На всякий случай. И что на нее нашло?..
Ветка ореха звала отворить окно. Она и впустила. Совсем маленький зеленый орешек вдруг выдал чечетку на широком пластиковом подоконнике.
Тире, точка-тире, точка-тире, тире.
Блокнот тут же переместился на подоконник, ручка дернулась в пальцах в предвкушении чуда. Ну. Еще! Давай же!!
Тире, точка, тире, точка — Ц
Тире, тире, две точки — Л
Тире — Т
Точка, точка, два тире — Ю
Ветка вдруг замерла. Орешек застыл. Застыла в немом вопросе и ручка.
— Ц, Л, Т, Ю! — вдруг сорвалась она с места и бросилась в спальню к комоду.
Там, переворошив белье, вытащила из прозрачного файла ворох дорогих сердцу записок. Юнис оставлял свои экспромт-признания даже на салфетках и газетных полях. «Нет гербовой, пишем на простой», — всегда находил выход он.
Цэ-эл-тэ-ю, цэ-эл-тэ-ю, — пропела она, подбросив их вверх. Одна из записок спланировала на комод. Самая короткая.
Я очень люблю тебя. Счастья нам всем.
ЦЛТЮВитиеватое «Ц»;
элегантное «Л»;
стремительная «Т»
и похожая на цифру десять — буква «Ю»;
«Целую, Люблю, Твой Юнис, — сами вспомнили губы. — ЦЛТЮ».
Юнис… Русые, зачесанные назад волосы, удивительные глаза цвета моря… Непременные стрелочки на брюках и галстуки даже летом. Аккуратист с душой бунтаря…
Юнис всегда любил удивлять ее. Даже подпись в своих записках одевал в тяжелые доспехи аббревиатуры и по вечерам, после ужина, ждал с улыбкой, пока она разгадает. Честно говоря, она редко отгадывала. Ну как прикажете понимать такое: ЦМЛЦ (целую, мой любимый цветик). Или это: ТЛР.
— Тебя люблю редко? — уже смеялась она.
Он лишь прятал усмешку, на провокации не поддавался. А после долгих уговоров выдавал:
«Тебя люблю, родная».
Игр было много. И эти минутки-угадайки тоже стали частью их жизни.
Назавтра все повторилось.
Тихий стук в окно. Освежающий порыв ветра. И целый час общения с Юнисом.
Кулинарный блокнотик постепенно разбух: часто перечитывая, она нередко поливала его слезами. Но к вечеру настроение поднималось. Волшебный сеанс общения вновь воскресал надежды. К тому же у нее появился друг — славный Ветер.
«Как вымахал Рыжик. Неужели, это тот самый „мышонок“ с синими глазками?»
«Ты подобрал его новорожденным. Котенок вырос, твой нечаянный прощальный подарок».
«Жаль, что не успел сделать больше, как мечтал… Осыпать бриллиантами, увести в круиз на яхте. Вначале — по Волге, затем по Енисею… А следом — подарить весь мир. Не успел. Не… смог».
«Юнис?»
«Да?»
«А если завтра не будет ветра?»
«Будет! Он обещал стать надежным другом на время нашей разлуки».
* * *Но всему приходит конец.
Последний сеанс морзянки отметил годовщину их разлуки.
«Нас этапируют дальше. Ветру туда добраться не просто».
«Как?!»
«Просто пойми и прими»
«Нет!!»
«А теперь — главное! Запомни: конец — это только начало . Я вернусь».
«Когда?!»
«Хороший вопрос. Бог знает… Но мне обещают. Или — сбегу, ты ведь знаешь меня… Улыбаешься? Так то лучше».